Восьмая глава из книги "КОЛОКОЛ ЛЮЦИФЕРА. Нацистская пропаганда войны в 1938-1945 годах"(СОКРАЩЕННЫЙ ВАРИАНТ)

Это значительно сокращенный вариант главы "Оправдание нацистами агрессии против СССР и нацистская пропаганда во время советско-германской войны" из книги "Колокол Люцифера. Нацистская пропаганда войны в 1938—1945 годах", написанной мной в 1999 году.

В эпоху интернета мало кто решается прочитать книгу объёмом больше пятисот страниц. Для удобства чтения на мобильных устройствах я опубликовал значительно сокращённый вариант.

Мне пришлось пойти на серьёзное сокращение текста и удалить, по большей части, многочисленные исторические примеры, цитаты и некоторые свои мысли.

25 февраля 2022 года я принял решение сделать книгу бесплатной для скачивания в книжных интернет-магазинах, а также разместил её в различных сетевых библиотеках.

Разрешаю свободное распространение текста книги и цитирование без каких-либо ограничений, при обязательном условии – указание источника и автора.

Также разрешаю свободное издание книги любым тиражом, в том числе с целью продажи, при условии сохранения авторского текста.

========================================================

Оправдание нацистами агрессии против СССР и нацистская пропаганда во время советско-германской войны

Заявления о необходимости превентивного военного удара Германии по Советскому Союзу

Об опасности, исходящей от первого в мире советского государства, Гитлер и его соратники начали говорить ещё задолго до прихода к власти. Выступая 12 января 1932 года в Дюссельдорфе, Гитлер впервые выдвинул тезис о «крестовом походе» против большевизма.

После захвата власти в стране нацисты уже не переставали повторять немецкому народу о неотвратимости грандиозной по масштабам битвы между цивилизованным Западом и кровожадными дикарями из Советского Союза.

О неизбежном военном столкновении упоминалось не только в партийной прессе, но также в официальных государственных документах, например, в меморандуме Гитлера к четырёхлетней программе всесторонней военной подготовки вермахта в августе 1936 года. Вермахт готовился к войне на Востоке ещё за пять лет до нападения на СССР.

Немецкое общество к 1941 году уже было морально готово к будущей войне, поэтому немцы, когда узнали о начале войны с СССР, не испытали ни шока, ни удивления, они почувствовали лишь облегчение, что наконец случилось неизбежное.

Ожидание войны казалось гораздо хуже самой войны, на немецкое общество оно оказывало угнетающее действие и это ожидание разрешилось самым естественным образом – немецкое радио утром 22 июня 1941 года объявило о вторжении вермахта на территорию Советского Союза.

Хочу привести несколько цитат из ранее уже упоминавшейся мной книги Мартина Пазе, опубликованной в октябре 1941 года:

• «С тех пор мир с ужасом и отвращением наблюдал за Московским Кремлём, откуда красный диктатор с беспощадной волей жесточайшим образом, с помощью массовых казней и голода уничтожал народы Советской России и одновременно превращал их в детали машины с преступным намерением в один прекрасный день привести эту машину в движение ради установления в мире еврейско-большевистского режима, несущего смерть и разрушение».
• «Внешнеполитические зигзаги и попытки мирового преступника Сталина в последние годы замаскировать свои действия не могли этого скрыть».
• «Подробная нота Министерства иностранных дел Германии от 22 июня 1941 г. содержит неопровержимые доказательства того, что Советский Союз никогда всерьёз не собирался следовать букве и духу московского договора. Очевиднейшим образом разоблачает нота преступный план руководимых низменными инстинктами красных властителей в удобный для них момент обрушить свои армии на Германию и Европу».
• «Что выиграл Советский Союз благодаря пакту с Германией? У нас было полтора года передышки для подготовки. Это был выигрыш для нас и потеря для Германии». Эти слова Сталина говорят сами за себя. Они делают очевидным отвратительный, подлый характер этого человека, который под прикрытием мира и дружбы с Германией вместе с Англией продолжал разработку своих разрушительных планов».
• «Благодаря решению Адольфа Гитлера отразить немецким мечом предстоящий удар Москвы ножом в спину Европы мир был спасён от порабощения смертельным врагом всех культур и всех человеческих прав, от большевизма».
• «Вскрытые немецкими солдатами после 22 июня 1941 г. на территории Советской России массовые убийства и прочие ужасные преступления еврейско-большевистского одичания являются свидетельствами того, что большевизм ни в чём не изменился с 1917 г. Он по-прежнему является тем, чем был раньше: кровавым систематическим садизмом, чья дьявольская лживая морда с холодной жестокостью таращится на нас со страниц этой книги».
• «Понимание того, что советский «рай», чей настоящий облик, документированный мировой прессой, читатель найдёт в этой книге, был первым экспериментальным объектом Коминтерна и что по этому ужасному образцу весь мир должен был быть затерроризирован Сталиным, позволяет осознать величие деяния Адольфа Гитлера во всём его всемирно-историческом значении».

Практические приготовления вермахта к войне начались за год до нападения. Во время допроса в качестве подсудимого на заседании Нюрнбергского военного трибунала бывший начальник штаба Верховного главнокомандования вооружёнными силами нацистской Германии, генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель заявил: «Вопрос о возможности войны с Советским Союзом встал впервые к концу 1940 года. В период осени 1940 г. – зимы 1940-41 г. этот вопрос ставился только в плоскости возможности активных действий германских вооружённых сил на Востоке с целью предупреждения нападения России на Германию... В период зимы 1941 – весны 1941 гг. война на Востоке считалась почти неизбежной и генштаб начал подготовительные мероприятия и разработку планов войны».

