Наверное, если в природе существуют «писатели дневников», то должны появиться и их читатели. Почему же дневник именно «её»? Может, потому, что женские дневники – это особого рода литература. Они сильно отличаются от дневников, написанных мужчинами, женский дневник – это всегда куда более индивидуальный «случай».
В рубрике будут представлены дневники вне соблюдения строгой хронологии – и женщин из прошлых веков, и современных сетевых писательниц, и представительниц модного жанра «автофикшн». Главное, чтобы авторами текстов были незаурядные личности.
«Камчатка – это самое замечательное место на земле, нигде нет жизни такой, как там, полной радости и счастья существования».
Это слова Эстер Бленды Нордстрём – удивительной женщины, подарившей нам книгу «Деревня в тени вулкана». В основе книги – дневниковые записи, которые шведская журналистка и писательница вела в течение двух лет, проведенных на Камчатке. Деревня – это село Ключи, вулкан – это Ключевская сопка, «в тени» которой, то есть у подножия, село и расположено.
Ради камчатских приключений Эстер (ни много ни мало!) даже вышла замуж. Все это происходило около ста лет назад. По легенде, ее не взяли в камчатскую шведскую экспедицию 1920-1922 годов; требование знаменитого путешественника и этнографа Стена Бергмана было жестким – только жены членов экспедиции! Поэтому (по предположению биографов) Эстер воспользовалась расположением и симпатией доверчивого друга детства – Рэне Малэза, и 31 августа 1925 года, они поженились. Рэне Малэз был известным энтомологом, исследователем перепончатокрылых и автором интересного феномена «Ловушка Малэза».
Замужество явилось пропуском Эстер на вожделенную Камчатку.
Хотя, вероятно, что они просто были двумя очень одинокими людьми, пустившимися в бегство и составлявшими друг другу компанию там, где мир прекрасен, жесток и вновь прекрасен. Впрочем, то, что, по крайней мере, Малэз был влюблен, можно утверждать довольно решительно.
Эстер Бленду любили все. В ней имелось что-то, против чего не могли устоять ни мужчины, ни женщины. Никому так и не удалось сформулировать, что именно в ней так притягивало, хотя многие пытались.
И столь же притягательна ее книга, микс дневника и воспоминаний о селе Ключи. А что было до?
Эстер Бленда Нордстрём, родившаяся в 1891 году в Стокгольме, к моменту появления своего на Камчатке приобрела уже известность как журналист, пишущий под красноречивым псевдонимом Мальчишка, позднее Банзай.
Для своих расследований журналистке приходилось пускаться в настоящие авантюры с переодеванием, жизнью под чужим именем. Она боролась за свое право заниматься любимым делом и помогать тем, кто оказался в беде. Чтобы достоверно рассказать о жизни наемной работницы, Эстер на время сама нанялась на поденную работу горничной, а для описания жизни бедных шведских эмигрантов в Америке отправилась туда пассажиром третьего класса.
И еще – успела побыть кочевой учительницей у саамов.
Ее глаза!.. По сей день можно услышать о ее глазах, загадочном шарме и невероятной противоречивости. Эстер Бленда Нордстрём была непредсказуемой, об этом свидетельствуют все, кто ее знал; в кругу друзей она могла сверкать, как звезда, неотразимая любительница вечеринок, веселая, с отличным чувством юмора, заводная, всегда готовая под настроение сыграть на гармошке, спеть или рассказать хорошую историю.
Но столь же часто она впадала в уныние и исчезала – уносилась вдаль на мотоцикле или отправлялась в долгие походы по диким местам.
В селе Ключи Эстер быстро становится своей, местные называют ее Елизаветой Даниловной. У нее дом и собачья упряжка, она делит с жителями села все их тяготы и радости.
«Жизнь становится простой и не закомплексованной, если живешь слегка в каменном веке».
Эстер познавала на себе «прелести» многодневных пург и восхищалась настоящей, без кавычек, прелестью природы после бури. Переживала вместе с другими страх перед медведем, терроризировавшим деревню своими нашествиями. Управляла собачьей упряжкой и однажды, не справившись с этим искусством, свалилась с нарты и, вцепившись в нее руками, больше километра ехала с хорошей скоростью на животе по снегу, камням и кустам.
