Достались мне несколько тетрадок от деда. Мне они интересны, но не знаю, интересны ли будут другим. Но, попробуем. Сильно не правил, размещаю как есть. Публикую с середины - начало войны.
П. Д. Антонов
Война!
Войну мы ждали, Я охранял германского посла в Москве графа фон дер Шуленбурга, генерал-лейтенанта. Он происходит из старинного рода, его фамилия предков упоминается еще при короле Августе втором. Шуленбург в апреле месяце 1941 уехал в Германию и должен вернуться к 1 мая в Москву, но его нет. Мне было задание узнать, приедет ли посол. Я узнал у повара Минца, что господин граф обязательно приедет, и он действительно приехал утром 1 мая. Как наше руководство считало, если не приехал бы посол, то возможно война началась в мае, но посол приехал и наша успокоились и думали, что война начнется позднее летом в июне месяце. Я охранял 2-го советника Августа Антоновича, а фамилию его забыл. У него было две прислуги - Марина и Мария и как-то вечером они выходят с узлами к себе домой, т.е. они были приходящими прислугами, жили у себя дома. Я спросил, что это они уходят с большими узлами? Они и ответили, что вот-вот будет война, что их рассчитывают, а детей и жен сотрудников, которые не нужны, отсылают в Германию в Кенигсберг. Конечно, я немедленно сообщил по телефону, а потом меня заставили написать подробный рапорт. Это я не раз делал дня за три – четыре до войны. Не знаю, дошли ли мои рапорты до правительства. Наверное, нет? Где-то застряли. Как-то вечером я прихожу с работы домой, у соседа Бурдышкина Сергея была открыта дверь в комнату. Он приглашает меня и говорит – Петро, заходи ко мне. Я зашел, он налил мне стакан водки. Мы выпила. Он говорит мне, ты знаешь Петро, что будет война, Я говорю, что знаю, но не знаю, когда начнется – завтра или послезавтра. А он говорит мне, что он воевать не будет и что при первом удобном случае сдастся в плен. Так он и сделал. Сдался в плен. И когда окончилась война, он бросался на пленных немцев камнем и еще чем-нибудь. Я спросил его, почему он бросается на немцев. Он ответил, что в Германии ел человеческое мясо? Вот так его обрадовали и попотчевали немцы. Работая ночью с субботы на воскресенье пришел домой и не отдыхая пошел в Дорогомиловские бани. Ничего не знал. А прихожу домой, Зина говорит, что только что передали - началась война. Хотя я и знал, что она будет, но тут сразу так стало горько и нехорошо и почему-то все стало казаться милым и красивым. И дома и зелень только что распустившаяся и все. Прошло немного времени, ко мне приходит мой сослуживец и говорит, чтобы я немедленно собирался на работу, взял с собой пару белья и т.д. А он, то ли ему дали такой приказ, то ли такой болван, не уходит, ждет меня. И я подумал, что меня наверно сейчас посадят? Приехал на конспиративную квартиру, где мы тогда находились - Троицкая ул. дом 10, особняк. И что же, узнаю всех немцев сотрудников посольства. Собрали из всех особняков, а они тогда занимала десять или одиннадцать особняков. Это - Леонтьевский пер. ныне ул. Станиславского. Там находилось посольство, туда же их всех свезли. Где жил посол - Чистый пер. теперь там проживает Патриарх Московский и всея Руси Пимен. С ул. Воровского дом 7, где жил первый советник фон Типпельскирх, с ул. Воровского дом 48, где жил морской атташе, Хлебный пер., где жил военный атташе генерал-лейтенант Кёстринг, с Калашного пер., где жил 2 советник Август Антонович, с Мертвого пер., где раньше было австрийское посольство и из других домов. Всех их поместили в посольство. Мы их охраняли целые сутки. Помню, ночь была холодная. Ночью была воздушная тревога, а меня и еще одного поставили во дворе, где было бомбоубежище. Во дворе поднялась такая паника - люди выскакивала из квартир, кто в чем одет, кого-то несли на руках. А на крышах домов были установлены пулеметы и они так трещали - просто раздирали душу. А рядом где-то ухали 3 зенитки. Я так озяб, стоял в плаще и конечно испугался, видя, как бегут в подвал жильцы. И мы только зашли на минуту в подвал, а тут пришел проверяющий Косяков и, конечно, отругал как следует. Говорит, почему вы ушли с поста, ведь это учебная тревога. Не знаю, может это и так, но нас не предупредить тоже, мне кажется, не хорошо. Не знаю, доложил пи он начальству или нет. А вечером на Ярославский вокзал подали состав. Весь эшелон был окружен, и мы отъехали с немцами в неизвестном направлении. Утром не доехали до Костромы километра три, на каком-то полустанке высадили немцев, а недалеко от станции был какой-то дом отдыха. Вот этот дом отдыха и заняли мы, т.