Дорогие читатели! Представляем статью Сергея Владимировича Устименко, доктора философских наук, профессора, политолога, политтехнолога, человека, стоявшего у истоков этой профессии в нашей стране и воспитавшего целую плеяду специалистов, успешно работающих в данной области. Удивительно, но становление демократии, а вместе с ней и политтехнологии как профессии, началось еще в советский период. Партийные функционеры были уверены, что революционного запала с 1917 года им хватит более чем на 100 лет, поэтому весьма скептически относились ко всем технологиям работы с населением, что, в конечном счете, привело к том, к чему привело.
В марте 1991 года мы с коллегами из Института социальных и политических технологий по заказу ЦК Компартии РСФСР провели масштабное социологическое исследование «Социально-активные силы России: условия и пути их консолидации». Было опрошено около 17 тысяч респондентов в 24 регионах России и ещё более 900 экспертов: депутатов, директоров предприятий, предпринимателей, партийных, профсоюзных и общественных деятелей и даже представителей духовенства. Это была уникальная работа, но она облегчалась тем, что мы имели возможность привлечь к ней наших студентов и региональные социологические организации.
Я отвечал за экспертный блок исследования. Его результаты убедительно доказывали, что центростремительные силы в СССР были значительно сильнее центробежных, что не было никаких катастрофических противоречий между различными элитарными группами. Идеалом общества представлялся социализм с человеческим лицом, т. е. республика или федерация социал-демократической направленности. Я до сих пор убеждён, что в распаде страны детонатором стал субъективный фактор, конфронтация между Горбачёвым и Ельциным. Но это совсем другая история, напрямую не связанная с выборами.
От ЦК недавно образованной компартии РСФСР, которая в духе времени отделилась от КПСС, исследование курировал Иван Иванович Антонович, секретарь ЦК по общественным организациям (как бы сейчас сказали, главный пиарщик партии), прелюбопытнейшая личность. Доктор философских наук, профессор, работал в ООН и даже был позднее министром иностранных дел Белоруссии. В интернете можно также прочитать, что он «известный советский и российский социолог». Почему я так много уделяю внимания этому человеку, да потому, что он стал моим кандидатом на выборах в народные депутаты РСФСР.
Итак, в апреле 1991 года, освобождается место народного депутата РСФСР в 41 территориальном округе Москвы. Назначаются досрочные выборы. Ресурсом избирательной кампании определили Российский социально-политический институт, бывшая Московская высшая партийная школа, а теперь обычный вуз гуманитарной направленности, но сохранивший связи с Компартией России.
Мне поручают помогать кандидату от коммунистов И. И. Антоновичу, с которым, мы познакомились, когда с коллегами докладывали результаты нашего масштабного социологического исследования. Даже показалось, что Иван Иванович что-то понимал в социологии и был настроен оптимистически.
Главными нашими соперниками в округе были: историк, ректор Историко-архивного института, бывший руководитель Всесоюзной пионерской организации, теперь известный демократ Юрий Николаевич Афанасьев и какой-то председатель независимых профсоюзов, кажется, Маркин. Всего было шесть кандидатов. Конечно, конкурентный избирательный опыт был у меня не очень большой, да и откуда ему взяться. Как и другие будущие политтехнологи, я шёл по пути проб и ошибок и по пути изучения зарубежного опыта. Но социологом и политологом я был уже неплохим.
Сейчас бы я начал с базового исследования электората округа, но времени не было. Поэтому социологическое сопровождение кампании свелось к трём мониторинговым замерам. Условия для этого были нормальные. Мы опрашивали по 1 600 респондентов по месту жительства, стараясь обеспечить репрезентативность по полу, возрасту и территориям. Инструктаж с интервьюерами я проводил лично. Это было несложно, потому что они были моими студентами, а опросы — преддипломная практика. Заполненные опросные листы я тоже лично проверял, поэтому риск фальсификации был минимальным. Да и молодым людям, будущим политологам и социологам, эта работа нравилась, хотя материальный стимул отсутствовал, мы ещё жили при «развитом» социализме, хоть и загнивающем.
После первого замера я понял, что наши дела плохи. Рейтинг Афанасьева был за 50%, а наш с профсоюзным деятелем — около 20%. Остальные трое кандидатов получили рейтинги в районе статистической погрешности. Но мы смогли хотя бы приблизительно понять проблемное поле в округе и политические ориентации избирателей. Это было полезно для выступлений кандидата и встреч с жителями округа. Подготовил справку, таблицы, распределения, иду в ЦК к Антоновичу, на площадь Ногина (сегодня — Старая площадь). Секретарша, чай, кабинет с большим полированным столом и коробочки с остро заточенными карандашами.
В разговоре принимал участие руководитель отдела ЦК. Я его запомнил, потому что его звали Владимир Ильич, а жил он на улице Павлика Морозова. Перед всеми посещениями Антоновича я у него дома за чаем, и не только, показывал и комментировал результаты исследований. Владимир Ильич был очень толковым, быстро улавливал суть и подсказывал, как лучше вести разговор с его патроном. Я всегда о людях думаю хорошо, даже излишне, а это порой подводит.
Мы садимся с секретарём ЦК, и я начинаю откровенно комментировать результаты опроса. Он хмурится, понятно, результаты не радуют. Я говорю, мы только на старте кампании. Он неожиданно взрывается: «Какой старт! Мы, коммунисты, семьдесят лет у власти, сейчас демократически перестраиваемся. Не может быть такой плохой результат!» Я стараюсь объяснить: репрезентативность, вероятность ошибки, и вижу, я всё-таки преподаватель, что Антонович ничего не понимает. Линейные и парные распределения для него — дремучий лес. Потихоньку перевожу разговор к проблемам жителей округа. Это теплее. Читает с интересом. «Хорошо, — говорит, — завтра у меня встреча с рабочими Электролампового завода. Оставьте материалы, приходите тогда-то, поедем вместе».
