Пройдя по острову Попова до перешейка, я заметил автомобильные следы, спускающиеся на пляж. Я пошёл по ним, про себя уже восклицая: "Неужели!?" И действительно, смелое предположение оказалось реальностью. Следы уходили в море, на юг. Вот это зима! Толстый лёд распространялся за Попова, ещё дальше!
Надо сказать, что я уже несколько зим выходил на южную оконечность Попова, и мечтал когда-нибудь добраться до Рейнеке пешком. Даже продумывал пойти сразу в сухом гидрокостюме, с каким-нибудь ледорубом, чтобы было проще выбираться на лёд в случае чего. Но, конечно, понимал, что это рискованная затея, и потому мечты оставались мечтами. В проливе лёд был тонок, и частенько состоял не из монолитного ледяного поля, а из мозаики больших льдин. Но в эту зиму было иначе. Образовался не просто припай, по которому можно было смело пройти пешком. И не просто пешком - кто-то просто вот так взял, да на авто поехал! Ну конечно же я с радостью зашагал по автомобильным следам. Наконец-то многолетний план дойти до Рейнеке пешком осуществится!
Вдоль следов, через каждые несколько сотен метров, виднелись пучки кустарника, вмороженные в лунки. Похоже, кто-то из местных, прежде чем проехать, сверлил лунки, проверяя толщину льда, а потом сделал из них вехи, чтобы ездить потом именно здесь.
Идти по ровному льду было очень легко. Следы плавно заворачивали в посёлок, а я решил обойти самый северо-западный мыс Рейнеке, последний уголок, где я ещё не был на острове. Слева от меня был пролив Ликандера, отделяющий Попова от Рейнеке. Справа, в ледяной дали Амурского залива, виднелись остров Козлова, а за ним островки Два Брата.
Не знаю, почему их назвали Два Брата, ведь видны три скалы. Правда, две из них соединены косой, и представляют собой один остров. Но издали косу не видно.
Ближе к Рейнеке, лёд стал несколько торосист. Но торосы не были сплошным полем, и через них можно было перебраться.
Эх, как давно я уже не ходил так по морю! Это особые ощущения, которые не испытаешь, даже если идёшь по огромному чистому полю. Не даром многие тургруппы ходят через арктические моря или по замёрзшему Байкалу. Со стороны это кажется скучным, но в однообразии, глаз вынужденно начинает замечать мелкие детали, особенности. Оттенки льда, различные структуры ледяных полей. В этой опасной среде начинаешь обострённо всё чувствовать и замечать, появляется наблюдательность. И безбрежные ледяные просторы уже не кажутся скучными и однообразными.
И вот ура, - я впервые не приплыл, а пришёл на Рейнеке. Первым делом обследовал последний кусочек побережья, где ещё не был. Ничего особенного. Парочка диких каменистых пляжей, и всё.
За мысом прочный лёд закончился. В бух. Штукино был уже тонкий дрейфующий лёд. Дальше я шёл уже по западному побережью Рейнеке, в сторону м. Всех Ветров.
Такое же унылое зрелище было на пляже Грязный Ручей. Куда делись летние краски? Только лёд, песок, и сухая трава. В устье Грязного Ручья образовалась наледь.
Дальше дорога уводила в Кентерберийский лес. Летом - это главное "авеню" острова. Палатки по бокам - как дома, лесная дорога в туннеле из дубовых крон - как главная улица. Теперь здесь тихо и пустынно, только следы квадроцикла на снегу. И брошенная одинокая палатка.
У мыса Всех Ветров море было чистое. Конечно, лёд время от времени сюда нагоняет ветрами и течениями. Об этом свидетельствуют кучи битого льда на берегу.
Как правило, у крайних мысов в проливах, из-за приливно-отливных течений образуется полынья. Дальше в море были дрейфующие льды. Поэтому в полынье скопилась большая стая водоплавающих птиц.
По южному берегу острова гуляла парочка туристов в ярких пуховиках. Значит, жизнь здесь полностью не замирает. В лесу, при подъёме на гору Туманную (у неё ещё много других названий), я видел старые следы на снегу. Кто-то такой же как я, случайный турист, бродил здесь этой зимой. В другом месте видел следы горного велосипеда. По туристическим отчётам читал, что народ гоняет на великах на острова.
Взобрался на высшую точку острова. Оглядел морские дали. Белый прочный лёд действительно распространился до самого Рикорда. Теоретически можно было бы пройти даже до него, но только теоретически. В любое время мог бы задуть ветер, прийти с открытого моря зыбь и отколоть это узкое и длинное ледяное поле от основного массива.
Восточная половина острова - безлесна. Летом она покрыта разнотравными лугами, с изумрудной травой и яркими цветами. Сейчас - только жухлая травка и ломкий кустарник.
Пройдя через остров, я вернулся на его северный берег и прошёл через посёлок. Тишина и запустение. Ни дымка из труб, ни детских криков, ни палаток на лужайках и праздно гуляющих людей, как летом. Остров словно вымер. На дороге, по которой я шёл, сидел большой пёс. Сворачивать было некуда, по бокам заборы. Псина настороженно глядела на меня. Я, продолжая идти на него, миролюбиво протянул - "Соба-а-акен! Ты-то чего тут?" Пёс сразу расслабился, вильнул хвостом и побежал впереди меня по пустынной улице, словно показывая здешнее житьё-бытьё.
И летом то, жизнь здесь не проста. А зимовать на Рейнеке тяжело и подавно. Сюда хорошо только приезжать отдыхать летом. Конечно, транспортная доступность очень много значит. Приезжего туриста может шокировать уровень здешнего сервиса. Казалось бы, ведь это территория Владивостокского городского округа, до города - рукой подать. Ночью над горизонтом видно зарево городских огней. Но остров есть остров. Даже единственное судно на воздушной подушке, и то сломалось.
Уходил я с Рейнеке той же дорогой. Солнце начинало клониться к закату. За спиной остался пустынный посёлок с полутора десятками местных жителей. Впереди снова простиралась ледяная гладь моря.
Ноги уже начинали уставать, но дорога манила вдаль. Город от меня отделяли острова Попова и Русский, путь был далёк.
Эта дорога была самой экзотической и красивой за последние несколько лет. Пустынное море, острова и бездонное небо. Ни машин, ни обочин, ни дорожных знаков, только море и следы на льду...
Наконец, машина на острове Русский. Я с удовольствием сел за руль, завел двигатель, откупорил термос, и ещё раз окинул взглядом море через лобовое стекло, словно не насмотрелся на него за целый день. Потом поехал через Русский по его кольцевой дороге. С Воеводы напрямую к Университетскому проспекту. И даже остров Русский, связанный с городом гигантским мостом с четырёхполосным шоссе, всё равно остался островом. Я словно ехал где-то по приморской глубинке, по тайге на севере края. Дремучий лес по краям дороги сомкнул свои лапы, фары высвечивали неровную заснеженную дорогу, ведущую в никуда... И не верилось, что где-то совсем рядом крупнейший дальневосточный город.
А потом неожиданно появился асфальт, фонари, Русский мост, вереницы автомобилей и высотки все в огнях. Как обычно, снова город вокруг. А острова посреди ледяного безмолвия, словно остались в тысяче километров. И не верилось, что в термосе ещё плещутся остатки чая Оттуда.