Продолжая, фельдмаршал неоднократно акцентировал внимание на «превентивности» войны с СССР: «…после заявления Советским Союзом своей позиции по отношению к Румынии, Финляндии и Прибалтике, для Германии стала ясной угроза нападения Красной Армии»; «опасность стала особенно ясной после шагов СССР в балканской политике»; «все мероприятия, проводившиеся нами до весны 1941 г., носили характер оборонительных приготовлений на случай внезапного нападения Красной Армии».

Начальник штаба оперативного руководства вермахта генерал-полковник Альфред Йодль так объясняет причину издания Гитлером в ноябре 1940 года приказа о подготовке к войне с Советским Союзом: «В начале декабря 1940 года был издан оперативный приказ о подготовке к войне с СССР, поскольку в политическом руководстве Германии существовало мнение, что положение усложнится в том случае, если Россия первой нападёт на Германию. А поскольку раньше или позже, но война с ней неизбежна, нам следует лучше самим выбрать время для нападения».

Обоснование оборонительного характера войны Германии против СССР

В качестве оправдания «превентивного удара» нацистская пропаганда с февраля 1935 года до августа 1939 года часто ссылалась на антифашистские материалы из советской прессы, убеждая немцев в агрессивных планах большевиков, происходящих от крайней непримиримости к любым проявлениям национального самосознания, их расовых заблуждениях, именуемых в стране Советов интернационализмом.

Основной чертой советского человека нацисты называли крайнюю нетерпимость, переходящую в откровенную злобу ко всем, кто не исповедует государственную политическую религию (марксизм-ленинизм), взращённую в его сознании грубой большевистской пропагандой.

Гёббельс неоднократно утверждал, а пропагандисты все 12 лет нацистского кошмара повторяли день за днём его слова, что на одной планете не могут мирно существовать национал-социализм и большевизм. Либо Советский Союз будет уничтожен, либо погибнет возродившаяся из руин Первой мировой войны и вставшая с колен Германия, «освободившаяся» от предрассудков западного либерализма.

Немцам методично, каждый день внедряли в сознание мысль о том, что немецкая нация, в едином порыве, возглавляемая гениальным вождём немецкой нации Адольфом Гитлером, встала на пути у «жидо-большевизма», стремившегося поработить все народы на планете, устроив вселенский пожар мировой революции.

Действительно, в СССР до заключения в августе 1939 года договора о ненападении (пакта Молотова-Риббентропа) советские СМИ много лет проводили масштабную антифашистскую пропаганду, направленную против итальянских фашистов, немецких национал-социалистов, испанских фалангистов и им подобных.

Антинацистская пропаганда в Советском Союзе прекратилась одномоментно, сразу после подписания пакта с Третьим Рейхом. После подписания пакта советским правительством были заключены различные межгосударственные соглашения с новым торгово-экономическим и военно-политическим партнёром – гитлеровской Германией. Сразу после начала Великой Отечественной войны, антинацистская пропаганда в СССР началась с новой силой, усиленная многократно кровопролитной войной.

Чем только не пугали население Рейха: советскими концлагерями, массовыми убийствами буржуазии и интеллигенции сразу после оккупации Красной Армией, превращением немецких крестьян в колхозных рабов на всю оставшуюся жизнь. Журналисты, кормящиеся в Имперском министерстве пропаганды и народного образования Третьего Рейха, описывали картины ужасной гибели миллионов в городах от ядовитых газов, заживо погребённых под руинами домов и сгоревших в собственных квартирах.

Граждан Германии пытались убедить в том, что советские военные учёные тайно создают новейшее химическое оружие, отличающееся от уже известных хлора и иприта особой эффективностью, с намерением использовать его против немцев в планируемой Советским Союзом будущей войне.

Военно-химическое управление РККА действительно существовало, оно занималось разработкой химоружия и средств защиты от него. Аналогичные военные научные учреждения существовали во всех промышленно развитых странах Европы и в США. Наличие исследовательских лабораторий само по себе не свидетельствовало об агрессивных планах правительства или о намерении применить химоружие.

Нацистские пропагандисты деликатно обходили стороной тот факт, что именно в Германии в 1934 году был создан газ табун, способный убить человека в считаные минуты. Немецкие химики разработали первые нервно-паралитические отравляющие вещества – в 1938 году зарин и в 1944 году зоман. Именно Германии военные химики обеспечили к 1939 году неоспоримые преимущества в химической гонке вооружений. Ожидать применения оружия массового поражения следовало ожидать с гораздо наибольшей вероятностью именно от вермахта.

Пропаганда старательно запугивала население угрозой советских химических атак на мирные немецкие города, а не объясняло обывателям реальное положение вещей в области военной химии. А реальность была такова, что уже к началу 1930-х годов была понятна неэффективность химического оружия на поле боя, а химическая атака на город, даже в идеальных условиях влажности, ветра и скученности людей, вообще представлялась бесполезной акцией.

Сегодня можно встретить мнение о том, что Гитлер не применил химическое оружие по причинам морального свойства (он сам пострадал от газовой атаки и якобы считал подобные методы ведения войны негуманными), либо опасаясь ответного применения химоружия со стороны союзников.

Химическое оружие очень сложное в практическом применении и эффективно лишь в определённых условиях. На эффективность применения химического оружия влияет очень много факторов, таких как направление и скорость ветра, влажность, температура, наличие осадков, скученность личного состава противника, наличие изолированных убежищ. Распространение отравляющего вещества на местности может сильно меняться, в зависимости от рельефа, наличия различных зданий и сооружений, водных объектов. Есть риск поражения собственных солдат при последующей атаке или прямо во время применения химоружия.

