Даже подумать страшно, сколько времени я потратил впустую! Удивительно, но в этом виноват только я, и только я один! С годами жизненный опыт обретает словесную формулировку. И вот что я вынес для себя: никогда не имей дела с тем, на что ты не в состоянии повлиять. Делай только то, что ты можешь сдвинуть с места. Время, потраченное впустую, – это большая брешь в мозаике, которую ты скрупулёзно создаёшь для обретения самого себя. Ты – это то, что ты предоставляешь миру в бессрочное пользование: твои умения и навыки, твоё слово, результаты твоей деятельности, и так далее. Это может быть ювелирно выточенная деталь, научное открытие, картина, песня, изобретение, построенный дом, выращенный цветок, забота, внимание…. А взамен ты берёшь то, что даёт тебе мир. А в нём столько всего! Только захоти! Но разве в 20 лет ты об этом задумываешься?..
- Эй, служивый! Курить есть?
- Не-а…
- А деньги есть? Тоже «не-а»? Чё ж так плохо!
На меня смотрели недружелюбно и даже брезгливо два местных ухаря. Я же им дружелюбно улыбался – что мне ещё оставалось? К ним подошёл ещё один бандюган. Он с ними поздоровался, как, впрочем, и со мной. То, о чём они говорили, было недостойно моих ушей. Но мне пришлось стоять рядом с ними, так как мой резкий уход мог их насторожить и настроить против меня. Такие компании нужно покидать под благовидным предлогом, иначе её члены могут оскорбиться, догнать и на всякий случай избить. Вскоре к нашей шайке подошла святая троица: двое ублюдков и малолетка. Лет девчонке навскидку 13 не больше. Но губы жирно измазаны красной помадой, румяны наведены, носик напудрен и взгляд гордый и тупой. И ещё. На ней была мини-юбка, стояла она на высоких каблуках и её обнимал ублюдок. На его голове был котелок, как у Пуаро. Лицо у него было круглое с пухлыми маслеными губками, и оно источало порок невероятной силы. О третьем члене троицы распространяться можно было ещё больше, но… я не буду. Ибо события развивались быстрей, чем я об этом вспоминаю. Он, этот третий, вынул колоду карт с порно картинками. В принципе карты были самопальные на основе фоток местных «прости господи». Но не надо думать, что я силён в порно картах. Просто мне так показалось. Карты стали расходиться по рукам и сопровождаться рыготным хохотом, матом и прочее, и прочее. Это был отличный шанс улизнуть. Но не далеко. Около продовольственного магазинчика меня окликнул коренастый мужчина средних лет. Я обратил внимание, что у него добрые глаза и остановился. Он просто и доходчиво объяснил, что не прочь распить со мной бутылку вина, но вот беда! На бутылку не хватает таньга. «Сколько?», - несколько удручённо осведомился я. Мужчина дотянулся до моего уха: «Одна копейка». К моему удивлению в кармане моего кителя я нашёл то, о чём так страждал мужчина.
Бутылка вина оказалась дешёвым портвейном. Напротив магазинчика в недостроенном доме мы её и распили. Мужчина поведал мне своё горе. Каждый месяц он приезжает на эту станцию и посещает психлечебницу, чтобы повидать там свою сумасшедшую жену. Почему она умом тронулась, он не знает. Но жизнь после этого стала для него невыносимой пыткой и живёт он сейчас, сам не знает для чего. Я в свою очередь поведал свою историю. Меня, как командира взвода, отправили в этот сибирский богом забытый посёлок, забрать больного солдата нашей части из этой самой психлечебницы и сопроводить домой.
Атмосфера в стенах лечебницы меня удивила. Медбратья были рослые ребята, здоровяки! Может, поэтому там царила гробовая тишина. Но ещё больше меня удивили медсёстры, девчонки-красотульки! Такие хрупкие и улыбчивые. Я даже на них засмотрелся, но недолго. Ощутив на себе взгляд парняги в белом халате, я засобирался.
Супчик, которого мне предстояло сопроводить восвояси, был на расслабоне. Очевидно, после таблеток. И надо сказать, - кстати, потому что путь нам предстоял до Сургута, а там – на вертолёте.
- Помоги, солдат!
Из салона вертолёта я вместе с другими пассажирами разгружал короба и ящики, предназначенные для сельского магазина. Благодаря неблагоприятному стечению обстоятельств, вертолёт улетел, а я остался до следующего его прилёта.
