Многие знакомы с фигурой Поля Гогена - французского художника-постимпрессиониста, который последние годы жизни провел на островах в Тихом океане, где старался запечатлеть прелести "дикой", "первозданной" жизни. Его творчество сегодня вызывает очень много этических споров, начиная от оптики европейского колонизатора, через которую он смотрит на полинезийскую культуру, заканчивая романтическими отношениями с 14-летними девочками. Но сложно отрицать, что Гоген оказал огромное влияние на последующие поколения художников - искусствовед Вернер Хофман в своей знаменитой книжке "Основы современного искусства" даже называет его одним из четырех "святых отцов 20-го столетия".
Поль Гоген умер в 1903 году на острове Хива-Оа. Довольно скоро после смерти его искусство по-настоящему прославилось - уже в 1906 году в Париже прошла большая ретроспективная выставка Гогена, на которой показали аж 227 его работ, перевернувших представление европейцев о современной живописи. Именно тогда с Гогеном познакомились и некоторые русские художники, например, Михаил Ларионов, Павел Кузнецов и Сергей Судейкин. В этом же году в Москве впервые были открыты для публичного показа коллекции знаменитых русских меценатов Сергея Щукина и Ивана Морозова, которые активно скупали современное французское искусство и имели, в том числе, роскошную коллекцию работ Гогена.
Гоген, в отличие от своего драматичного и "взрывного" друга Ван Гога, оказался русским художникам на удивление близким и понятным. И это неспроста: его работы яркие, цветистые, экзотичные и погружающие зрителя в мир загадочных первобытных мифов. Очень многие тогда переживали период страстного увлечения Гогеном, но едва ли не больше всего влияния он оказал на творчество русской авангардистки Натальи Гончаровой.
Гончарова не была на парижской выставке, но получила представление о ней через своего мужа, художника Михаила Ларионова. Зато коллекции Щукина и Морозова она изучала жадно, уделяя внимание каждой детали. Ее, например, очень привлекли фигуры таитянок на картине "Сбор плодов", при создании которых Гоген ориентировался на фотографии монументальных рельефов Парфенона, стараясь уловить в движениях девушек черты классических образов. В своем собственном "Сборе плодов" она изображает крестьянок в цветастых одеждах похожим способом, и, подобно Гогену, использует контраст залитого солнцем фона и затененного переднего плана.
А еще художница заимствовала многие мотивы и приемы гогеновских натюрмортов - например, подсолнухи, или большое зеленое кресло. Возможно, это то самое продавленное до пола кресло, которое всегда находилось в мастерской у Гончаровой и Ларионова: корреспондент одной из московских газет писал, что у садящегося на него колени оказывались на уровне подбородка.
Увидев в "Натюрморте с попугаями" из собрания Морозова резную фигурку Хины, таитянской богини Луны, которая была выполнена самим Гогеном, Гончарова начала "населять" похожими статуэтками и свои собственные работы. Но, в то время как Гогену приходилось придумывать фигуры никому не известных таитянских божков, Гончарова опиралась на изваяния «русских» (как она выражалась) «каменных баб». Она лепила из глины собственные их варианты, но в уменьшенном размере - к сожалению, до нашего времени они не сохранились.
Гончаровой здорово удавалось переложить островные фантазии Гогена на русский контекст и не уйти в простое копирование большого мастера. Ее фигуры более "укоренены" в земле и правдоподобны в отражении тяжелого труда, в отличие от почти эфемерных фантастических таитянок. Художница даже говорила, что в России тоже можно найти Таити, стоит только сесть на пригородный поезд.
К 1910-м годам увлечение Гогеном у Гончаровой закончилось, и ее творчество перешло в новую фазу, о которой, надеюсь, потом напишу отдельно.
А о Поле Гогене, эволюции его творчества и сложных отношениях с Винсентом Ван Гогом можно подробнее послушать в этом эпизоде подкаста "Васнецов и Аленушка"!