е. немцы. Я стоял на посту в тамбуре и у меня открылись камни. Я доложил своему начальнику. Мой начальник группы тов. Кабышев был хорошим человеком. Он расспросил меня, что и как. Я рассказал ему, он говорит, что это ничего, пройдет. Это у тебя камни. Поставил меня где-то у ворот, и я там мог без зазрения совести мочится хоть через три секунды и у меня скоро все прошло. Пробыли мы там дней пять или шесть. Не знали, куда везти немцев. Все границы были закрыты от Финляндии до Румынии, Турции. Предполагали везти их во Владивосток, а дальше через Японию. В начале войны Турция хотела быть на стороне Германии, она даже разобрала ж. д. линию от Ленинакана на 80 километров. Когда Англия объявила, что она будет на стороне СССР и США, и она же объявила, что будет помогать СССР, тогда Турция приняла решение о нейтралитете. Наше руководство получило сигнал, что немцы хотят сбросить на нас парашютный десант, чтобы освободить своих сотрудников. Тогда мы срочно собрали немцев и уехали из этого дома отдыха. Нас наверно суток двое возили от Гили до Иваново и обратно. А потом привезли в Москву. Не помню, на какую грузовую станцию. Мы запаслись продуктами и выехали из Москвы через Тулу, Орел, Курск, Харьков, Ростов не Дону, Баку, Тбилиси в Ленинакан Армянской ССР. Город этот находится в горах, небольшой и ничего примечательного в нем нет. Ленинакан находится на высоте 3 тыс. 500 метров над уровнем моря. Днем невыносимая жара, ночью неимоверный холод. В городе есть одна шелковая фабрика, выпускающая
верхний мужской и женский трикотаж. Нам там дали подъемные деньга и мы кое-что могли купить тенниски красивые. Недалеко видна гора Арарат, но она находится в Турции, а кажется, совсем близко. Там в Ленинакане почти нечего не растет. Кроме лука, редиски, капусты и редко когда вызревает ячмень. От Арарата текут чистейшие ручейки. Многие наши ребята сунулись было покупаться и вылетели оттуда, как ошпаренные, не могли выговорить мама. На такой высоте при резко переменном климате у многих нас и немцев открылись поносы и немцы и мы не успевали ходить в туалеты. Ходили туда и обратно, как маятники. Стояли мы на ж.д. товарной станции. У нас был вагон с продуктами. Была жирная колбаса, масло сливочное, сладкое печенье и фруктовая вода. За время поездки всё так надоело. Все жирное жара растопила. Нам было плохо, но мы были на улице и в тамбурах. А вот немцы были в вагонах и им не разрешали открыть окна. Ребята узнали, что на станции в буфете есть простокваша, а мы все в Москве очень любили её. И многие наелись досыта, кто был свободен от вахты, но кто-то пошутил, что простокваша сделана из ишачьего молока. Тут и пошел понос еще хуже. Проезжая Ростов-на-Дону я забежал в буфет и купил там хорошую воблу - два килограмма. Что-то копеек по 80 за кило. И вот я стал потихоньку есть и, конечно, увидели товарищи, Нарасхват стали просить хоть кусочек. Пришлось делиться со многими. Конечно, всех не уделил, и знаете как-то после соленого стало лучше. Вспоминается такой случай. Проезжали г. Орел, вся станция была забита эшелонами, идущими на запад, а мы ехали на восток. Нашему начальнику Борису Кузнецову был дан правительственный мандат, которому подчинялись все и нам давали зеленую улицу. На нашем паровозе наверху находился пулемет. А охрана была из сотрудников, одетых в милицейскую форму и в штатском. В нашем эшелоне были классные вагоны, где находились: посол фон дер Шулленбург, первый Советник посольства фон Типпельскирх с женой, второй советник Август Антонович с женой, военный атташе генерал лейтенант Кёстринг, секретарь посольства Вальтер и другие. Интересно то, что они находились в вагоне и передавали нам новости, которые мы не слышали. Оказывается, что они прикладывали что-то к стеклу окна и слушали радио, что передавали немцы. Когда наши узнали, то им в вагон поставили подвижной пост из более - менее таких подтянутых наших сотрудников. И им запретили пользоваться этим аппаратом. Среди них были разные люди. Одни говорили, что если его возьмут в армию, то он сдастся в плен. Другие наоборот говорили, что как только придём в Москву, то всем вам животы распорем, мы всех вас знаем. И особенно в этом усердствовал шофер посла. Он был секретарем партийной фашистской организации. Не доезжая до Баку, получали сообщение, что где-то пытались взорвать ж.д. полотно. Мы остановились почти на самом берегу Каспийского моря. Кругом голая песчаная степь и километров за 50 виднеются белые горы. Наши отцепили и послали один паровоз километров за 80. Пока он ездил, мы искупались в море, кто был свободен от вахты. Был сильный ветер и море штормило и мы далеко не плавали.