Мой «больной», когда пришёл в себя от таблеток, слёзно попросил меня не сопровождать его до дому. Я понял, чего парень опасался и пошёл ему навстречу. Трое суток я жил у одной женщины. Меня к ней направила пожилая продавщица магазина, её родственница. «Заодно и по хозяйству пособишь!». У женщины было трое детей и не было мужа – несчастный случай на лесоповале. Так, что я помогал, как мог: колол дрова, таскал из колодца воду, лопатил грядки. А после, как это бывает в дешёвых фильмах, женщина вцепилась в молодого сержантика мёртвой хваткой. Три ребятёнка смотрели на меня такими просящими и беззащитными большими глазами. И я дрогнул. Пообещал вернуться. Не знаю сам, зачем пообещал. Дарья, так звали женщину, стала писать мне письма. Мне пришлось ей отвечать, хотя с этого места эпопеи я мог бы всей этой истории положить конец. Ну, значит не смог.
«Милый мой Коленька, я не могу тебе не писать, потому что ты заразил меня своими чувствами. Бабы неправильно меня понимают, потому что во многом не разбираются, а я не могу уснуть – всё думаю о тебе. Ты помнишь, что ты мне обещал? А я отдаю себе отчёт и не собираюсь замыкаться. Ты на многое мне открыл глаза, и я на всё сейчас смотрю по-другому. Мешалкой по губам я больше не бью Васятку за матюгальные слова. А Сонька постоянно спрашивает о тебе. Хочет, чтобы быстрей ты приезжал. Помнишь, ты мне говорил: мы в ответе, кого приучили? Пожалуйста, напиши мне. Можешь писать хоть каждый день. Все письма я складываю в комод. Жду ответа, как соловей лета. Целую и крепко обнимаю, твоя Дарья».
После дембеля я решил взяться за ум и первым делом восстановился в институте. Потом, правда, перевёлся на заочное отделение – нужны были деньги. Я продолжал поддерживать переписку с Дарьей и однажды рассказал обо всём своей матери. Она внимательно выслушала меня.
- Зачем тебе нужна 30 летняя женщина с тремя детьми?
- С одной стороны она мне не нужна, а с другой…. Она простая и добрая женщина и…. Мне не то, чтобы её жалко, мне хочется как-то ей помочь, поучаствовать, поддержать…
- Ну и продолжай поддерживать словом. Пиши письма, поздравляй с 8 мартом. Знаешь как женщинам это важно! Ведь ты же не додумаешься до того, чтобы пригласить её с тремя детьми на своё день рождения в двухкомнатную хрущёвку на недельку-другую?
От мамы я не услышал того, чего хотел услышать. Поэтому я направился к отцу. Его теперешняя жена встретила меня как всегда радушно. Мы по семейному пригубили по бокалу домашнего вина и, когда Галина Львовна переключилась на сериалы, я поведал отцу свою историю. Он внимательно выслушал и сказал: «Перестань заниматься пустой тратой времени. Это всё оттого, сынок, что ты ещё не нашёл себе подходящую деваху. Как найдёшь, дурь из головы выветрится. И потом пойми следующее. Ты не знаешь, был ли у неё вообще муж, как таковой. Ты так же не знаешь: трое детей от одного или от троих разных мужчин. А солдатиков одним местом ловить - это они могут! Так что расслабься, а главное не трать время попусту».
И от папы я не услышал того, что хотел. Ну ладно. Буду жить своей головой.
«Я уже писала тебе, Коленька, как у нас идут дела. Ещё напишу. Зорька наша отелилась. Теперь у нас две коровы и бычок. Капусту, правда, жук поел, зато морковка уродилась. Дети доедают последнюю банку брусничного варенья. Пашка стал прям взрослый. Помогает со скотиной, и по огороду тоже помогает. Уже в армию собирается, а я говорю – рано ещё! Это он насмотрелся, как ты отжимался и ноги задирал….
Со мной, Коленька, всё в порядке. А если по-честному, то кое-что, конечно, я от тебя утаю. Есть у меня сомнения. Ты обещал приехать, но не приехал. А зачем тогда? А я о тебе помню. С мужиками не общаюсь, как ты знаешь, их у нас нету. Недавно дед Панкрат медведя в огороде убил, собачку, говорит, задрал косолапый. Прислал бы, Коленька, свою фотографию, какой ты теперь, а? Вот дети твою фотку, где ты в форме, размножили и развесили рядом с кроватями. Приедешь? Хоть на денёк. Я устала ждать, Коленька. Я всё пойму, если больше никогда тебя не увижу…»
Простая и добрая женщина…. М-да…
Дарья смотрела на меня с восторгом. Я помню этот взгляд. Он неподкупный. Когда я вышел из бани, которая была натоплена в мою честь до одурения, я ощутил крылья за спиной, и в то же время охота было упасть замертво и нишкнуть. Я упал на сеновале и отрубился. А когда проснулся, было темно и на мне было одеяло. Рядом со мной лежала Дарья.
