Худенькая сгорбленная женщина сидела на скамейке, закутавшись в черный платок. Она смотрела вдаль пустым бессмысленным взглядом. Мы подошли, поздоровались, но ответа не услышали. Старушка продолжала рассматривать туманное нечто, не реагируя на наше присутствие.
Я села на скамейку и взяла ее за руку. От моего прикосновения, женщина встрепенулась, отдернула руку, и, наконец, обратила на нас свое внимание.
- Клавдия Сизова? – спросила я, стараясь придать своему голосу мягкость. Старушка взглянула на меня живыми черными глазами, еще ниже опустила платок на лоб и отвернулась.
- Клавдия Сизова, мать Сизовой Любови Петровны, имеющая внука Григория, - продолжала я, не обращая внимания на демонстративное молчание.
- Извините, я не знаю Вашего отчества, - продолжала я, как ни в чем не бывало.
- Киндеевна, - прошептала старуха сквозь зубы.
- Странное отчество, довольно редкое, - мне очень хотелось вывести Сизову из ступора, и я была рада тому, что, наконец, услышала ее голос.
- Что вам от меня надо? Неужели не видно, что я не желаю разговаривать? Ну что ж, раздражение – это уже проявление эмоций, труднее всего общаться с абсолютно равнодушным человеком.
- Нам нужна ваша помощь. Клавдия Киндеевна, пропала маленькая девочка.
- Ну и при чем здесь я? Не хочу никому помогать, оставьте меня в покое, - женщина тяжело поднялась, последний раз посмотрела куда-то поверх наших голов, и, тяжело ступая, отправилась к жилым корпусам.
Видно, что она давно страдает артритом - шла, едва переставляя ноги. Я догнала ее, дав знак Валерию, оставаться на месте. Не обращая внимания на сопротивление, взяла Сизову под руку со словами:
- Позвольте, вас провожу.
В глазах старушки читался откровенный страх:
- Кто вы? Что вам от меня нужно? Мне не нужны провожатые.
Она пробовала ускорить ходьбу, но силы были не равны.
- Послушайте, я не уйду от вас, пока вы меня не выслушаете. Пропала маленькая девочка, ее мать попала в больницу. Думаю, что вы можете нам помочь.
- Бред какой-то. Я нахожусь в этом заведении вот уже более десяти лет. И, поверьте, никоим образом не причастна к пропаже, какой – то девочки. Так что, оставьте меня в покое. Мне надо отдохнуть.
Но я не отпускала ее руки, и женщина, наконец, остановилась.
- Эта девочка – ваша правнучка. Ей всего три года. Помогите нам ее найти.
Я не ожидала реакции, которая последовала на эти слова. Старушка начала оседать прямо на землю. Подскочивший Валерий еле успел удержать ее. Лицо приобрело синеватый оттенок, а губы беспрестанно шептали:
- Прощена, прощена.
Нам удалось довести ее до скамейки.
- Доченька, а ты не ошибаешься? Точно знаешь, что девчонка Гришкина?
Я сказала, что об этом узнала от матери девочки.
- Хорошо, если так. А то сама знаешь, сейчас нравы такие, что, подчас, и сами мамаши не знают, от кого дитя народили.
- Я уверена в порядочности Ирины, мамы малышки. А почему вас так изумило, что у Гришки есть дочь?
- Это долгая история. Я расскажу все, что знаю. Только давайте пройдем в мою комнату, подальше от чужих глаз.
Старушка поднялась, опираясь на мою руку. Теперь она не сопротивлялась предложенной помощи, и мы пошли к корпусу, скрытому за деревьями. На высоком каменном крыльце стояли уже знакомые нам, Леонидовна и Наталья Петровна. Заметив нашу троицу, поднимающуюся по ступеням, Леонидовна, довольно ехидно поинтересовалась:
- Значит, нашли родственницу? - Потом она добавила, обратившись к Сизовой: - Видишь, Клавдия, и к тебе приехали навестить, значит, помнят. Клавдия Киндеевна лишь смерила местных сплетниц тяжелым взглядом, но ничего не сказала.
Мы вошли в жилой корпус, и меня поразила чистота и уют помещения. Я почему-то думала, что увижу некое подобие больницы, но в холле висели большие зеркала, стояли светлые кожаные диванчики. Более всего поражало обилие цветов. Казалось, что мы по ошибке забрели в какой-то ботанический сад.
- Как у вас красиво! - не сдержала я изумления.
- А это Шурочка, санитарка наша – большая любительница. Впрочем, среди проживающих тоже много желающих поухаживать за растениями. Ведь у нас много деревенских жителей, они скучают по земле.
Мы прошли по устланному мягким ковром коридору к двери комнаты, где проживала Сизова. Она отперла дверь своим ключом, и мы вошли. Меня поразила спартанская простота убранства: кровать, застеленная покрывалом, небольшой столик у окна, рядом с которым примостился одинокий стул, шкаф в углу комнаты и полочка на стене, уставленная книгами и иконами.
- Проходите, присаживайтесь, - пригласила хозяйка занять единственный стул Валерия, - а мы с девушкой устроимся на кровати.
Валерий поблагодарил и протянул женщине пакеты с продуктами.
- Ой, зачем вы потратились? Нас здесь очень хорошо кормят. А знаете, давайте чай пить. Я только за чайником схожу.
Наша старушка резво поднялась, и исчезла из комнаты.
- Мне кажется, она обрадовалась тому, что у нее есть правнучка. Только вот ведет она себя несколько странно, тебе не кажется? – Спросила я у Валерия, с интересом рассматривающего корешки книг.
- Надеюсь, все же, она адекватна. Смотри, какую литературу предпочитает читать наша старушка. Ну, Библия и молитвослов меня не удивляют. Но, посмотри, что еще здесь есть: «Аввакум», «Теория раскола», "Никонианство, и его роль в русской истории». Непростая бабулька.
Клавдия Киндеевна вошла в комнату, и, проследив за взглядом мужчины, объяснила:
-Вы все поймете из моего рассказа, и интерес к теме раскольничества, и затворничество мое, и радость от известия, что у меня есть правнучка. Как, говорите, зовут девочку?
- Ее зовут Дашенька. Ей три года.
- Странный выбор? - Старушка кивнула на полку с книгами, - вы еще сильнее удивитесь, узнав, что я научилась читать только в семнадцать лет, другие в эти годы уже в институт поступают. А читать мне нравится. Я уже всю библиотеку здешнюю прочла.
Сизова попросила мужчину придвинуть стол к кровати. Она торопилась, расставляя невесть откуда взявшиеся чашки и вазочки с вареньем, выкладывая нехитрое угощение, принесенное нами. Разлив ароматный обжигающий чай, старушка начала свое повествование.
Друзья, не забывайте о лайках и комментариях!