Чтобы использовать такое оружие успешно, необходимы также специально оборудованные безопасные для персонала средства доставки, а также незащищённость и неготовность противника. Например, химоружие было применено относительно эффективно во время итало-абиссинского конфликта лишь потому, что оно разливалось итальянцами прямо из самолётов на беззащитного противника, не имевшего даже элементарных средств химической защиты.

К 1939 году все армии мира были полностью укомплектованы индивидуальными средствами защиты (противогазами, изолирующими масками и пр.), дегазационными установками, индивидуальными аптечками с антидотами, средствами своевременного оповещения личного состава о химической атаке.

Опыт Первой мировой войны показал, что использование отравляющих газов далеко не всегда ведёт к успеху. Газовая атака в районе Ипра убила много французских солдат, но немцы наступать не могли, а пока ждали рассеивания хлора, французы успели выставить на свои позиции новых бойцов. Тактические задачи в итоге решены так и не были.

Химоружие может применяться лишь как способ выкурить из мощных укреплений закрепившегося там противника, дождавшись нужного направления ветра, отсутствия осадков и когда нет необходимости штурмовать в ближайшее время эти укрепления. Особенно эффективно применение боевых отравляющих веществ в виде летучих паров или газов в отношении противника, засевшего в разветвлённых подземных сооружениях. В высокоманёвренной войне, в стиле гитлеровского блицкрига с характерными быстрыми танковыми клиньями, такое оружие было попросту бесполезно.

Применение химического оружия против крупных городов, как средства террора мирного населения, также проблематично. Нужны огромные количества таких веществ и срок заражения крупного города будет составлять уже не дни и недели, а месяцы, т.к отрава будет сохраняться гораздо дольше, чем на открытой местности. Для обеззараживания потребуются огромные материальные средства и трудозатраты.

В тот самый момент, когда гитлеровские пропагандисты пугали население Германии огромными запасами в СССР иприта, дифосгена, адамсита и прочей отравы, немецкие генералы и политики уже точно знали, что Советский Союз не применит химическое оружие,

Главным аргументом в пользу вторжения была ошеломляющая обывателя жестокость сталинского режима. Уничтожение вермахтом миллионов советских людей во время военных действий и последующей оккупации оправдывалось нацистской пропагандой убийствами и унизительными издевательствами в ГУЛАге, ужасами повседневной жизни в Советском Союзе.

Кровожадный советский диктатор подобно средневековому восточному правителю, не колеблясь, отправил на смерть миллионы своих подданных. Именно поэтому, по мнению нацистов, непременно должен прийти доблестный и предельно гуманный вермахт, а за ним SS с их айнзацгруппами профессиональных убийц, чтобы уничтожить ещё несколько миллионов людей в процессе «освобождения народов Советского Союза» от гнёта большевиков. А то, что население не желало освобождения такой ценой, гёббельсовских говорунов не сильно волновало.

Ожесточённое сопротивление Красной Армии и партизанское движение на всей оккупированной советской территории не посеяли сомнений в немецком народе до катастрофы под Сталинградом. Только после сталинградского разгрома в немецком обществе стали появляться сомневающиеся в гениальности фюрера и необходимости «крестового похода» вермахта на Советский Союз. Но всё же, несмотря на увеличивающееся с каждым днём количество сомневающихся, подавляющее большинство немцев до самого краха Третьего рейха верили в освободительную миссию немецких войск на Востоке.

Вот что писала через 2 недели после вторжения вермахта на территорию СССР газета «Народный обозреватель» (Völkischer Beobachter, номер от 6 июля 1941 года):

«Мы воспринимаем актом высшей исторической справедливости то, что именно миллионная армия национал-социалистического рейха, суть немецкие рабочие и крестьяне в солдатской форме, первой получила право бросить взгляд за маску большевизма, что именно её кулаки разбивают его стены. Точно так же не случайно, что первое, что немецкий солдат видит на советской земле, – это красный террор во всём его чудовищном облике. Всё, что можно было в последние десятилетия прочитать и услышать из косвенных источников о зверских преступлениях ГПУ, теперь открывается – в местах ужасов Лемберга и Дубно, в Белоруссии и балтийской провинции – глазам бесчисленных немецких солдат как кошмарнейшая правда. Будем честны: в демократиях и близко не хотели верить, что жертвы сталинских волн террора исчисляются многими тысячами. А теперь только в Лемберге мы насчитали тысячи, а в маленьком Дубно – 523 зверски убитых украинца».

«И другая сторона картины прокручивается в эти дни перед глазами войсковых колонн в полевой форме: убогие дома, грязные и завшивленные квартиры, запущенные улицы, разваленные предприятия – короче, вместо социального рая такое нищее существование в животной тупости, какое не может себе вообразить ни один европеец».

«Немецкий вермахт совершил открытие огромного значения: он на собственном опыте узнал, что еврейский большевизм есть величайший обман всех времён. И он осознал то, что и ему, и Европе ещё утром 22 июня было не вполне ясно, – что, перемалывая и уничтожая эту позорную систему, он совершает акцию спасения всемирного значения».

Особое место в нацистской антисоветской пропаганде занимал Катынский расстрел.

В обязанности вермахта на оккупированных территориях входила обязательная постановка на учёт всех военных захоронений, включая неприятельские, обнаруженных на территории дислокации воинских частей. Именно благодаря этой обязанности, которая исполнялась неукоснительно с чисто немецкой педантичностью, в настоящее время известны тысячи мест погребения немецких и советских воинов.

Осенью 1941 года к командующему 537 полком связи группы армий «Центр» Фридриху Аренсу пришли польские строительные рабочие и сообщили об обнаружении воинского захоронения прямо рядом со штабом полка, расположившегося недалеко от Смоленска. В могиле оказались останки нескольких человек в зимней военной форме, что было странно, так как военные действия в этой местности были только летом 1941 года. Как позднее оказалось, форма была польской армии. Об обнаружении братской могилы было передано по инстанциям и только в феврале 1943 года немецкая полевая полиция начала расследование.

