Общеизвестно, что железная дорога – источник повышенной опасности. Потому что она железная, и ездит по ней всё такое железное, и колёса у этого всего тоже железные. Всё большое и тяжёлое. Так что нежному человеческому телу среди всего этого стального окружения следует быть очень аккуратным, если оно не хочет распасться на запчасти…
Несмотря на предшествующие инструктажи, и мою уверенность в знании подчинёнными требований безопасности, как и порядка своих действий в случае чего, воспитательно-образовательную работу я не прекращал. Перед каждым выставлением часового, или выполнением каких-либо работ вне границ теплушки караул строился на доведение слова начальственного начкаровского и прочих боевых расчётов, на которых я неустанно талдычил про подкарауливающую нас со всех сторон опасность. В том числе благодаря и этому, в итоге вернулись мы в ППД в целом виде.
Знали мы также установленные на ЖД сигналы (флажками и фонарями подаваемые) и флажки эти, как и фонарики, с собой имели.
Про основную причину травм и гибели личного состава караулов – поражение электрическим током высокого напряжения в контактной сети я уже упоминал. Причём для получения оного не обязательно надо было влезать на крышу вагонов или технику на платформах. Вдоль путей стояло навалом всяких трансформаторных будок и прочего электрооборудования, а также тянулось множество разных кабелей. И все они, само собой, тоже были под разной величины напряжением. Кроме того, бывало, что провод контактной сети обрывался – в результате износа или какого-то внешнего воздействия, и конец его, с теми самыми 27000в, падал на землю. И могло статься, что в этот момент недалече мог оказаться кто-нибудь из состава караула. В таком случае, выходить из зоны поражения, полагалось мелкими приставными шажочками.
Были случаи, что караульные получали удар током, даже не выходя из теплушки – через печную трубу, поднятую руками для ремонтных или укрепительно – прочистительных работ! Труба наша после спуска с горки стала болтаться, но ввиду вышесказанного, укреплять её путём снимания мы не стали, ограничившись изготовлением пары растяжек из полёвки, протянутых от трубы к стенам теплушки. Изоляция на ней, конечно, оплавилась и обгорела, но материал этот был, как говорится, расходный. А получившаяся конструкция, худо – бедно задачу свою выполняла и не давала трубе заваливаться.
На втором месте по травмоопасности, было «близкое общение» с подвижным составом. В силу необходимости, приходилось конечно нам лазить под вагонами на путях – иначе поиск ближайшей тормозной площадки или оконечности состава, чтобы его обойти, превращал короткий путь в намного более длинный… Под вагонами лазили все – и железнодорожники, и проверяющие нас ВОСОвцы. Однако такое действо требовало сноровки и осторожности. Пересекать пути под вагонами нужно было вдали от колёсных пар (посередине вагона), дабы неожиданное начало движения состава не стало последним наблюдаемым вами движением.
Кроме того, по соседним с нашим транспортом путям зачастую проносились скорые поезда на большой скорости. Порой случалось, что кого-то «зажимало» среди путей, по которым неслись во встречном направлении два поезда. В таком случае надо было ложиться на землю, чтобы воздушными потоками от тех поездов вас не бросало на «встречку» (или не «всасывало» обратно). Бывало, что во встречных составах перевозился негабарит, или смещался груз. И тогда, потерявший бдительность и мечтающий о женской ласке часовой, мог запросто огрести по кумполу какой-нибудь торчащей из вагона или платформы балкой, раскинув от неожиданности мозгами. А потому - бдительность и внимательность! И снова, и снова, и снова…
После того памятного спуска с горки, само собой, я также обошёл весь наш транспорт, на предмет крепления техники и отсутствия чего-либо, угрожающего движению поездов. Однако ничего подозрительного не обнаружил. Техника была видимо закреплена на славу, раз выдержала такие рывки и удары. Хотя, сдаётся мне, именно тогда пошло начало разрушения одной из растяжек, которое тогда ещё не было заметно, но впоследствии было мной выявлено и чуть не привело к непредвиденной остановке и затягиванию всего нашего путешествия. Но об этом в своё время.
Служба наша текла своим чередом – часовые выставлялись и менялись как я писал ранее, болтаясь при этом рядом со входом в теплушку и только наблюдая за транспортом. Благодаря чему успевали с использованием тех самых ремней, закреплённых на закладной доске, заскочить в вагон при начале движения. Не без помощи, разумеется, обитателей вагона. При инструктаже я особо отмечал, что в случае невозможности (не успевания) залезть в теплушку, часовой должен был закинуть в дверной проём вагона своё оружие, а дальше действовать «как учили при отставании».