Мы были в Ленинакане дней семь или восемь. Пока наше посольство из Берлина не переедет турецкую границу. Они находились в Болгарии, а она была оккупирована немцами. И вот утром нам сообщили, что сейчас мы поедем к турецкой границе, а до нее было километров 15 от Ленинакана. Турки подали под наш эшелон два небольших паровоза, а у нас большие вагоны и они сказали, что их паровозы не смогут сдержать наши вагоны. и нам дали команду прыгать с вагонов не доезжая границы. Поезд шел тихо под уклон и как только мы спрыгнули, немцы тут же открыли окна и давай нам кричать и показывать кулаки. Сейчас убей не помню, как мы добирались до Ленинакана от границы. В этот же вечер мы выехали в Тифлис. Там нам пришлось ждать целый день. Гуляли по городу, осматривали город. Тифлис очень красивый, находится в окружении гор. Дома в городе невысокие, но очень красивые и особенно на проспекте Шота Руставели. Я посмотрел, женщины одеты были лучше, чем в Москве по тому времени. И не обошлось без происшествий. Несколько человек пошли купаться в Куру. А кто-то пустил слух, что немцы сбросили парашютный десант в милицейской форме. Наших товарищей забрали. Пришлось нашему начальнику Борису Кузнецову выручать ах.
Интересно о Кузнецове. Один гражданин в Москве, работник какого-то министерства, рассказал нашему сотруднику как этот Боря Кузнецов - сын князя Барятинского мог работать в таких органах. А вот как это было. Во время революции князь пропал. О нем ничего неизвестно. А вот его мать - красавица осталась с тремя детьми одна. И вышла замуж за чекиста. Он был комендантом Большого театра. И отчим устроил Борю в ГПУ. Борис был высокого роста, красивый, умный, память высочайшая, толковый грамотный. Но что-то природа его обидела, он был холост. Наверно, так и останется холостым. Я его знал и после войны. Он был уже в звании полковника и в должности начальника управления.
Когда мы проезжали Донбасс, мы занимали два вагона и чтобы к нам не посадили других пассажиров, мы заперли вагон и никого не пускали не только пассажиров, но и обслуживающий персонал поезда. Мы установили дежурство в дверях, и кто спросит, почему мы не пускаем, кто то ответит, что едут большие, а то арестованные. И когда подъехали уже к Туле, наш вагон окружили и нас никого не стали выпускать. Хорошо, что на платформу вышел наш начальник и мы ему сообщили, что нас не пускают: Он пошел к начальнику вокзала и объяснил, что кто такие мы и утром 21 июля мы прибыли в Москву. Двадцать первого нам дали отдохнуть. Я сходил в баню, а вечером, когда объявили тревогу, я не пошел в убежище. Не пошла и Зина, а с ней вместе и соседи. А в этот вечер была бомбежка, и недалеко от нас разбомбило два больших дома. Я помню, лежал на диване и меня так в подвале тряхнуло волной. В Москве я прожил с 22 июля по 16 октября. Сначала охранял американского посла на даче где-то по северной дороге Аверала Гарримана, который между прочим женился на русской артистке и живет с которой по сию пору. Потом меня перевели в Москву охранять здание итальянского посольства, потому что все здания посольства горели, т.е. поджигались немецкой авиацией. Работали мы по двенадцать часов. Помню, в итальянском посольстве, в подвале было много мыла и вина. А все двери были опечатаны японским посольством, т.е. они защищали интересы итальянцев. Наши начальники нашли где-то не закрытое окно и проникла в подвал и все мыло и водку вывезли. Нам объясняли так, будто будет у нас общежитие и мыло понадобится. А вот как насчет вина не знаю, как они объясняли. А я, дурак, не пил водку, т. е. пил, но очень мало. Когда я был парнишкой, то слышал, что во время войны 1914 года, когда в Москве было много немецких магазинов, то тогда громили эти магазины, выносили машины Зингер и другие. А один говорил, что он таскал водку. Так вот и я не пил, а таскал. Вместо того, чтобы принести каких-нибудь тряпок, скатертей, простыней, покрывал, помню, принес две бутылки. Одну с красной головкой, а другую с белой. И когда с белой головкой выпили - очень была приятная. Потом открыл с красной головкой - налил рюмку и чуть - чуть не поперхнулся. Меня пробрал и кашель, и понос, и я подумал, что это была отравленная водка. А потом, когда немного прошло, я прочитал что это спирт 95 градусов. Я из одной сделал две, и тогда только можно было пить. А один раз принес очень красивые четыре бутылки. Попробовал. Это такая кислятина и оно идет только для приготовления пищи. У меня был противогаз и что я в нем мог принести? Сначала меня менял хороший сменщик. Мы с ним договорились, что взять. А потом его заменили, и попал какой-то новый товарищ. Я ему говорю, давай возьмем, а он говорит - нет. Я ему говорю, что приезжает начальство и забирает целые машины, а он говорит - пусть они берут и они за это будут отвечать. Так что я почти что ничего не мог брать и уносить. Как-то днем приезжает представитель из Министерства иностранных дел СССР с представителем японского посольства. Он открыл дверь, зашли в коридор. Прежде чем их пустить я, конечно, позвонил своему дежурному, можно ли их допустить. Мне дали разрешение и японец начал говорить нашему представителю, что в коридоре много было разных товаров. Он стал упрекать на то, что куда это все девалось. Наш представитель говорит, что двери все закрыты и опечатаны и вы видите, что вот у нас стоит охрана. Так они поспорили и уехали. Вскоре приехал наш начальник Федя Бармин. Я стал ему говорить, то, что слышал, что японец говорил. А он говорит, мы охраняем печати, а они целы, а что там было, мы за это не отвечаем.