Эксгумация в целях проведения судебно-медицинской экспертизы началась 29 марта 1943 года, а уже 13 апреля по берлинскому радио было сделано официальное заявление о находке захоронений расстрелянных НКВД польских военнослужащих. Это было стартом шумной пропагандистской кампании, которая продолжалась следующие несколько месяцев.

Нацистское руководство предложило создать для расследования независимую комиссию под руководством Международного Красного Креста, с включением в том числе советских экспертов. Советское руководство запретило МКК проводить вообще какие-либо действия на оккупированной советской территории.

Нацистам не оставалось больше ничего, как самостоятельно, без помощи МКК, собрать международную комиссию из представителей тех стран, которые согласились в ней участвовать. В эксгумации приняли участие также представители польской стороны.

Из братских могил было изъято 4143 трупа, из которых 2/3 удалось идентифицировать. Комиссия пришла к выводу о том, что расстрелы происходили в Катынском лесу под Смоленском весной 1940 года. Пленные были убиты выстрелами в затылок. Руки жертв были связаны. Опрошенные комиссией местные свидетели подтвердили, что в течение марта и апреля 1940 года железнодорожные эшелоны с польскими военными почти ежедневно прибывали на станцию Гнёздово и там разгружались. Военнопленных везли на грузовиках в сторону Катынского леса. После этого никто никогда их больше не видел.

3 мая 1943 года служба новостей Третьего Рейха выпустило срочное сообщение, которое было зачитано по радио на всей территории Германии: «Массовое зверство евреев-большевиков в Катыни, жертвами которых пали двенадцать тысяч польских офицеров, вызвало возмущение всего цивилизованного мира».

В течение следующих трёх месяцев Министерство пропаганды провело гигантскую работу по распространению информации о катынском деле. О нём писали газеты, были показаны документальные кинокадры с места эксгумации, вышла книга «Массовые казни в Катын­ском лесу: документальный отчёт». В этой книге был впервые обнародован протокол, подписанный медицинскими экспертами из двенадцати европейских стран.

Во всех историях о преступлениях большевиков пропагандисты непременно обнаруживали роль евреев, вдохновляющих сотрудников советских органов госбезопасности на спонтанные убийства и хорошо организованные массовые внесудебные казни.

Освещение военных действий в нацистской пропаганде

Освещать боевые действия вермахта на территории СССР было позволено лишь специально отобранным нацистским кинооператорам, фотографам, журналистам и писателям, входившим в «Специальный полк писателей SS», который в конце 1943 года был назван полком СС «Курт Эггерс» (SS-Standarte «Kurt Eggers»). Полк был назван в честь военного корреспондента Курта Эггерса, редактора газеты Das Schwarze Korps, погибшего в 1942 году под Харьковом, во время командировки на Восточный фронт в элитную дивизию СС «Викинг» (SS-Panzer-Division «Wiking»).

При каждом роде войск были собственные роты пропаганды. Они подробно освещали боевые действия авиации, пехотных и танковых соединений, вели летопись войны, находясь в гуще событий.

Любая информация с территории СССР, касалось ли это боевых действий или оккупационного режима, предназначенная для населения Германии подвергалась жёсткой цензуре специальными органами SS, без какого-либо исключения.

Поставщиком информации было не только армейское командование, им мог быть любой немецкий солдат. В «Памятке для войск» говорилось: «Там, где вы встречаете или можете связаться с органами немецких частей пропаганды, сообщите им об интересных фактах, которые вы знаете». Штабисты ежедневно передавали в роты пропаганды такие сообщения с мест ведения боевых действий, с праздничных мероприятий по поводу вхождения гитлеровских войск в крупные советские города и т.п.

Пропагандистами подчёркивалась жестокость методов войны, применяемых РККА, неизбирательность авиаударов и артиллерийских обстрелов. В газетных статьях и киножурналах говорилось о том, что «жидо-большевистское» правительство и подконтрольное ему военное командование бомбит русские города, убивает своих граждан. При попытке отбить Смоленск и Харьков советские бомбы падали на гражданские объекты и жилые дома. Доходило до того, что не особо отягощённые умом борзописцы утверждали об умышленном уничтожении советской авиацией своего же гражданского населения при оставлении городов, чтобы обвинить в этих военных преступлениях лётчиков люфтваффе.

Мифы о вермахте, распространявшиеся в немецкой прессе:

• Военнослужащие вермахта неукоснительно соблюдают все законы и правила ведения боевых действий.
• В отличие от Советской армии, германские вооружённые силы работают точно по военным объектам, защищая мирное население.
• Продвижение вермахта по территории СССР проходит мирно. Полностью отсутствуют жалобы мирного населения на какие-либо неправомерные действия немецких солдат.
• Население встречает передовые отряды германских войск с радостью и ликованием, их осыпают цветами, в каждом занятом вермахтом городе устраивают праздник, с пением песен и танцами.
• Советские солдаты, осознав, что сопротивление германской армии бесполезно, убивают комиссаров и массово сдаются в плен.
• Образованная часть населения оккупированных территорий, понимая преступную сущность большевистского режима, принимает активное участие в расследовании зверств большевиков, помогает военным администрациям в восстановлении разрушенной промышленности, объектов транспортной и энергетической инфраструктуры, школ, больниц и церквей.
• Советская пропаганда специально распространяет ложь о якобы совершаемых немецкими солдатами на оккупированных территориях воинских преступлениях. Ни один такой факт не был установлен, несмотря на тщательное расследование по каждому случаю распространения ложной информации.

