И солдат встал. И пошел. Сюда подбирались душманы, даже пустили в сторону поста четыре реактивных снаряда...
Редко, но метко в статьях про афганскую войну стали просачиваться истории с началом "перестройки" в Советском Союзе. Раскрываю газету ПРАВДА: Вторник 3 июня 1986 года, читаем статью:
Путь к вершине
ИЗ АФГАНСКОГО БЛОКНОТА
Не действительную срочную службу их призывают в восемнадцать лет, иногда — из-за отсрочек по семейным, учебным и прочим уважительным обстоятельствам —чуть позже. Впрочем, кого «их»? Ведь мы сами, большинство мужчин в стране, послужили в разные годы солдатами, испытали «действительную срочную» на себе. И все же хочется знать, как служит, как отдыхает, чем занимается в армии новое солдатское поколение.
В моих афганских блокнотах — сотни фамилий, эпизодов, а которых участвовали солдаты. Но эпизоды, верю, они поведают сами,—когда вернутся домой. Мне же хочется рассказать о том, о чем молодые воины в письмах и разговорах обычно умалчивают,— о них лично.
Афганистан еще раз показал, что у нас очень хорошая молодежь. А ведь, если честно, сомнения у многих все-таки были: мол, родились нынешние молодые в достатке, жили без тягот, испытаниями не закалялись.
Помню, после первых афганских командировок еще побаивался обобщений. Да, поражало, как глубоко, буквально до слез обижались солдаты, когда подразделение уходило «работать», а их по каким-нибудь служебным надобностям оставляли на ППД (пункте постоянной дислокации). Но, может, бывали и другие ситуации, просто я их не видел? Шесть лет, сменяясь призыв за призывом, служат на афганской земле наши молодые интернационалисты, но так и не встретил парня, довольного тем, что увильнул от опасности.
Срабатывают советский характер, патриотизм, наследственное воинское достоинство. Неудобно оказалось сыновьям и внукам победителей в Великой Отечественной войне уронить свое достоинство. В письмах они, конечно, этого не пишут.
Пять лет назад упомянул в газете про учения наших воинов на афганской земле и стал получать читательские упреки: дескать, присочинил. Нет, учения все-таки были. Батальоны и роты оборудовали стрельбища — и стреляли на них, отыскивали дороги по-безопасней, без мин —и тренировались в вождении бэтээров и танков. И если в Союзе солдаты порою принимают учения, как, скажем, служебную необходимость, то в Афганистане воинов убеждать не надо: сами просят командиров дать лишний разок поупражняться в стрельбе, поводить технику, подняться на трудную гору.
А в последней командировке видел вообще удивительные учения... Спланировал их командир парашютно-десантного полка, подразделения которого охраняют важные объекты на придорожных и горных постах.
...Светлый период первого дня учения, когда рота шла по равнине, я не застал. К ночи десантники взобрались на гору, где лежал снег и дул такой оглушающий ветер, что солдаты передавали приказы своих командиров, крича друг другу в ухо. Спали на снегу, обложив себя стенками из камней — не от ветра, конечно, (слишком устали, чтобы думать о нем), а на случай возможного обстрела противника. Вершина была острой, некоторые каменные ячейки примыкали к обрыву; до сих пор пробирает дрожь, когда вспоминаю, как офицеры карабкались там в темноте от солдата к солдату, проверяя самочувствие и позицию каждого.
Вершину покинули на рассвете. Когда-нибудь сюда поднимутся альпинисты и подивятся каменному городку, оставленному далекими предками. Как, впрочем, и мы через двенадцать часов непрерывных спусков, подъемов, снова подъемов подивились рукотворному истукану — «столбу Македонского».
Вскоре тропа кончилась, остался только полуметровый карниз с отвесной левой стеной и пропастью справа. Бешеный ветер как бы завихрялся вокруг горы, толкал и тянул в пропасть. По-моему, не только мне — всем до единого десантникам хотелось лечь на карниз, преодолеть это проклятое место ползком. Офицеры не запретили бы, но солдаты прошли в рост, хотя у кого-то из первых сорвало скатанную, плохо привязанную к вещмешку ватную куртку и она унеслась в пропасть, зловеще-призывно размахивая рукавами.
За карнизом новый, долгий, почти отвесный подъём. Двое молодых радистов (оба по именам Андреи) выбились из сил и отстали. Руководитель учения комбат Вячеслав Борисов приказал роте остановиться: без связи получится не учение, в физкультура. С точки привала удалось снова разглядеть верхушку "столба Македонского", но через несколько секунд ее заслонил тяжело дышащей грудью рядовой Искандер Джамолов. Хотя Искандер — пулеметчик, сейчас за его плечами висят две рации и два, помимо его собственного оружия, автомата.
— Товарищ майор, Андрюхи совсем скисли... Рации на приёме.
Понял, Джамолов. Спасибо. Но больше радистам не помогай: пусть тренируются...