Встреча с рабочим классом прошла неплохо, говорить Антонович мастер. И моё проблемное поле пригодилось. Хотя я думаю, что рабочего люда было немного, больше начальников и партработников, но это тоже электорат, хотя, может быть, не этого избирательного округа. В парткоме подводим итоги. Я, где надо, хвалю Секретаря ЦК, где надо, подсказываю, и даже мягко критикую. И вдруг Антонович говорит: «Какой у нас всё же талантливый народ!» Интересно, почему? «А вот помните, после моего выступления меня окружили рабочие и начали задавать вопросы про дефицит, нельзя мол, женские сапоги купить, а мужу ботинки, так всю зиму проходили в прошлогодних. Я говорю, что ношу свои туфли уже пять лет, экономнее надо! А одна женщина говорит, вы, Иван Иванович, ходите из машины на паркет и обратно, а мы по снегу и грязи. Какое глубокое наблюдение, какой талантливый народ!» Я так и не понял ничего о талантах народа, но секретарю ЦК виднее.
Избирательная кампания, несмотря на то, что не было нормальной оргструктуры, всё-таки развивалась. Используя партийный ресурс, изготовили листовки с призывом голосовать за Антоновича, их разносили по почтовым ящикам, опять-таки бесплатно, наши студенты и преподаватели; были выступления по радио, заметки в газетах, встречи с избирателями, в которых я сопровождал кандидата и сам набирался опыта.
Через некоторое время, в начале мая, мы проводим второй мониторинговый замер. Очень интересно, есть ли какие-то позитивные результаты? Есть! Выросла узнаваемость нашего кандидата, а электоральный рейтинг вырос с 20 до 29%. Правда, и у Афанасьева, который практически ничего не делал, но постоянно «светился» с Ельциным, рейтинг не снизился, а даже подрос на 2-3%. Профсоюзный деятель «выпадает в осадок». Внимательно изучили результаты, проанализировали, рассказали ректору Института Николаю Михайловичу Блинову, проректору по науке Василию Ивановичу Жукову, обсудили. Конечно, понимали, что сократить разрыв с лидером будет трудно, но был определённый оптимизм, не зря работали! Поднажмём, понятно как, — перехватим лозунги и инициативу у Афанасьева, усилим контрпропаганду: «Какой он, главный пионервожатый СССР, демократ?» Рассказываю о результатах Владимиру Ильичу. Он говорит — хорошо.
Подготовили отчёт, рекомендации, вместе с директором нашего Института социальных и политических технологий, профессором, доктором социологии Вячеславом Александровичем Яцковым идём в ЦК к нашему кандидату. Опять секретарша улыбается, как старым знакомым, чай, стол, карандаши. Здороваемся, садимся. «Ну, рассказывайте, что вы там намерили». Яцков обстоятельно начинает рассказывать, что опрошено 1 600 респондентов, репрезентативность по полу, возрасту и микрорайонам. Погрешность измерения в пределах 2-3%. Когда доходит до рейтингов, на лице Антоновича появляется какая-то недобрая улыбка.
— 29%, говорите?
— Да, неплохая динамика, — вставляю своё веское слово я.
— Что вы мне тут сказки рассказываете, — взрывается Антонович. — Я вчера выступал в Измайловском парке на митинге в мою поддержку, который проводил ко Дню Победы. Мои помощники опросили больше ста человек, вот результаты! (Достаёт листок бумаги). 112 опрошено, из них 69 за Антоновича. 62%! Вот и Владимир Ильич там был, может подтвердить. А вы говорите, 29%. Я ещё когда в Америке работал, подозревал, что социология — буржуазная лженаука, а социологи — жулики!
Заглядывает секретарша:
— Иван Иванович, у Вас всё в порядке?
— У меня-то всё хорошо, а вот у этих, так сказать, социологов — не знаю!
Мы с Яцковым пытаемся возразить, ведь понятно, что если даже пришедшие на митинг — ваши сторонники, всего две трети за Вас! Это же абсолютно нерепрезентативный опрос. Антонович не хочет слушать. «Вы свободны, можете забрать ваши бумажки с собой». Владимир Ильич вынужденно кивает головой, хотя взгляд у него был, как у побитой собаки. Секретарша смотрит нам вслед, взгляд её сочувствующий.
«Хотя нет, оставьте бумажки, покажу в ЦК, какие социологи в нашей бывшей Партшколе, будем решать, что с вами и вашим руководством делать!»
А делать ничего не пришлось, история всё сделала за «антоновичей».
Рассказали руководству об итогах визита, активность участия Института в выборах резко пошла на спад. Мы, конечно, завершили социологическое сопровождение до конца. Провели за неделю до выборов третий этап мониторинга. Рейтинги практически не изменились. Тенденция была ясна. Мы даже в день выборов впервые организовали опрос избирателей после голосования — экзитпол. Мало что изменилось. Антонович благополучно проиграл выборы, набрав 25% голосов. Афанасьев благополучно выиграл — 54%. Остальные голоса распределились между профсоюзным деятелем и ещё тремя незначительными кандидатами. Хоть социология и продажная, буржуазная, но всё-таки наука!
Наверное, устойчивое недоверие Антоновича к социологии привело к тому, что результаты нашего масштабного исследования «Социально-активные силы России: условия и пути их консолидации» так и остались невостребованными коммунистическим руководством страны.
Потом был августовский путч, разрушивший последнюю возможность консолидации социально-политических сил в стране. После его подавления 23 августа 1991 года деятельность КП РСФСР была приостановлена, а 6 ноября — прекращена.