Гёббельс в октябре 1941-го издал директиву, запретившую называть советских бойцов солдатами, чтобы простые немцы не сравнивали этих "животных и чудовищ" с солдатами рейха.

Пропаганда рисовала образ красноармейца прямо противоположный образу немецкого воина: если немецкие солдаты шли высоко подняв голову, светлые и лучезарные, шли открыто, как победители, то советский солдат шагал уныло, опустив голову, грязный, небритый, одетый в лохмотья с чужого плеча, злой и пьяный.

Вот так была представлена мобилизация в оккупационной «Правде»: «...При погрузке в товарные вагоны многие оказывались настолько пьяными, что не могли самостоятельно влезть в них. Таких брали за руки и ноги, раскачивали и забрасывали внутрь. Тот же очевидец рассказывал, что некоторых командиров, тоже пьяных, в темноте и в общей свалке избивали до полусмерти...».

В оккупированных городах были расклеены плакаты с карикатурами на советских лидеров или с портретами «Гитлера освободителя». С других плакатов добродушно улыбались «простые весёлые немецкие парни», которые в любую минуту готовы прийти на помощь мирным жителям оккупированных территорий.

Оккупационная газета «Правда» писала: «Германский солдат жалеет каждого убитого врага и не желает излишнего кровопролития».

Газета «Новый путь» писала: «День 22 июня в этом году и последующих годах будет считаться большим праздником: Днём освобождения. Нигде и никакой работы в этот день производиться не будет. Идее освобождения, разъяснению значения этого великого дня будут посвящены все собрания. О нём будут говорить по радио, будут писать газеты, говорить докладчики. <…> «Отечество и большевизм — дело разное. Германия лишает нас не Отечества, а большевистского порабощения. За это мы ей должны быть благодарны. <…> Каждый русский патриот должен желать скорейшей победы Германии, потому что это будет на благо нашей родине».

Действительно, в этот день оккупационные власти регулярно организовывали различные массовые мероприятия, проводили парады местных полицейских частей и национальных подразделений войск SS.

22 июня 1943 г. в Пскове состоялся парад коллаборационистской «Русской освободительной армии», о чём написала газета "За Родину», опубликовав соответствующую заметку «Демонстрация единства двух народов»: «Глаза всех прикованы к стоящим в замкнутом каре друг против друга шеренгам русских и немецких солдат. Одинаково стройные, одинаково страшные врагу одухотворённой боевой суровостью бойцы одновременно замирают при первых звуках парадного марша. <…> Поднимаются на носки, пролезают вперёд, чтобы только увидеть солдат Русской Освободительной Армии, в которых заложено сейчас всё будущее России. <…> Никакой интернационал, никакой террор ЧЕКА-ГПУ-НКВД не смог-бы сегодня уничтожить дух Русской Национальной Армии. Как феникс из пепла, она возрождается теперь ещё более юной, ещё более мощной, ещё более страшной для врага».

Пропагандисты, стремясь заручиться поддержкой населения на оккупированной советской территории, не только убеждали и запугивали людей, но и пытались подкупить обещаниями раскулаченное большевиками крестьянство, ограбленных советской властью бывших мелких собственников из числа лавочников и местных заводчиков.

В Пскове коллаборационистская газета "За Родину" писала: «Недавно в гор. Пскове состоялось торжественное объявление «Декларации права личной собственности на землю для трудящегося крестьянства. ….хлеборобы бурно приветствовали указ германского командования об отмене рабской колхозной системы, о передачи земли в пользование трудовому крестьянству. Была музыка, речи, слезы искренней благодарности за освобождение от сталинской тирании. Белый, как лунь, крестьянин низким размашистым поклоном без слов выразил тогда германскому генералу то, чего не достигли бы десятки речей – большое русское спасибо. Сейчас труженики освобождённой земли, проявившие за этот год свою любовь к труду и умение работать, собрались опять, чтобы из рук того же германского командования принять новый неоценимы подарок: собственность на землю. <…> Право личной земельной собственности это – логическое продолжение освободительной политики германского правительства, награда крестьянину за труд, за содействие в борьбе с общим врагом – жидо-большевизмом».

На публичных массовых мероприятиях организаторы старались подчеркнуть «народный характер» оккупационных властей и их близость к простому русскому народу.

Всё та же псковская нацистская газета «За Родину» так освещала одно из подобных мероприятий: «Объявление «Декларации о земельной собственности» вылилось в торжественную демонстрацию единства и дружбы двух народов: русского и немецкого. Символы этого единения – русский и германский национальные флаги, громадные полотнища которых реют сегодня над площадью, украшенной молодыми берёзками. <…>…Мощный рупор разносит далеко по площади почти каждое слово. Люди слушают скупую, лаконичную, но полную содержания речь, гласящую о том, в чём каждый убедился сам за этот год плодотворного труда, под защитой и в тесной дружбе с германской армией. Рядом со мной стоит пожилой рабочий, и его голова непроизвольно и незаметно для него самого кивает в такт каждой фразе. За этот год немцы узнали и полюбили русских, и русские узнали и полюбили немцев. Германское правительство не обещает им молочных рек, ни кисельных берегов, требует честного отношения к труду, но делает всё возможное, чтобы трудящимся жилось хорошо».

Важной задачей нацистской пропаганды на территории СССР стала агитация советских военнослужащих сдаваться в плен.

Гитлеровцы обращались к советским воинам не от имени германского командования, а от лица матерей и жён, которые призывали своих сыновей и мужей как можно быстрее сдаться в плен и «поспешить домой, чтобы не опоздать к разделу земли».