Пока Искандер, отступив в сторону, стаскивал с плеч рации и автоматы, Борисов рассказал мне о его двоюродных братьях. Их трое, все они служат здесь, на афганской земле. Младший сержант Далер Убайдуллаев не раз отличался в опасных разведках, был ранен, награжден орденом Красной Звезды. Такой же орден имеет сержант Ибодуло Мирзоев, представлены к награждению ефрейтор Деловар Умаров и сам Искандер. Призывались братья из Душанбе, где, кстати, Джамолов работал поваром в ресторане «Памир». Хорошим, наверное, был поваром—перед службой успел получить пятый разряд.
Появились Андрюхи, виновато навьючила рации, взяли оружие, десантники встали с камней, снова двинулись вверх. В течение следующего часа рота шла хоть и медленно, но без заминок. Все же чувствовалось, как сильно устали люди. Первые падения были случайными: соскользнет с камня нога, сорвется камень. Солдаты вставали, десяток секунд медлили, трясли головой и шли дальше. Но вскоре к упавшим стали подзывать санинструктора младшего сержанта Ивана Своротова: он приводил их в чувство нашатырем.
Возвращались, склонялись над уставшими сержанты и офицеры. Наблюдал такую картину: офицер наклонился над одним из солдат, и я подумал, что услышу сейчас резкий приказ, но старший лейтенант Андрей Шутов нашел другие слова и тональность:
— Ну что ты, родной, смотришь на меня такими глазами?.. Мир прекрасен, солдат!
И солдат встал. И пошел. И дошел до вершины. Наверное, он не вспомнит сейчас тех офицерских слов. Но они были и они ему помогли, потому что в них правда: мир прекрасен и должен оставаться таким — прекрасным и мирным. Ради этого стоит терпеть и служить.
Долгожданная вершина встретила десантников непроглядным густым облаком, которое вдобавок неслось и клубилось между серыми валунами, над забитыми сухим снегом расщелинами. Вскоре наступил вечер, по-горному быстро стемнело. Солдаты опять строили оборонительный каменный городок, офицеры ходили и проверяли работу.
После полуночи Борисов вызвал командира роты старшего лейтенанта Селянко:
- Александр Константинович, по плану учений вы должны занять еще одну высоту, но, по-моему, люди уже на пределе, как вы считаете?
— Товарищ майор, а буду выполнять поставленную задачу.
При свете фонарика успел поймать тяжелый, оценивающий взгляд майора.
— Тогда, товарищ старший лейтенант, довожу вам очередную вводную: в каждом взводе — по два раненых.
— Есть, понесем.
Борисов отошёл, спрашиваю у Селянко фамилии тех солдат, которых запомнил по особенно трудным ситуациям перехода. Сержант Валерий Зубков, командир отделения: хотя сам нес почти полуторный груз, но помогал отставшим; прошлой ночью выполнял роль посыльного. Рядовой Сергей Лоскутов: в предгорье разглядел следы недавнего прохождения противника, что позволило избежать возможной засады; до этого обнаружил и снял мину. Младший сержант Владимир Тонких, заместитель командира взвода: служит всего несколько месяцев, но воля железная.
- Думаете, мне их не жалко?!—с болью сказал вдруг Селянко. — Думаете, не могу представить, как этим мальчишкам сейчас тяжело? Сам срочную от рядового до старшего сержанта служил. Но сегодня преодолеют себя, завтра преодолеют всё — победят и вернутся живыми. ...Извините, пора поднимать роту.
Ночной переход на другую вершину, утренний спуск обратно в долину, учебная атака каких-то средневековых развалин, даже реальный подрыв бэтээра в колонне выехавшей за десантниками «брони» (произошло на наших глазах, примерно в пятистах метрах от роты, но мина была небольшой, водитель рядовой Сергей Пресняков отделался легкой контузией, бронетранспортер удалось починить) —все это из-за усталости почти не запомнилось.
Зато на посту охранения, откуда учение начиналось и куда рота теперь вернулась на технике, успев в поездке немного передохнуть, ощущение реальности и полноты жизни у солдат сразу восстановилось и даже, по-моему, обострилось. А тут еще выскочила из траншеи, рванулась навстречу колонне беспородная верная Нюрка, ополоумевшая в счастливом, прямо-таки несобачьем визге. Затем не спеша, солидно поднялись по земляным ступеням наверх солдаты раэведроты, подменявшей здесь на время учения роту Селянко, и рассказали, что пока кое-кто гулял по горам, сюда подбирались душманы, даже пустили в сторону поста четыре реактивных снаряда.
После такого сообщения приехавшие солдаты окончательно забыли про свои муки в горах, поспрыгивали с «брони», начали по-хозяйски расспрашивать, откуда точно летели эрэсы, и обсуждать между собой, как добиться у командира роты разрешения выйти ночью на то место в засаду... В. ВЕРСТАКОВ. (Спец. корр. «Правды»).
Кто-то в этой статье узнает себя, прочитает о сослуживцах, напишите! Это очень интересно, как у вас сложилась жизнь? А, если у вас нет этого номера газеты ПРАВДА, я готов выслать вам скан, на память.