Я проснулась с чувством тревоги, на часах семь утра. Ещё слишком рано, чтобы ехать к дочке, но уснуть уже не получится. Сегодня пятый день, как моя девочка лежит в реанимации и сегодня нам назовут дату. Дату, когда ей раскроют грудную клетку, остановят впервые сердце и сделают, что необходимо.
Не для всех операций на сердце необходимо его останавливать, но для предстоящей Гели, нужно. Об этом мне сказал реаниматолог.
Мысли о том, что сердце, которое я всю беременность слушала и за чьё биение молилась - остановят, приводили меня в дикий ужас.
К этому вряд ли можно быть готовой, особенно когда тебе 24 года и это твой первый ребёнок. Я была счастливицей, Бог миловал меня от бед и трагедий. Так же я была везучей и трудолюбивой, поэтому всё чего мне хотелось шло в мои руки. Вот только я не ценила этого, и всегда гналась за иллюзионным идеалом. Такой вот недостаток.
Время посещения, мы уже на месте и на этот раз реаниматолог подозвал нас сразу.
«Операция будет завтра, точного времени нет, но ребёнка заберут в 8ч и планируют до обеда прооперировать. Вам необходимо оформить квоту, езжайте в кардиоцентр …»
Реаниматолог подробно объяснил, куда нам подойти там и что взять. Меня очень расстроил тот факт, что сейчас у меня есть сорок минут на то, чтобы побыть с ребёнком, а завтра её уже заберут и я не смогу попрощаться или поддержать.
Моей девочке предстоит открытая операция на сердце, ей всего пять дней, а я не могу быть рядом, не могу проводить её. И меня не будет рядом, когда она очнётся.
Я стояла рядом с кувезиком и гладила Гелю по щечке. Говорила о том, что её ждёт, что всё пройдёт хорошо и она обязательно справится. Мне было тяжело ей говорить, что меня не будет рядом и я не знаю, когда мне разрешат прийти. Говорила, о том, как я люблю её и что готова на всё, чтобы быть с ней.
Геля улыбалась и немного приоткрывала глазки. На прощанье я поцеловала её, и сказала, что душой своей я всецело рядом.
Уходила из блока как по ножам, шаги были тяжёлые и в холле Диме пришлось брать меня за руку и буквально тащить.
В машине я ревела, кричала и снова плакала. Просто от бессилия и безысходности. Я нечего не могла изменить, я не могла в это всё поверить.
Подъехав к кардиоцентру, я успокоилась и мы с охапкой документов пошли оформлять квоту.
Оформление прошло достаточно быстро, после этого нас проводили в комнату ожидания, туда должен был подойти кардиолог. Нам необходимо было подписать согласие на оперативное лечение ребёнка.
Пришла женщина средних лет, представилась и сунула нам стопку бумаг. Она попросила внимательно прочитать и подписать, если где-то есть вопросы отложить. Ей необходимо было вернуться в отделение пока, но скоро она вернётся и мы поговорим.
НВ (так я буду назвать кардиолога дальше) вернулась, кратко ответила на пару вопросов и рассказала, как всё будет происходить дальше.
Меня поразил ответ на вопрос о том, как я узнаю о завершении операции и могу ли поговорить с хирургом. НВ сказала, что вы можете позвонить в реанимацию, вам самим никто звонить не будет и хирург разговаривать с вами тоже не будет.
Уже позже я узнаю, что с хирургом можно поговорить и в этом нет никакой сложности. Если бы я знала об это раньше, то безусловно бы приехала после операции. Но категоричный ответ НВ не оставил во мне тогда надежды на это.
Время операции НВ назвала ориентировочно - 11 ч, звонить сказала после 14 ч., «чтобы уже точно».
Честно, я не хотела долго с ней разговаривать и это было взаимно. Поэтому мы вскоре завершили диалог и попрощались.
Дома меня ждал молокоотсос, собака и еда, которую наготовил Дима. Его уговоры не особо работали и ела я мало. Ночь прошла тяжело. Сон был беспокойный и короткий. Я молилась, засыпала и снова просыпалась и снова молилась. Дима тоже толком не спал. Так мы и провели всю ночь.
Следующая заметка: Операция.
Предыдущая заметка: Первая встреча с папой.
Диагноз: Сердце Гели.
Начало истории: Неожиданность.