Коллеги на работе удивились тому, что мне отказали в приёме на службу в милицию, но — не сильно. Однако, я почувствовал, что пару человек это немного расстроило, видимо на мою должность уже были какие-то надежды у людей. Хуже всего было то, что сам уже считал себя на маслобойне временным работником и томился своим занятием, с нетерпением ожидая возможности продолжить поиски работы в станице. И почти каждый день недели перед второй сменой пропадал в центре станицы, обходя учреждения и организации в поиске вакансий и новых полезных знакомств. В один из таких обходов заскочил в корпункт нашей районной газеты, она у нас была общая с Вёшенским районом, где и располагалась редакция районки. В нашем корпункте работало всего три человека предпенсионного возраста, чьи фамилии регулярно мелькали в статьях о нашем районе.
К этому времени изменил стратегию поиска работы: больший упор стал делать на знакомство с людьми, на общение, а тему поиска работы почти не затрагивал, но она и сама обязательно всплывала. Маршрут обхода планировал, а повод для посещения продумывал заранее. Вот и в редакцию заглянул, чтобы узнать про возможность печататься в нашей районке. «Писательский» зуд у меня всегда имелся, но я его не афишировал, а теперь решил, что пора моей «фамилии зазвучать» на страницах районки: и зуд унять, и заявить о себе в публичном пространстве. А рассказать-то мне есть о чём, не обязательно про лётные — непонятные землякам - дела повествовать, достаточно про путевые впечатления рассказать. Районное начальство газету читает, вдруг мои заметки понравятся… Да-да, я - меркантильный товарищ.
Встретили меня в корпункте радушно — им такие чудаки нужны, да и время выбрал грамотно — они сами просматривали свежий номер районки, а не сидели над своими будущими статьями. Рассказал о себе, заявил о желании печататься в газете и о предполагаемых темах, сообщил, что гонорары меня не интересуют, - последнее корреспондентов заметно обрадовало, поинтересовался объёмами принимаемых статей и сроками печати. На всё получил ответы, попутно уловив в них некое недовольство вёшенским руководством редакции, которое зажимает материалы собкоров из нашего района. Поинтересовался у собеседников причиной отсутствия собственной газеты в нашем районе, я помню, что в советские времена была у нас районка. Они поведали грустную историю о том, что для нашего бедного района собственная газета нынче — роскошь при таком уровне подписки, не забыв намекнуть, что районному начальству газета и не нужна, а как бы хорошо было… Раньше в редакции собственный автомобиль имелся, мотались на нём по району, а теперь надо на перекладных добираться на местные мероприятия, хорошо, если районная администрация найдёт местечко в своём автомобиле. Но они посторонних брать не любят, только если самим приспичит отчитаться в газете о своей работе.
- А как же вы материал, бедолаги, собираете зимой, когда завьюжит?
- По телефону. Садимся и начинаем обзванивать совхозы, школы, нештатных корреспондентов…
- У вас и нештатные есть постоянные? - удивился я, хотя, конечно, замечал в районке авторов с хуторов.
- Остатки былой роскоши, - сокрушённо махнул рукой фотокор, - раньше мы в некоторых средних школах, там где были активные учителя литературы, организовывали кружки юных селькоров, выезжали туда проводили занятия, районные конкурсы среди участников объявляли… Кипела жизнь. Эх! Теперь эти детки выросли, разлетелись, своими детками разжились — некогда им писать. Осталось пару человек из старых кадров, выручают иногда статьями.
- А старшее поколение?
- Есть и среди пенсионеров активисты, но, Господи прости, иной раз подумаешь: «Лучше бы их не было!»
- А что так-то?
- Власть новую ругают непотребными словами, никакой правкой не изменишь, чтобы отправить материал в редакцию. Да и работы не хочется лишиться из-за таких. Есть буйные: начинают вызванивать, мол, такие сякие, почему не напечатали мою правду. Наслушаешься такого-о-о! Или, хуже того, приедут в райцентр на базар, придут в корпункт, начинают за грудки хватать, до милиции, бывает, дело доходит.
- Да-а-а, вам молоко за вредность надо выдавать, - посочувствовал работникам пера.
- Тут хоть бы зарплату вовремя отдавали, какое — молоко, - хмыкнул фотокор.
- Зато казаки теперь вам материал подбрасывают регулярно, - перевёл я разговор в другое направление.
- Подбрасывают… Эта тема уже потеряла остроту, казаки между собой не могут разобраться, опять поделились на белых и красных, тьфу, и говорить не хочется… Не, у нас жареная тема сейчас — земельная реформа, правда, пока что одни вопросы в этой теме…
- Ладно, спасибо за внимание, обещаю приносить материал без политики.
- Хорошо бы.