И все же кто-то хватился или во время войны или после, что здание было обкрадено. Но, наверно, ничего не получилось потому, что война разметала всех людей в разные стороны, а некоторые и вообще головы сложили. Первое время я боялся бомбежек, А вот как-то раз, пришел с работы на конспиративную квартиру и после ужина меня заставили дежурить на крыше. Когда я пришел туда, там было человек пять. Стала слышна стрельба зениток и нарастать гул самолета - все слышней и ближе. И тут ребята - кто попить, кто покурить, все разбежались один за другим. Сунули мне в руки пулемет и ушли с крыши. А я с пулеметом и обращаться то не умел. Вот самолет надо мной, зенитки сыпят, осколки красные летят. И слышу «бух» - самолет сбили. Я думал, что надо мной. Оказалось его сбили на ул. Куйбышева, он упал на двухэтажный дом. И вот у меня после этого пропал весь страх. И позднее я ходил и не обращал внимания на бомбежку.
И два случая были со мной. Шел я пешком от гостиницы Метрополь часов в десять утра к памятнику Ивану Федорову, смотрю, люди побежали в разные стороны. Оказывается, немецкий самолет летал низко и из пулемета стрелял по идущим людям. Второй раз ехал я в трамвае от Проспекта Мира к площади Коммуны, сидел у окна и что-то задумался. Смотрю, трамвай остановился и пассажиры стала выскакивать из трамвая и разбегаться в разные стороны. Так вот я встретился с такими случаями, что немецкие самолеты летали днем беспрепятственно.
15 октября 1941 года нам на работе объявили, что 16 октября нас будут эвакуировать в г. Куйбышев. Я тогда в Москве жил один, Зина жила в деревне Поповское. Что делать, как сказать и передать ей. Я пошел на Смоленскую площадь, откуда тогда ходила из Москвы в Рогачево автобусы. Спрашиваю, кто едет в Рогачево. Один мужчина говорит, что он едет. Я стал его просить, чтобы он зашел в Поповском и передал, что я завтра уезжаю. Он мне обещал - время военное и нужно помогать, и Зина утром приехала детьми - т. е. Люсей и Женей. Утром за нами пришла легковая машина, и мы погрузила что могли. И нас доставили на какую-то грузовую, т.е. товарную станцию. Простояли весь день и вечером отправили из Москвы. Дорогой впереди нас идущий поезд был обстрелян и сзади тоже. А нас бог миловал. Утром рано мы были на станции Петушки. Горьковской ж.д. А после нас крутили - вертели целую неделю и, наконец, привезли в г. Куйбышев. В Куйбышеве нам сказали, что жилья нет, и нас повезли в Омск. А так как у меня было двое детей, то меня назначили старшим эшелона сопровождать до Омска. До Куйбышева мы ехали скучно, т. к. тесно. Ноги поставить негде. А от Куйбышева многие сошли, и мы поехали свободно. Когда приехала в Омск, в Омске нам говорят, что жилья нет и отправили нас в Большеречье. Нас отвезли со станции на пристань, посадили на пароход и повезла. Я спросил, далеко ли? Мне ответили, что километров тридцать. А когда спросил у матроса далеко ли до Большеречья, он ответил, что это не тридцать, а все двести тридцать. Все удивились, но ничего сделать было нельзя.. Нас привезли в село Большеречье это районный центр. Разместили в клубе. Но и в Большеречье нас не оставили, т.е. оставили одну еврейскую семью и зубного врача. Остальных посадили на паром и повезли до пристани Карташово, а далее на подводах повезли в село Артын. Там нас распределили по домам..Мы попали к Надежде. Неворотовой, вдове с сыном Николкой.