Этот старый многоквартирный дом пользовался дурной репутацией. Жильцы в нем надолго не задерживались Полиция, принимая вызов из этого дома, мрачно сплевывала. Несчастные случаи, смерти и убийства, пропажа детей вот чем славился этот дом.
Стемнело, осенние сумерки разогнали загоревшиеся фонари. Элеонора Ивановна сидела у подъезда и рассматривала клумбу. Доцветали последние астры, уныло торчавшие среди нападавших листьев с окрестных деревьев. «Дворник плохо работает, листья опять не сгреб, тварь такая. Что мне теперь со своей больной спиной корячится. Надо бы с ним разобраться…да...пора.» Элеонора Ивановна была на вид «бабушка одуванчик», носила белый платочек, платье в цветочек и белую пушистую кофту. Пахло от нее хозяйственным мылом и ромашками. Лицо ее было светлым, выцветшие голубые глазки, аккуратный носик и приветливая улыбка. Но не смотря на весь ее ангельский облик в районе от нее шарахались даже самые агрессивные гопники. Она никогда не повышала голос, никто не слышал от нее бранного слова, но что-то во взгляде этой старушки внушало дикий ужас даже бешенным собакам. Была она единственным старожилом в этом доме, тут она родилась и жила всю жизнь.
Из подъезда появилась мамочка с малышом, с трудом таща за собой коляску. Малыш голосил. «Орет, опять орет. Днем и ночью покоя нет. Эта тоже никогда не поздоровается, муж у нее в подъезде курит. Надоели, думать надо. Ключ в подвал бы не забыть завтра, пригодится.» Элеонора Ивановна поднялась и пошла домой. В подъезде было чисто, глаз мозолила лишь банка для окурков на подоконнике. Мимо медленно поднимающейся на свой третий этаж старушки пробежал парень, лихо обогнув ее на лестничной площадке. «Новенький. Хам какой. Не представился, не поздоровался. Молодёжь пошла без уважения к старикам. Ну с этим то все просто, наркоман.» В квартире у Элеоноры Ивановны было чисто, стерильно и очень тихо. Старушка не держала ни телевизора, ни радио. Устроившись в кресле у окна Элеонора Ивановна задремала. Тут тишину квартиры нарушил шум за стеной, забрякало пианино. Старушка открыла глаза и лицо ее исказилось злобой. Нет, с этим надо срочно что-то решать, мерзкий шум, уже неделю она его терпит. Она встала и побрела к столу, взяв ручку и бумагу. «Так сосед вчера в командировку уехал, значится завтра вернется. Квартира эта на его матери, документики я видела. Да-да. Ревнивый, очень, ссорятся вечно. Значит пишем так… Дату не забыть поставить.»
«Соседи, будьте скромнее. Ваши ахи и вздохи спать мне не давали всю ночь, у вас же дети пора заниматься этим делом потише.» Элеонора Ивановна спустилась в темноте вниз и бросила письмо в почтовый ящик соседей. Завтра муж соседки приедет и письмецо получит. Надо еще с наркоманом и мальцом решить, да и про дворника не забыть. Ночью старушку разбудил плач ребенка сверху, она потом долго бродила по квартире и думала о том, что как бы хорошо, если б все жильцы бы сдохли в муках, кончились бы тогда ее страдания.
Утро началось со скандала, у соседей долго орали, а потом на подъездную площадку полетели вещи и чемоданы и выбежали два зареванных мальчишки. Соседка с детьми съехала. Вечером того же дня, в дежурную часть поступил звонок, зареванная девушка говорила, что потеряла коляску с ребенком, на минутку оставила у подъезда, чтоб занести сумки домой. С дурным предчувствием полицейские отправились на вызов, детей, пропавших в этом доме никогда не находили. Действительно нашли только коляску, в густых зарослях кустарника на углу дома, младенца там не было.
— Черт, да почему на этом доме камер нет. — возмущался молодой стажер. — как так то.
— Дурной дом, сколько не собирались тут камеры жильцы установить, каждый раз кто инициативу проявлял сразу с ним беда случалась и не до камер становилось. Так и не поставили. — вызванный на место участковый мрачно посмотрел на дом. В сгущающихся сумерках он показался ему затаившимся чудовищем с горящими глазами.
Через неделю ударили первые заморозки и у подъезда нашли замерзшего ночью дворника, видимо стало плохо с сердцем, а потом холод сделал свое дело. Новый дворник мел последнюю осеннюю листву, когда из подъезда полицейские вывели парня.
— За что его? — спросил дворник, вышедшего из подъезда участкового.
— Наркотики хранил дома. Уволюсь я к чертям, не дом, а кошмар какой-то, всю статистику мне по участку портит. — участковый снял фуражку и нервно пригладил рано поседевшие волосы.
В свете фонарей кружился первый снег. Элеонора Ивановна выбралась из подвала держа в руках маленькие голубые пинетки. «Хорошенькие, чего добру пропадать». На клумбе лежал пьяный сосед. «Как жену выгнал, так и пьет. Скоро притон у себя устроит, подъезд загадит. Тварь какая» Старушка подошла и положила свою маленькую ладошку на шею соседу.
В этот миг мужчина даже сквозь пьяный угар почувствовал ледяной холод коснувшейся его шеи, холод пополз по спине, он распространялся по телу, выпивая все тепло. Где-то завыла собака.
Приближались новогодние праздники. Дом стоял похожий на новогоднюю игрушку. Смущала только мертвая тишина вокруг. На детской площадке не раздавался детский смех, не грелись у подвальных окон кошки, не сидели на лавочках пенсионеры обсуждая меню на новогодний стол. Ни шума, ни мусора, ровные очищенные дорожки и безлюдный двор. Риэлтор показывала подъезд новым покупателям.
— Посмотрите, как чисто. Дом старый, но ремонт хороший, никаких запахов. Очень тихие соседи. Во дворе порядок всегда. На площадке три квартиры. Все три пустые. В одной дедушка умер, внуки пока в наследство не вступили, в другой старушка умерла лет пять назад, видимо родственников близких не было, квартира пустая стоит. Ну и ваша, считай одни пока на площадке будете.
— Говорят и в нашей кто-то умер, что-то поветрие какое-то. — молодая женщина поежилась, ей показалось что в глазок квартиры умершей старушки, ее кто-то внимательно разглядывает.
— Да, мужчина, молодой. Поссорился с женой, выпил лишнего и около дома замерз. Он не в квартире помер, не переживайте. А старики, так я же говорю дом старый, жильцы пенсионеры, вот и помирают. — заюлила риелтор.
— Да что ты переживаешь? Камер вот тут нет, это плохо. Надо поставить будет, кто сейчас без камер в подъезде живет, тем более если старички в маразме есть. — сказал крупный мужчина осматривая лестничную площадку. Риелтор открыла квартиру, и они скрылись внутри.
Элеонора Ивановна отошла от глазка. «Камеры — это не хорошо, не надо нам камер. Вот опять беспокойство, опять думай.»
Элерона Ивановна берегла покой и порядок этого дома уже много лет, здесь она родилась, прожила всю жизнь и умерла, став его незримым хранителем.