Работникам корпункта я понравился, особенно, женской части, а их было две солидных дамы на одного маленького прихрамывающего мужичка, который и был фотокором по совместительству. Конечно, они посочувствовали по поводу моей теперешней работы, а мне этого было довольно. Люди сидят на информации и поделятся полезной, если буду регулярно забегать, здороваться, хвалить статьи, носить свои и не требовать гонорара. Встреча была плодотворной и стороны расстались довольные друг другом. Я пообещал в течение пары недель принести свой первый материал для печати. Собственно говоря, он у меня уже был готов, теперь осталось подогнать его под требования редакции по размеру.
Из корпункта двинул в сторону Дома культуры, захотелось мне познакомиться с тамошним штатным художником и увидеть его рисунки для души, а не для афиш. Станичный Дом культуры был недалеко — надо пересечь центральную площадь наискосок.
Вокруг станичной площади среди двухэтажных административных зданий сталинского ампира выделялись две одноэтажные достопримечательности дореволюционной эпохи. Деревянные, крытые кровельным железом, окна с тяжёлыми ставнями и резными наличниками, в несколько крылечек с узорными стойками, с капитальными подвалами с отдельными наружными выходами. Рядом росли несколько огромных тополей, переживших революцию и две войны.
Одно здание представляло собой большой жилой дом какого-то богатея царских времён, теперь в нём было два магазина, а другое - длинное здание служебного значения на два входа, да и теперь в нём разные районные службы и магазинчики новоявленных коммерсантов. Именно в этом старинном здании казачьей постройки и отвоевали себе комнату казаки под своё Правление. Казаки мечтали заполучить всё здание в своё распоряжение, а власть мечтала снести эти две дряхлые постройки и на их месте возвести административные здания. И, пока что, вопрос о будущем этого здания был главным камнем преткновения между казаками и местной властью.
Мимо этого здания и лежал мой путь к Дому культуры.
На крыльце гомонили казаки, бросаясь в глаза пестротой одежды. Тут щеголяли два-три красавца, полностью одетых в стиле «а-ля казак», привлекающие взгляд красными лампасами на шароварах и пламенеющим верхом кубанок. На одном из этих щёголей была короткая бекеша, отороченная белым мехом, которая смотрелась очень стильно, а на руке болталась нагайка. Остальные были в папахах, но цивильные куртки или пальто прикрывали форменную казачью одежду, поблёскивающую немногочисленными крестами. Казаки были возбуждены, похоже, что вышли на перекур с проблемного заседания Правления, продолжали громко спорить. Пока проходил мимо здания в небольшом отдалении от крыльца, успел расслышать отдельные знакомые слова, бывшие на слуху у всех, кто интересовался местной политикой: «Москва, Каледин, Новочеркасск, Козицын, Ратиев...»
Я интересовался местной политикой, изучал все документы, которые касались казачества, присматривался к местному казачьему обществу, но внедряться в их ряды не спешил. Хотя, по месту рождения и образу жизни считал себя казаком — прослужил 19 лет в армии в таких местах, где раньше казаки и служили, - но потомственным казаком по местным понятиям считаться не мог и это меня сдерживало от сближения с казачьей организацией. Вот у нашего зятя все предки в обозримом прошлом были казаками, но зять это движение не воспринимал серьёзно. В самом начале он сходил на пару сходов казаков, узнал, что там есть процедура принятия в казаки, оскорбился этим, да и не по нутру ему оказалось то, что в «президиуме» опять сидят бывшие коммунисты: начальник милиции, председатель райисполкома, инструктор райкома и прочие, в основном — иногородние. «Мне это не нравится, - рассказывал зять мне про своё хождение в казаки, - я и так — казак. Не желаю, чтобы меня принимали в казаки всякие проходимцы, которые в советское время слыли пьянчугами, а теперь, видишь, в атаманы выбились! Так у них там и всякие инородцы присутствуют — цыгана в зале видел, тоже в казаки рвётся. Когда это было, чтобы цыган был казаком! Игрушки какие-то затеяли, да и всё!»
Отчасти был согласен с нашим зятем: всё в казачьих краях за советское время усложнилось по составу населения и казачьи традиции для большой части населения района, особенно, райцентра, были пустым звуком. Но для казаков уже подписали кучу указов про казачьи общества, казачье движение крепнет, ищет связи с казаками зарубежья, в некоторых местах казаки официально и не официально взяли местную власть в свои руки. Ходят слухи, что и на расправу скоры атаманы, чуть что — публичная порка плетьми за пьяный дебош и воровство. И школы кадетские казачьи уже функционируют. Не-не, это — далеко не игрушки, такую силу нельзя без присмотра оставлять и позволять, чтобы атаманами были всякие деструктивные элементы и сепаратисты.
Эх, жаль, что у меня хохлячья фамилия! Тьфу, не дай Бог, отец про это сожаление узнает. Не-не, батя, фамилия у меня знатная, прости, это я брякнул не подумавши — тоска по общественной работе одолела.