На страницах оккупационных коллаборационистских газет печатали письма уже находящихся в плену бывших красноармейцев с «правдивыми» рассказами о человеколюбии и заботе гитлеровского военного командования и благородстве каждого немецкого офицера: «И только здесь в плену чувствую действительную заботу о людях со стороны немецкого командования, действительное отеческое, родное отношение к больным».

В то самое время, когда советские военнопленные умирали в нацистских лагерях военнопленных от голода и болезней каждый день тысячами, коллаборационистская газета «За Родину» писала: «Барак № 10. Группа военно-пленных, возвратившись с работы из города, закусывает — кто ест хлеб с сыром, кто с колбасой. У иных мёд, масло. Любители овощей едят огурцы. Это они получили сегодня за хорошую работу сверх того, что выдаётся в лагере. Идёт оживлённая беседа: — Что скрывать, товарищи, — мы в армии так не ели, как здесь...»

К концу 1941 года на втором этаже здания отдела радиопропаганды на Викторияштрассе 10 был создан небольшой лагерь военнопленных, где периодически стали появляться очень известные в Советском Союзе военнопленные.

После череды пленённых вермахтом советских генералов, в октябре 1941 года в отдел поступил, попавший в плен, сын Сталина. На радость нацистов, сын Сталина позволил себе пренебрежительные замечания о советском руководстве и действительно, как следовало из рассказов красноармейцев, слушавших эту радиотрансляцию, она произвела сильное впечатление.

К концу 1941 года радиопередачи стали вести на других языках, на азербайджанском, грузинском, армянском, крымско-татарском, калмыцком, осетинском и других языках народов СССР.

Советских солдат призывали немедленно сдаваться в плен, чтобы строить новую Россию без сталинизма. Пленные рассказывали в радиопередачах о гитлеровском рае, где каждого ждёт сытная богатая жизнь, где есть работа и уважение немцев к традиционной русской культуре, которую пытались искоренить большевики, насаждая свою, революционную, отрицавшую исторические корни русского народа, традиции и православную веру. По радио звучала русская музыка, которая была чрезвычайно эффективным средством воздействия. Министерством пропаганды Рейха специально заказывались грампластинки русской народной и классической музыки.

В то же самое время о смерти миллионов советских солдат от голода и болезней в лагерях военнопленных, разумеется, никто в радиопередачах не упоминал.

Отмечая успех немецких пропагандистов, командующий тылом армейской группы «Центр» отмечал: «Явка в плен солдат разбитых частей проходит успешно».

Из-за просчётов советского военного командования сотни тысяч солдат оказались в окружении, попали в глубокий немецкий тыл даже не вступив в свой первый бой. Красноармейцы, потеряв связь с командирами, прятались в лесах, по деревням и сёлам.

Одни советские бойцы, находясь в крайнем истощении, раненые и больные, от полной безысходности, а другие под влиянием нацистской пропаганды сдавались в плен. Таким образом, в первые недели войны в плен попало около 1,5 млн советских солдат.

Сводки с фронта, транслируемые населению Третьего рейха, всегда внушали оптимизм и веру в скорую победу, чтобы в реальности не происходило на фронте.

Разгром вермахта под Сталинградом и окружение 330-ти тысячной группировки вермахта, которое закончилось массовой гибелью десятков тысяч немецких военнослужащих от голода и морозов, пленением более сотни тысяч солдат, офицеров и генералов, включая фельдмаршала Фридриха Паулюса, не стали поводом для изменения тона новостей, они все также оставались бодрыми и оптимистичными.

Гёббельс 17 января 1943 года, т.е. в самый разгар сталинградской катастрофы, говорил: «В стране и за рубежом не должно быть ни слова об ультиматуме большевиков окружённым под Сталинградом немецким войскам, как и о том, что его отклонили». Если бы не было нацистской революции, сегодня Европа была бы большевистским континентом. Вместо фронтовых сводок нам нужно подчеркнуть опасность, которую принесла бы возможная победа большевиков".

Нацистская пропаганда к концу января 1943 года начала старательно создавать культ героев Сталинграда. «Я позабочусь о том, чтобы сделать из кажущейся неизбежной катастрофы под Сталинградом событие, которое мы в психологическом смысле используем для укрепления немецкого народа",— говорил Гёббельс 27 января 1943 года.

3 февраля 1943 года был объявлен трёхдневный траур по бойцам 6-й армии. На три дня закрыты все увеселительные заведения, театры, кино. На следующий день после объявления траура газеты вышли с такими заголовками – "Они умерли, чтобы Германия жила. Конец борьбы 6-й армии под Сталинградом". Много говорилось о том, что жертвы героев не были напрасными.

После Сталинградской битвы Гёббельс объявил тотальную информационную войну большевизму: "Полемика против большевизма должна быть ежедневной и всеобъемлющей, даже если есть опасность, что немецкая публика от неё устанет. Особенный упор нужно делать на антисоциальный, антикультурный и антигерманский характер большевизма".

Военное поражение и последующее за ним и отступление вермахта 24 декабря 1943 год, впервые превратилось в новостях в "необходимую перегруппировку войск". Далее все последующие военные неудачи преподносились как гениальные решения по очередному «плановому отходу войск на заранее запланированные и подготовленные позиции».

Вермахт терпел одно поражение за другим, за окружением и разгромом следовали очередные окружение и разгром, но по радио дикторы непременно успокаивали немцев, что мол все идет отлично, по заранее разработанному лично Гитлером плану. В чем состоял такой хитрый план фюрера газеты и радио не объясняли.

Пропаганда на оккупированных территориях

В Латвии подчинённые оккупационной власти местные органы пропаганды призывали население бороться с большевизмом, выявлять евреев и сдавать их полиции. Была организована мощная кампания по агитации молодых парней записываться в Латышский легион SS.

