В студенческие годы была у меня подружка, которая жила в городке, что в моем направлении.
Разговор за разговором, а мир всегда тесен, я узнала, что наш детский пионерлагерь, который для детей сдал интернат для сирот, был как раз в конце города. А там, из лагерных прутиков-заборов видели дорогу, тогда про кольцо не знали.
А первый дом был ее домом. Она говорила, что они бегали на нас посмотреть, поиграть, а мы с ними дружили. Кто знает, может, она одна из тех, кто к нам приходил и мы очень хорошо ладили, пару раз она прибегала, а потом, как оказалось, она была отправлена в другой район к бабушке.
В студенчестве она оказалась самой лучшей подругой.
Потом замужество ее, муж из другой республики, потом его мама переехала к ним жить, но «удачно» вышла замуж за вдовца-муллу, шестой женой, по всей видимости, этот гулёна-старик был синей бородой.
И недолго прожила с ним свекровь. Потом, они продали трешку и уехали в столицу.
Когда я приезжала к ним в гости в первый раз, а у нее был младенец, и старшая шестилетка, мы выходили на прогулку во двор.
— Я здесь живу с детства, привыкла, но жить здесь не хочу. Кто может, съезжает.
— Почему?
— Ты не видела из окна ничего?
— Нет, я еще в окно не смотрела.
— Придешь, посмотри. Потом и скажу.
Заинтриговала. Но обратила внимание, что все три дома стоят как незавершенный квадрат, ее дом «глядел» дальше, чем те два дома. Во дворе люди выходили либо за дом в город погулять или в сторону интерната, который я заметила издали, либо куда-то за дом, что напротив дома подруги.
А справа был бурьян, который напоминал свалку.
Когда мы вернулись, вспомнив ее слова, я вышла на балкон.
Последний пятый этаж (любой последний) покажет вам панораму видимой территории.
Напротив ее окон, куда шли немногие, оказывается, там тоже другой район с пятиэтажками, находилось старое заброшенное кладбище. Это было понятно по памятникам, оградкам. А то, что мне показалось свалкой, это тоже кладбище. Заросший, заброшенное несчастный город мертвых.
— Ты понимаешь, наши дома построены на кладбище. Иногда что-то шумит, свистит, какой-то туман странный посреди бела дня. Люди живут себе, а я не могу, впечатлительная и эмоциональная. Я всегда думала, что наш стояк тоже стоит над чьей-то могилкой, может, и сны у меня кошмарные поэтому.
Люди живут, лишь бы была крыша над головой, не парятся, что было до этого, а кто-то не способен жить на том месте, где кто-то кого-то хоронил, плакал, страдал, приходил.
И таких городов и деревень полно везде…