- Испужался?
- Я не из «пужанных».
- Посмотрим, - прошептали её губы.
Напоследок она меня просто зацеловала. «Дарья – это значит победительница!» - сказала она и, счастливая и гордая, подалась в дом.
Её родители, оказывается, хуторяне и жили на Дону. А её подхватил ветер перемен и забросил во «тьму тараканью», как она сама сказала. Хотелось большой любви, но от любви рождаются дети, и жизнь «меняет краски». А всё тётка, которая обещала мужу своей племянницы золотые горы от работы на нефтяных промыслах.
В сельской школе бытовал всего лишь один учитель. В сельсовете три работницы. Одна из них Дарья. Жильё – на порядочном расстоянии друг от друга. Районный центр – за 30 км. Муж у Дарьи оказался большим искателем приключений и вскоре к ней охладел. Часто менял место работы и дома бывал как ясно солнышко - иной раз неделями не являлся. Деньги всё куда-то вкладывал. И довкладывался. По её словам она его любила, куда ж деваться…
Три дня в кругу этой семьи были насыщенными и звонкими. Дети не давали покоя. Любимое дело – побеситься. Они просто с меня не слазили, а Дарья не спускала с меня своих восторженных глаз. В ней не было ничего такого, что могло бы произвести незабываемое впечатление. Вместе с тем, констатирую: в ней не было и ничего отталкивающего. Своеобразная манера общаться – упрощённость и эмоциональность – придавала колорит, а в некоторых случаях даже трепетное благоговение – святая наивность! Она тишком за мной наблюдала, когда я работал. Стоило мне вытереть пот со лба, как она тут как тут с ковшом компота из ягод. Я пил жадно, а она смотрела и повторяла мои глотки, будто сама пила, проникшись моей жаждой. Уже после я понял, что Дарья была очень чуткой женщиной: сильно сопереживать ближнему - это у неё в крови. А также то, что Бог наделил её страстной потребностью любить. Странно, оказывается так мало надо, чтобы людям принести в дом праздник! Просто быть. Дети наперегонки выполняли каждую мою просьбу, сбивая друг друга с ног. Когда кто-либо из них подавал мне молоток или кусок проволоки, он ощущал себя небожителем.
Понадобилось три года, чтобы уяснить для себя, что те три дня заставили меня по-другому взглянуть на мир. Я прикоснулся к чему-то настоящему, взаправдашнему и впоследствии именно его стало мне недоставать.
Перед тем, как залезть в салон вертолёта, я поднял на руки пятилетнюю Соньку и поцеловал.
- Приедешь? – тихо спросила девочка как-то по-взрослому. Она прилагала неимоверные усилия, чтобы не расплакаться.
- Да конечно же приеду! – крикнул я, - обязательно приеду! Прилечу!
На Дарье не было лица. Она исступлённо смотрела в землю, будто провожала мужа на войну. А потом вдруг сорвалась и побежала прочь. Всё как в кино. В салоне вертолёта меня ткнул в бок пожилой мужчина.
- Будь по гроб жизни верен своим обещаниям!
Разве мог я обо всём этом рассказать своим маме и папе?
Я написал Дарье письмо и послал ей свою фотку. Я снова пообещал приехать, но не сказал когда.
Вертолёт медленно садился на поляну. Со мной рядом, как это ни странно, сидел тот же пожилой мужчина, как и три года назад. Он всю дорогу присматривался ко мне, но разговаривал о своих болячках только со знакомой ему женщиной тоже в годах. Потом вдруг ни с того ни с сего протянул мне шершавую ладонь и крепко пожал руку.
- Мужик! – сказал он. Я понял, что он меня, наконец-то, узнал. – Настоящий мужик!
По двору бегал за петухом смешной карапуз. Я поднялся на крыльцо и вошёл в хату. Дарья месила тесто. Лицо её было в муке. Увидев меня, женщина ойкнула и обессилено опустилась на стул. Опять кино и немцы.
Я сон видела, - забормотала она, будто оправдываясь, - будто… вот и решила напечь пирожки… а ты и вправду…
А дальше - удушливые объятья и брызги слёз, настоящих слёз, крупных и солёных. Так вот какие они, слёзы счастья!
- Видел? – голос Дарьи дрожал.
- Как звать?
- Колька. Это ты ему жизнь дал. Как я могла её отнять?
В комнату ворвалась детвора. И что тут началось!
- А я к вам! Приехал работать учителем, - вылезая из кучи малы, доложил я народу. – Нельзя терять ни минуты! Так мне папа сказал…
- Уррра-а-а-а!