Это было только вчера! А сегодня уже транспортировка в морг…
Не думать! Не думать! Приказывает себе Айша. Просто выполнять то, что следует! Так велит старый доктор. Так учит Гульнар. Так делают все.
Дверь в третью палату слегка приоткрыта. Он – там! Лежит раскинув свои большие руки в стороны, словно хотел перед смертью обнять этот мир. Айша ступает осторожно, почти на цыпочках. Странно, уж не первый раз видит она Смерть. Вот так совсем близко. Не первый раз! Наоборот, в редкую смену никто не умирает. И всё же не может она привыкнуть!
Ну не может и всё. Хочется, чтобы жили, жили! Все жили!
Илья Муромец умер с улыбкой на губах. Айша провела ладошкой от лба к глазам, но они не хотели закрываться. Позади уже громыхает каталка.
- Ну, давай! - командует Гульнар.
Вдвоём они переваливают Илью Муромца с кровати на каталку. Тяжёлый! Где-то внизу живота разливается резкая боль. Месячные – понимает Айша.
«Как не вовремя! Рано же ещё! Наверное, от того, что тяжести поднимаю»
- Давай, Айша, быстрее! Доставишь в морг и сразу в седьмую! Там капельница, - поторапливает Гульнар и исчезает в соседней палате.
Быстрее! Быстрее! В морг и то быстрее! Грузовой лифт устало спускается с четвёртого этажа – из детского отделения. Морг на первом. Сверху-вниз – всё как положено. Бабушка Толгонай часто приговаривала: - «Ох, к низу тянет. К земле.»
Ох, как Айша не любит эти рейсы. Колёса постукивают по кафелю. Звук собственных шагов отдаётся эхом в бесконечных пространствах больничных коридоров. А на каталке – прикрытое белой простынёй то, что осталось от человека. От всей его жизни, от мыслей, от чувств, от стремлений. Куда всё это девается? В морг? Нет, в морг только оболочка. А остальное?
В ал-Джанна, - сказала бы бабушка, - если человек достойно прожил отведённые Аллахом дни, совершал только добрые поступки, помогал бедным, добросовестно творил намаз. И если ты - не женщина, этого уже достаточно, чтоб тебя приняли в сад вечного блаженства, где 70 жемчужных дворцов из 70 комнат, в каждой из которых накрыт стол на 70 блюд и прислуживают 70 слуг, и там же мягкие постели, на которых возлежат 70 прекрасных чернооких гурий, и сам Аллах наведывается к праведникам, чтобы узнать - не надо ли им ещё чего?
Наверное, Илья-Муромец уже на пути в ал-Джанна? Каталка упирается в стеклянные двустворчатые двери. Айше приходится обойти вокруг, чтобы открыть врата в «царство мёртвых» Колёсики подпрыгивают, преодолевая невысокий порог. Угол простыни слетает с лица покойного, приходится останавливаться и поправлять.
Вот и морг. Приехали.
- Привет, Айша! – добродушно кивает ей маленький шустрый санитар. Лицо у санитара по-тюркски широкое, глаза узкие – свой. На помощь ему спешит и второй – длинный и хмурый славянской внешности.
- А ну-ка, парень, иди, сюда-а, - вдвоём они ловко, можно сказать профессионально перемещают тело покойного.
Айша с пустой каталкой тащится в отделение. По дороге её не отпускают тревожные мысли. Приедут через пару часов родственники и надо будет сопровождать их в морг. Правда, не все этого хотят. Очень многие довольствуются справкой о смерти и уходят, не взглянув на покойного.
- Зачем? – говорят, - запомним его живым. Так лучше.
Может они и правы? Айша не знает, как лучше. И вновь вспоминаются бабушкины наставления. Бабушка вообще любила порассуждать о загробной жизни. Может быть таким образом она готовила себя к переходу? Дай Аллах её сто лет жизни!
- Бабушка, а женщин после смерти куда?
- Мухаммед говорил, будто видел в Джаханнам множество женщин. Одни попадают туда за свои длинные языки, другие за непокорность мужу, третьи за неблагодарность, четвёртые за лень и невежество, пятые за нарушение поста в месяц Рамадан и так далее. Женщине надлежит больше стараться, чем мужчине, чтоб не прогневать Всевышнего.
- Но бабушка, - допытывается Айша, - а если всё исполнять? Вот всё-всё!
- Тогда ты познаешь неземные наслаждения, детка, - обещает бабушка Толгонай, причмокивая толстыми губами, - попавшие в ал-Джанна вечно молоды и прекрасны! Там нет старости, дряхлости и болезней. Всевышний дарует великое утешение тем, кто заслужил его в земной жизни.
«Заслужил? Неужто и в смерти люди не равны?» - сомневается про себя Айша, но бабушке не возражает. Даже теперь, когда бабушка так далеко и поговорить с ней можно только мысленно, она не решается ей перечить.
Айша возвращается в своё отделение и её словно щепку подхватывает неумолимый больничный круговорот. Опять, смена подгузников, мытьё полов. Кого-то покормить с ложечки, кому-то вызвать сестру с инъекцией – обязательно успеть заранее! До боли! Это важно! Да, она целыми сутками соревнуется с болью! Кто быстрей: боль или она, Айша?
К вечеру голова становится тяжёлой, как кирпич. Пошатываясь Айша бредёт к автобусной остановке. Странно видеть вокруг столько весёлых, румяных лиц. Вот парень обнимает девушку. Сердце сжимается от жалости к самой себе – так хочется, чтобы и её кто-то обнял. Громкий хохот! Айша, даже, вздрагивает от неожиданности – это гурьба школьников с разноцветными рюкзаками за спиной. А вон бабушки – пенсионерки. У них такие добрые лица. Подходит автобус. Люди выходят и заходят.
Оказавшись в салоне, Айша присаживается на одинокое сиденье. Ноги гудят нестерпимо. Набегалась за день. И вдруг прямо над ухом чей-то сердитый голос:
- Чего расселась, чурка! Понаехали тут! И сесть некуда!
Айша испуганно поднимает глаза. Может не к ней обращены те жестокие слова? Нет, похоже не ошиблась. К ней.
На неё уставилась пожилая женщина в берете – та самая, одна из "бабушек-пенсионерок с добрым лицом".
(Продолжение следует) - здесь!
Иллюстрация - репродукция картины "Больничный коридор" Советский художник Евгений Владимирович Бачурин.
Начало истории - тут! 2 глава, 3 глава, 4 глава, 5 глава, 6 глава, 7 глава.
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!