На стекле пятка снега.
Февраль дремлет. Между прочим, февраль — самый сонный месяц в году. Все вьюги и метели — его сновидения. Громадная зала, в центре рояль кремового цвета. И хотя руки музыканта на клавиатуре, он не играет, задумчиво сидит, бросив руки на колени. Рассматривает их с удивлением, да разве это мои руки? Это руки того, кто должен играть. Сам не верит своим рукам, своему положению у этого рояля. Не верит его неправдоподобному цвету (чёрный, белый — понятно, но кремовый?), не верит тому, что его кто-то захочет услышать.
И вот в этой дремоте тянутся, тянутся февральские дни.
И снег играет в пятнашки со стёклами.
На крышах неправдоподобные сугробы, скрывающие лёд. Неужели всё это ослабеет и потечёт, будет искать нашего внимания, заигрывать с нами, устало улыбаться и клониться к закату?
А пока закаты всё чаще сизо-серые, облачные. И дни, даже насыщенные событиями, к вечеру кажутся сонными залами, по которым разгуливают одинокие музыканты в поисках своих кремовых роялей.
А находят — так машинально садятся, открывают крышки, недоумённо смотрят на клавиатуру, бросают руки на колени и долго пытаются понять, что же они здесь делают.