На вторые сутки нашего путешествия, имевшиеся запасы воды, дров и угля подошли к концу. Сбор топлива вокруг вагона при остановках не приносил ощутимого результата, а про то, что вагонные буксы (тормозные колодки), сложенные вдоль путей аккуратными стопками в больших количествах, здорово горят, мы тогда не знали. Так уж вышло, что об этом нам никто не сказал ни из бывалых, ни из проверяющих. А выглядели они совсем «не горюче» - как ржавые железки. Перспектива медленного замерзания караула вырисовывалась всё реальнее!
На очередной остановке к нам добрался следующий проверяющий – такой же патлатый и одетый как попало ВОСОвец. Выслушав доклад о возникших проблемах, он сделал запись в постовой ведомости, сказал, что топлива у него нет, но он сообщит на следующую дистанцию пути, и там мне обязательно подкинут угля и дров. Предупредив, что стоять нам ещё долго, он сунул мне несвежую «Красную звезду» (газету, в качестве обеспечения караула периодической печатью) и предложил отрядить с собой караульного с бачком под воду, которому он покажет, где её набрать. Так и поступили. Боец с ТВН-12 и чайником двинул за проверяющим и растворился меж путей и вагонов.
Стоит отметить, что стояли мы, как правило, вдали от центров станций, остановок и разъездов – где была какая-либо цивилизация, люди, источники воды и даже порой местные магазинчики. И направление на эти центры нам было, естественно, неизвестно. А ввиду того, что продолжительность остановок нам никто не сообщал, удаляться далеко от транспорта было чревато от него отставанием.
Как бы то ни было, через полчаса ожидания, увидели мы нашего «засыльного» с полным бачком и чайником воды. Кроме того, посетил он местный магазинчик, откуда припёр спичек, галет и чего-то ещё по мелочи. Боец тот был мехводом с соседней роты (как я упоминал ранее, в караул отправилась сборная со всего батальона «солянка»). Парнишка был шустрый и сообразительный, везде поспевал и в карман за словом не лазил. Кроме того, была у него особенность – внешний вид его вызывал жгучее желание погладить по голове и отдать последнее. Уж больно несчастной была его «фотокарточка», ну прям как у бассет хаунда (порода собак). А такое лицо, помноженное на его врождённую худощавость и тоненький голосок, давало эффект «голодающего из Поволжья». При этом, повторюсь, был он грамотным, шустрым, оптимистом по жизни, вполне себе ею довольным. Такие нигде не пропадают.
Поставив бак с чайником, боец тот (имён я, увы, уже вспомнить не могу), сказал, что совсем недалече видел посёлок из пары – тройки избушек, какие возле станций и разъездов обычно стоят. И живут там железнодорожники. А может и просто село какое.
Так вот, попросился наш «бассет» до села этого добежать да пошукать там дров с углём. Памятуя про то, что ВОСОвец пообещал долгую стоянку и осознавая приближающуюся «топливную катастрофу», я дал добро на вылазку. Взяв плащ-палатку (в которую предполагалось сложить найденные дрова да уголь) боец отправился в путь.
Его возвращение было фееричным!😁 Минут через сорок волнительного ожидания, часовой крикнул о приближении нашего «топливного посла». Выглянув из теплушки, я увидел, что «худощавый попрошайка», как я его потом окрестил, еле шёл, сгибаясь под тяжестью связанного из плащ–палатки тюка. Кроме того, в руках его была внушительных размеров плетёная корзина, тоже явно не пустая. Выйдя навстречу, мы помогли соратнику с доставкой груза. Осмотр притараканенного им содержимого вызвал недоумение и радость!😁 Кроме вязанки дров и кучки угля, боец приволок полную кастрюлю варёной картошки, шмат сала, кусок сливочного масла, банку квашеной капусты и ещё каких-то домашних разносолов, а также полную двухлитровую банку парного молока.
На вопрос, - откуда награбленное?, боец пояснил, что просто постучал в дверь крайней избы и состроив открывшей её бабульке своё страдальческое личико, попросил еды и дровишек – неделю мол уже не ели и замёрзли. После чего бабулька всплеснула руками, прослезилась, и причитая вслух метнулась наполнять корзинку всем, до чего могла дотянуться. 🤣 С её же разрешения, взял наш «голодающий» угля и дров – сколько смог унести. Спасибо нашим сердобольным бабушкам!🤝
Накочегарив печку и включив электрическое освещение теплушки, организовали мы в ней "праздничный стол", отставив, однако, молоко в сторону – во избежание «дорожных эксцессов» (молоко это, впоследствии, наш проныра поменял на курево у поездной бригады). Наш дорожный быт налаживался. 😁