По всей Латвии висели плакаты с лозунгами «Латвийская женщина! Мы, легионеры, сражаемся, а ты работай вместо нас!», «Защитим свою Родину! Война большевизму!», «Германия, которая охраняет твою Родину, призывает тебя! И твой труд – это борьба с большевизмом!», «Свободная Латвия – это жизнь! Большевизм – смерть!».

На оккупированной территории Советского Союза гитлеровцы создавали национальные политические организации – Белорусская центральная рада, Украинский национальный совет, Украинский центральный комитет, Черкесская управа и им подобные марионеточные националистические организации, а также воинские формирования – Белорусская краевая оборона, Киевский курень, Казачий стан, Русская освободительная народная армия (РОНА), Русская освободительная армия (РОА) и другие национальные военные коллаборационистские организации.

Ни политические, ни военные национальные организации изначально не задумывались нацистами как полноценные структуры, а нужны были в основном для пропаганды идей национального возрождения на захваченных немцами территориях.

Самая крупная коллаборационистская военная организация – Русская освободительная армия (РОА), созданная нацистами из советских пленных 27 декабря 1942 года и возглавляемая генералом Андреем Власовым, практически не участвовала в боях. Она также нужна была гитлеровцам, прежде всего, в пропагандистских целях.

Несмотря на то что территория Белорусии предназначалась для колонизации и соответственно ни о какой самостоятельности речи не шло, генеральный комиссар Белоруссии Вильгельм Кубе оказывал коллаборационистам серьёзную поддержку: позволил создавать разрозненные националистические организации, не воспрепятствовал их объединению, разрешил использовать бело-красно-белый флаг и герб «Погоня», по его инициативе была создана Белорусская рада доверия.

Преемник, возглавивший 1943 году после убийства Кубе оккупированную Белоруссию, Рейнхард Гелен предложил создать белорусское марионеточное государство, вроде Хорватии.

По инициативе Гелена в декабре 1943 года была создана Белорусская центральная рада. Основу БЦР составили сотрудники Белорусской вспомогательной полиции, которая в феврале-марте 1942 года активно использовалась гитлеровцами для убийств евреев.

Националисты провели в июне 1944 года Второй Всебелорусский конгресс, задуманный как «преемник» Первого Всебелорусского съезда, состоявшегося в далёком 1917 году. На этом съезде делегаты единогласно подтвердили независимость провозглашённой 25 марта 1918 года Белорусской Народной Республики. После конгресса новый президент независимой республики Радослав Казимирович Островский отправил в телеграмму Гитлеру о совестной борьбе белорусов с большевизмом вместе с немецкими войсками. Сразу же были созданы: республиканская полиция (Белорусская народная самопомощь), военные формирования (Белорусская краевая оборона), молодёжная фашистская организация (Союз белорусской молодёжи) и основной религиозный пропагандистский орган националистов – "Белорусская Автокефальная Православная Церковь".

Чтобы оценить шутовской несерьёзный характер новых «республиканских органов», достаточно упомянуть, что члены Рады не избирались, а назначались руководителем SS и полиции в Белоруссии – генеральным комиссаром Куртом фон Готтбергом. Тем не менее нацистская пропаганда разнесла эту весть как дарование Гитлером свободы белорусскому народу.

Было понятно, что на новую белорусскую «власть» гитлеровцами были возложены лишь полицейские и пропагандистские функции. Ни о какой самостоятельности при оккупационном режиме даже речи быть не могло.

В белорусских оккупационных газетах широко освещались мероприятия, проводимые местными националистами, печатались воззвания и хвалебные опусы, посвящённые «гениальности» Гитлера и «освободительной» миссии вермахта.

С началом войны Организация украинских националистов (ОУН) на оккупированных вермахтом территориях Украины начинает формирование полицейских подразделений – отрядов украинской милиции.

ОУНовцы ещё до фактической немецкой оккупации, ожидая скорого подхода немецких частей, подняли мощное антисоветское восстание, охватившее Львовскую, Ивано-Франковскую, Тернопольскую, Волынскую и Ровенскую области УССР. Известны случаи, когда националисты захватывали целые города до прихода передовых частей вермахта. Отряды украинских националистов убивали сотрудников НКВД офицеров РККА, красноармейцев. Из Красной Армии начался массовый исход мобилизованных украинцев и переход на сторону ОУН.

Украинские националисты полагали, что заслуги перед германской армией, активная помощь в массовых убийствах евреев, поставит их в особое положение. Но гитлеровцы, понимая, насколько опасна политическая активность националистов, решили устранить угрозу в самом зародыше. После того, как 30 июня 1941 года ОУНовцы громко провозгласили о независимости Украины, объявив о создании нового государства – Украинской Державы, Гитлер потребовал немедленно уничтожить заговор против Рейха.

Немцы не желали иметь у себя на захваченных территориях организованную банду головорезов, прославившуюся массовыми убийствами поляков ещё задолго до войны, а сразу после начала войны отметившихся добровольным участием в казнях евреев.

3 июля 1941 в Кракове, в процессе беседы с представителями оккупационных властей, Степан Бандера отказался выполнить требования заместителя государственного секретаря Генерал-губернаторства Эрнста Кундта прекратить всякую политическую деятельность. На угрозы арестов со стороны Кундта Бандера заявил: «…ОУН — единственная организация, ведущая борьбу, и она имеет право, на основании той борьбы, создать правительство».

5 июля начались аресты украинских националистов, а 1 августа 1941 года оккупационными властями было объявлено о включении Галиции в Генерал-губернаторство, что полностью исключало создание независимого украинского государства.

