- А вот я вас! Вы у меня получите сейчас!
Андрей был настроен решительно, только бы дойти, а там он покажет, кто в доме хозяин.
Но идти с каждым шагом становилось всё сложнее, заплетались ноги, в глазах двоилось, и даже троилось. Деревенские дома, расходились, словно уступая пьяному Андрею дорогу, а потом сбегались, желая раздавить стенами.
Но они не на того напали, стоит ему лишь махнуть одной правой, раскатает все эти избы по бревнышкам.
- Ууу, я вас, пииии…
В этот вечер он был супергероем, Шварц… Шварц… Ну, этим, который Шварцгендер что ли, ну… в фильмах снимался американских, одним махом всех побивахом. Обвешивался автоматами, гранатами, огнеметами, а потом голыми кулаками всех врагов молотил! Непонятно только, зачем столько оружия таскал, лучше бы тушенку и сухари брал с собой, ему, такому большому, еды-то много нужно. Это я (автор) так думаю, а в затуманенном алкоголем мозгу Андрея образ Шварц…, тьфу, Шварцгеймер… (Вы не поверите, пишу, и не могу вспомнить как правильно. Имя помню, а фамилия так и не всплывает в сером веществе.)
Ну короче, в данный момент он сам был этим Арнольдом, плечи широкие, рост два метра, кулаки пудовые! И ничего, что всё это скрывалось в тщедушном теле с узкой, как у петуха грудью, и тоненькими кривыми ногами. Литр крепчайшего самогона в организме, восполнял эти недостатки с лихвой, и поэтому он … Урааа! Вспомнила, Шварцнеггер!!!
Самогон у кума Толика был ядреным, а сам гостеприимным, наливал не жалея, тем более что и кума уехала в город. Обычно она контролировала процесс с помощью скалки, и не позволяла им напиваться до чертиков, но сегодня суровая надзирательница гостила у дочери. Вот поэтому количество принятого на грудь горячительного, явно превысил предел допустимого.
- Я вам! Я вас! Бабье царство клятое!
Это обстоятельство было незаживающей раной в сердце Андрея, в которую так любили сыпать соль все, кому не лень. Вот и кум весь вечер подтрунивал, называя его бракоделом и ещё некоторыми, очень неприятными словами. Если честно, он просто завидовал Андрею, так как его сын Стас, сидел в тюрьме за разбой, и за ум браться и не собирался. Всю кровушку выпил из родителей, обормот, с пятнадцати лет пошёл по кривой дорожке.
А у Андрея дочки росли все как на подбор умные, красивые, воспитанные, младшие в школе учатся хорошо, родителям помогают в хозяйстве. Старшие Арина и Марина в институт поступили в городе, культурные такие стали, а каждый выходной приезжают домой, не брезгуют деревней.
Знал об этом и Андрей, что кум завидует, что семья у него хорошая, но как выпьет, начинала ныть его рана на сердце. И выливалась обида на головы тех замечательных женщин, которых, он трезвым любил безумно.
- Вот я вас!
Снова махал руками нетрезвый хозяин большого дома и отец семейства, пытаясь попасть к себе во двор.
А клятое бабье царство в полном составе наблюдало с крылечка за тем, как глава семейства воюет с забором перед домом. Дезориентированный самогоном, настоянным на травах, Андрей разбегался и бился об решетки, пытаясь поймать дразнящую его калитку.
- Мам, может ему помочь – зевнула старшая Арина, - а то так и будет бодаться полночи.
- Лоб расшибет, опять будет лежать, помирать, всем благословения свои раздавать, как в прошлый раз – хихикнула Марина.
- Пусть помучается и подумает, прежде чем налакаться.
Жена сердито хмурилась, часто в последнее время муженек стал закладывать за воротник.
- Мам, жалко его – младшие Аня и Таня то прыскали в кулак, то рвались помочь отцу в трудных поисках.
- Идите домой, ничего с ним не случится – свекровь сына любила, но и ей надоели его постоянные пьянки.
- На улице тепло, проспится и придет – согласилась со свекровью Любаша – пойдем спать, завтра с утра картошку окучивать.
Забор издевался над мужчиной долго, не давая тому приблизится к калитке, то убегал, то взлетал над его головой. Скалился решетками, словно редкими зубами, грозил кулаками в виде трехлитровых банок и ведер.
- Ах, так – рассердился хозяин – я тебя своими руками ставил, каждую штакетину сам прибивал, а ты, а ты…
От возмущения, а может от выпитого, язык не ворочался, чтобы назвать деревянную ограду самыми обидными словами, и тогда Андрей снял с себя рубашку и с презрением швырнул противнику.
- Вот тебе!
Вслед полетели ботинки и брюки, решительно рванулась на груди старенькая майка, но ночная прохлада и сырость заставили передумать. Поеживаясь и почесывая голые ляжки, он даже хотел собрать одежду с земли, но это оказалось не легким делом.
Стоило ему наклониться, как твердь под ногами подскакивала и била его по лицу и хватала за руки, мужчина с трудом отбивался от агрессивной землицы-матушки.
Кругом были враги, и они все ополчились против одного-единственного нормального человека в мире.
«Врагу не сдается наш гордый варяг» вспомнились слова песни, который он пел еще в пионерские годы.
Ни за что не сдастся, мужик он или кто?
А ещё, ещё! Помните, как говорил Владимир Ильич?
- Мы пойдем другим путём!
Вот именно так и решил гордый орёл Андрей, он был согласен с Ильичем на все 100%, хотя в данный момент, смутно помнил кто это такой.