Наверно, если бы Эстер Нордстрём перенеслась на сто лет вперед, она смогла бы принять бы участие в нынешней камчатской Берингии, благо боевое крещение она уже прошла.
Однажды у Эстер жестоко разболелся зуб и, отказавшись от удаления зуба местным эскулапом, она осуществила месячную зимнюю поездку на собаках из Ключей в Петропавловск, за сотни километров (пломба, поставленная там, вылетела тут же по возвращении в Ключи).
Собирала и ела черемшу, не смущаясь ее «пролетарского» запаха…
А как она пишет о Ключевской сопке:
«Ключевская! Ты как снежная королева, а мы – твои верные вассалы. Ты морщинишь лоб и сердишься – и мы впадаем в страх; ты нам улыбаешься – и мы подскакиваем от радости, и хвала тебе вырывается из тысячи глоток. Топнешь ты вокруг – и бежим мы и прячемся в наши маленькие серые избушки».
Эстер Нордстрём – великолепный рассказчик, философ, исследователь самых тонких переживаний, смелый художник, рисующий разнообразие человеческих характеров.
Мастерски написаны портреты сельских жителей.
«Школьный учитель был настолько учен, настолько высок над толпой, что позволяло ему всякий божий день, летом и зимой, вытаскивать часы, а за ними и компас, чтобы каждый во дворе мог узнать, который час и каково направление. Люди толпились вокруг него, пожимали плечами, и, бормотали: – Ах, какой мастер! Мастер, черт его побери!».
А доктор! «Ах, каким Дон-Жуаном он был! Несмотря на всю свою тучность и множество двойных подбородков, Александр Иванович был настоящий джентльмен, который «очень старался не загнать в гроб свою экономку отглаживанием его брюк».
А театральная жизнь, спектакль, слово, которое заставляет русское сердце биться в совершенно дополнительном такте и с дополнительным энтузиазмом.
«Театральный директор в Ключах ни в чем себе не отказывал и никогда не боялся ставить большие вещи: Толстого, Пушкина, Шекспира, Чехова. Если кто-либо полагает, что суфлер не мог с блеском справиться с Гамлетом, то глубоко заблуждается. Евгений Онегин перешел однажды на прозу, черпая текст почти исключительно от суфлера, так что я не в силах все это позабыть, сколь долго бы ни жила. Я шла домой, всхлипывающая и заплаканная, и будто бы насквозь больная. Так игрались драмы».
Эстер вспоминает одного маленького уличного мальчишку, который должен был играть негра и который стоял на сцене в одиночестве, с избытком измазанный медвежьим жиром и сажей.
«Бедный несчастный малый – у него была такая боязнь публики, что ноги ходили ходуном и стучали как кастаньеты, а пот струился и от жары и от ужаса. Чем дольше он стоял там, тем полосатей становился. И нужно было быть прямо-таки героем, чтобы не упасть в обморок в припадке смеха».
Дневниковые заметки Эстер Нордстрём написаны просто потрясающе, какие-то эпизоды поразительно остроумны, какие-то – драматичны. В этой книге талантливейшей шведки столько жизни!
А с какой любовью относится Эстер к Камчатке! Вот ей жалуется некая Анастасия Петровна, приехавшая из Владивостока: Камчатка, мол, ад. Эстер пишет:
«Что мне было сказать? Что Камчатка была самым изумительным местом в мире, что нигде больше жизнь не была такой полной радости и счастья для каждого? Она бы не поняла меня…».
Эстер Нордстрём было очень грустно прощаться с Камчаткой, «нелегко сказать «до свидания» всем вместе. Людям и животным и всей самой удивительнейшей земле и природе со своими детьми. После этого нет уже ничего красивого! Ничего не может быть таким головокружительно, невыносимо красивым! Ничего таким ярким и прекрасным, как эта пустынная, дикая, гостеприимная земля».
А читателю очень грустно прощаться с книгой Эстер Нордстрём. Впрочем, ее можно перечитывать, поверьте, вы получите не меньше удовольствия, чем при первом прочтении.