Итак, 272-я камера, еще для нас новая, но уже немного обжитая.
Вовсю шла весна, заканчивался апрель, в решетку все чаще светило яркое солнце.
Моя койка стояла рядом с окном, поэтому можно было встать на железную спинку, взяться руками за внутреннюю решетку и смотреть – что же там, за тюремными стенами?
Наша камера располагалась хотя и на первом этаже корпуса, но на высоком первом, поэтому до земли было далековато.
Метрах в пятнадцати стоял шестиметровый кирпичный забор, отделявший СИЗО от воли. Между забором и корпусом – несколько рядов колючей проволоки, так называемая "запретка".
Каждый ряд выполнял свою функцию: была полоса вспаханной граблями земли – как на границе. Была тропинка, где ходили собаки, в основном я видел здоровенного алабая. По тропинке вдоль самого забора ходила смена охраны – пару человек с автоматами проходили примерно раз в час.
Несмотря на скудость пейзажа, для нас, арестантов, он был интересен, так как приносил новые впечатления.
Дальше за забором можно было увидеть только верхние части каких-то серых складских зданий. Опытный Никита пояснил, что это склад вещественных доказательств МВД.
Я часто днем "зависал" на решке, набираясь впечатлений. Да, забор, да, колючая проволока в несколько рядов, но солнце, синее небо, облака и чуть свежего воздуха никто не отменял.
На втором этаже, над нами, сидели "второходы". Я заметил, что Никита, когда приходилось время от времени общаться со второходами, вел разговор (вернее – перекрикивания) предельно корректно, тщательно выверяя каждое слово.
Ничего удивительного в этом не было, второходы – арестанты тертые и бывалые, всё знают, жесткие, и "первоходу" ничего не стоило вляпаться в нехорошую историю, сказав что-то не то.
Там же, на втором этаже располагалась и камера положенца, именуемая среди арестантов "Кремлем".
Вот оттуда-то, со второго этажа, в мой адрес неожиданно потянуло опасностью.
Дело в том, что (как я потом догадался) мой недобросовестный следователь, раздосадованный тем, что у меня с сокамерниками сложились нормальные взаимоотношения и что меня трудно сломать, решил оказать на меня давление с другой стороны – со стороны второходов/блатных.
Для этого через кого-то из второходов, работавших на следователя, по централу начали распространяться слухи, что в 272-й камере сидит чуть ли не директор Газпрома или Роснефти. Это типа я.
И денег у "директора Газпрома" столько, что в камере чуть ли не на золотых тарелках едят, и еды у них – горы, любые деликатесы, икра красная, икра черная… Кондиционер в камере стоит! Плазменный телевизор на полстены! И так далее….
Первый звоночек прозвучал на прогулке. Два-три человека из нашей камеры на прогулку регулярно ходили, в том числе и я.
И вот как-то поднимают нас в прогулочный дворик и слышно, что в соседнем дворике уже кто-то есть.
— Соседи! Соседи!! — кричат оттуда.
— Говори! — отвечаем.
— С какой хаты? — интересуются….
— С два-семь-два! — отвечаем.
Пауза. За стеной что-то обдумывают, но через полминуты опять тянут нас:
— Как жизнь?
— Потихоньку… — даем стандартный ответ.
И тут вдруг вопрос:
— Как с кондиционером, не холодно?
Тут мы чуть не попадали. Пообщавшись немного с соседями, попробовали донести до них, что камера у нас самая обыкновенная, но, чувствуется, не поверили.
Вечером по дороге пришла Никите малява. Он ее развернул, прочитал, помрачнел, задумался. Посмотрел на меня:
— Михалыч! Тут про тебя пишут….
Продолжение следует.