Если враг не сдается, и не хочет открывать калитку, то что нужно делать? Правильно! Искать место, где этого врага нет! А нет со стороны реки, в конце огорода, год пилит Андрея жена за дыру в заборе, чтобы прибил новые доски взамен сгнивших и отвалившихся.
Пройдя долгий путь переулками, раз пятнадцать обняв не очень приветливую матушку-землю, собрав на себя всю грязь, он с облегчением вздохнул, когда обнаружил дыру.
Вернее, не дыру, а отсутствие забора, но ряды картофельной ботвы показались знакомыми, и он вздохнул облегченно, наконец, нашел свой огород.
Деревянный навес тоже показался родным, там он обычно хранил старые доски и ненужный хлам.
Пришла гениальная мысль, нужно завалиться спать до утра, тем более что идти сил не оставалось.
А дома пусть мучаются и переживают, что родного человека на улице оставили, решил он, пробираясь под навес через небольшой проем. Держась за дощатую стену, он осторожно передвигал ноги (на большее и не был способен). Нога нащупала что-то мягкое, «старые фуфайки Любаша из дома принесла,» обрадовался уставший до невозможности мужчина, и рухнул на подстилку. Но та подскочила с воплем, в предрассветных сумерках, над его лицом появилось лицо с бородой.
- Ты чёёёё?
Гаркнула морда и яростно сверкнула глазами – мужииик, ты охренееел, что ли - прохрипел незнакомец.
- Ты кто?
Прошептал еле слышно, напуганный Андрей.
- Дееед Пихтооо! За душой твоей пришееел!
Пыхтящий Пихто странно растягивал слова, и больно ткнул чем-то твердым в бок. Обороняясь, пьяненький, но очень догадливый мужчина поймал это твердое, и похолодел от страшной догадки.
- За душой? Копыта! Божечки, дак это же дьявол!
Сообразил, и что есть мочи заорал со страха, но от его крика началось что-то невообразимое. По воздуху запорхали черные тени, и жуткие крики наполнили маленькое пространство.
Андрей метался по сараюшке, пытаясь дойти до проема, он понимал, что его спасение может быть только там. Но нечистая сила не собиралась отпускать добычу, мохнатый дьявол и черти вопили и кружили вокруг него, вызывая помощь.
И подмога нечистой силе пришла, огромная черная фигура закрыла единственный путь отступления, куда так рвался жаждущий спасения Андрей.
- Ээээх!
Тяжелая рука опустилась на его филейную часть в последний миг, когти впились в мякоть, но было поздно.
Андрей рванул изо всех сил, и пролетев между слоновьих ног сатаны, понесся на четвереньках по картофельным рядам, как пантера, а может и ягуар. Позади остались нечеловеческие вопли нечистой силы, решившей погубить невинную душу почти передового тракториста.
«Врешь, не возьмешь!»
Должен был думать Андрей, но ему не до этого, главное унести ноги подальше.
Очутившись возле реки, он перевел дыхание, жуткие звуки затихли, хмель из головы почти выветрилась.
Нужно как-то добираться до дома, там он будет в безопасности, бабье царство не даст его в обиду и самому сатане. В этом он был уверен, как ни в чем другом, опыт жизненный подсказывал.
И то, что сарай был не его, он тоже начал догадываться, уж очень темная фигура в проеме смахивала на подслеповатую соседку тетю Маню. И галоши ее, сорок последнего размера, потрепанные жизнью, он многократно видел раньше возле своего крыльца.
Искупавшись в речке, и смыв с себя птичий помет, он осторожно прошел переулком до своего дома. Собрал одежду и обувь возле забора, и прокрался в сени, где обычно на старом матрасе, отлеживался после попоек. Филейная часть тела, болела от удара, и огромный синяк тянулся по всему этому самому месту.
Проснулся от солнечного света, и визгливого голоса соседки, тетя Маня, размахивая руками, в сотый раз пересказывала возле крыльца, об ужасах что пришлось пережить прошлой ночью.
- Нонче-то ночью, коза моя блеет, куры кудахчат, а этот, этот, чупакабр, это был чупакабр, ей-богу! Тощой, костлявый, и шерсти на нем нет! А я его коромыслом, коромыслом по хребту!
- А хвост был, баба Маня?
Марина старалась быть серьезной, но озорные искры так и скакали в зеленых, лучистых глазах.
- Не было вроде…- засомневалась старуха – а может и был, можа он поджал его промеж ног. И нечего хихикать, лучше посмотрите, не придушил ли ваших кур.
Обиженная легкомысленным отношением соседей к ночному событию, баба Маня ушла, поджав губы, а те прыснули, как только за ней закрылись ворота.
Смеялись долго, девчонки катались по деревянному полу крыльца, а старшие вытирали набежавшие от хохота слезы и всхлипывали.
- Ой, помру сейчас, а картошка-то останется не прополота – икая от смеха и держась за живот, бабушка открыла дверь в чулан.
- Эй, ты, чупакабра, вставай, на работу опоздаешь, ирод! Сам не спал всю ночь, и нам спать не давал, полночи смотрели с крылечка, как ты к соседской козе лазил. Ещё раз выпьешь, всей деревне растреплем, кто по курятникам кур щупает по ночам, понял?
- Понял – буркнул в засаленную фуфайку Андрей, и подождал, пока дамский батальон его сердца, прошествует до грядок.
Хорошие они всё-таки, посмеются между собой, над ним подшучивать будут в первое время, но чужим людям слова плохого сказать не дадут.
Но нужно будет дом кума обходить стороной на какое-то время, ну его к ч…
К чупакабре!