Последней каплей, переполнившей терпение нацистов, была попытка ОУНовцев организовать сбор подписей населения Галиции под требованием отменить декрет о присоединении Галиции к Генерал-губернаторству и организация нескольких демонстраций. На этом заигрывание с украинскими националистами закончилось, несмотря на многочисленные попытки Бандеры и его соратников убедить нацистское руководство в лояльности и стремлении к союзу.

Рейнхард Гейдрих 13 сентября 1941 года подписал директиву о проведении на всей территории Третьего рейха, в Генерал-губернаторстве и прифронтовой территории поголовных арестов бандеровского руководства, а уже 15 сентября 1941 состоятся массовые аресты и казни нескольких сотен украинских националистов.

Игры нацистов с «национальным возрождением» и самостоятельностью органов украинского местного самоуправления на Украине закончились, толком не начавшись.

Одна часть националистов покорно пошла служить гитлеровцам, а другая часть, не принявших оккупационный режим и избежавшая арестов, составила Украинскую повстанческую армию (УПА), которая носила одновременно антипольский, антисемитский, антисоветский и антинемецкий характер.

Украинских националистов, примкнувших к оккупантам, гитлеровцы в дальнейшем использовали лишь для вспомогательных функций – комплектования украинских воинских частей и карательных полицейских подразделений, а также для пополнения охраны концлагерей.

Лишь когда на восточном фронте гитлеровцам стало совсем тяжко, немцы, несмотря на сильный страх перед угрозой возможного восстания на оккупированной Украине, решились дать украинским националистам оружие. В апреле 1943 года из украинских коллаборантов была сформирована 14-я добровольческая пехотная дивизия SS «Галиция» (Waffen-Grenadier-Division der SS «Galizien», укр. дивизия «Галичина»). Но уже в июле 1944 года дивизия попала в окружение и была практически полностью уничтожена советскими войсками. Часть военнослужащих дезертировала и влилась в состав УПА.

Повторно сформированная украинская дивизия «Галичина» была отправлена в августе 1944 года на подавление антигитлеровского восстания в Словакии. В самом конце войны дивизия была брошена на борьбу с югославскими партизанами.

Чтобы расположить к себе противников советской власти, оккупанты не только объявили о земельной реформе, но и пообещали вернуть бывшим собственникам имущество, отобранное большевиками. Речь шла не только о крестьянах, торговцах или мелких пайщиках дореволюционных предприятий, но и о крупных заводчиках, фабрикантах. Оккупанты объявили о неукоснительном соблюдении всеми германскими военными администрациями права частной собственности.

Для получения поддержки со стороны национальных меньшинств немцы доказывали исконную имперскую враждебность русской нации по отношению к любым малым народам СССР. В качестве доказательства такой враждебности приводилось следующее обстоятельство – русская эмиграция, в том числе различные воинские союзы «белой гвардии», когда началась «немецко-большевистская» война, заявила о солидарности с большевиками. По мнению нацистов, «бывшие хозяева земли русской» понимали, что если большевики проиграют войну, то распадётся великая империя, исчезнет огромное государство, где русские правили остальными народами, обособятся и перейдут под немецкий контроль Украина, Белоруссия, Молдавия, Прибалтика и другие земли бывшей Российской Империи.

В своей пропаганде среди нерусского населения, нацисты обозначали ведущуюся вермахтом войну, не только как борьбу немецкой нации против «жидо-большевистских» поработителей, но и против русских вообще, которые, якобы веками угнетали остальные большие и малые народы, сначала на территории Российской Империи, а затем в СССР.

Пропагандисты убеждали коренное население национальных республик СССР, что вместо того, чтобы помочь гитлеровцам уничтожить большевиков, русская эмиграция, то есть именно те, кто лично пострадал от большевистского террора, стали внезапно солидарны с «большевистскими бандитами», фактически выступив против европейской цивилизации. Нацисты говорили, что никакие классовые различия на самом деле не имеют никакого значения, т.к. русский, неважно, «белый» он, или «красный», или любой другой, каких бы политических убеждений он ни придерживался, всё равно остаётся в душе русским, а значит врагом любого украинца, белоруса, эстонца, латыша, литовца, чеченца, ингуша и любого другого не русского по крови.

В пропаганде нацисты противопоставляли русскому национальному характеру особенности других народов, населявших Советский Союз. Утверждали о том, что русский народ не только политическая угроза для других народов, но и не менее опасен он для них и духовно. Что европейским культурным народам враждебны варварские чувства, мысли и поступки русских, враждебна дикая русская душа, злобная русская психика.

Подручные Гёббельса подробно «анализировали» народную русскую музыку и искусство, определяя их как «варварское», а революционную культуру целиком как «дегенеративную», в особенности обращая внимание на новые направления вроде символизма, кубизма и пр. В произведениях русских писателей нацисты находили лишь социальную апатию, толстовское импотентное «непротивление злу», культ бродяг, культ грязи и беспорядка, безволие и инфантильные искания неведомого «смысла жизни».

По мнению немецких «экспертов», русские от рождения сильно подвержены азиатской языческой мистике, с её варварскими обрядами, перемешанной с христианством до чудовищной смеси, называемой русским вариантом православия, непонятной европейским народам, а национальная русская культура веками была подвержена сильному влиянию языческих угорских, финских, самоедских и монгольских племён.

В пропаганде подчёркивалось, что неприятие русскими свободы имеет древние корни, связанные с жестоким климатом и низкой культурой земледелия – русские ещё задолго до большевистской коллективизации жили большими общинами, которым принадлежали общие поля, на которых работали вместе и делили между собой полученный урожай.

Нацисты наделяли русских врождённой подозрительностью и неприветливостью, противопоставляя европейской весёлости и гостеприимству, называли русский язык грязным, т.к. в своей обычной речи русские якобы почти всегда использовали в повседневной речи брутальную и нецензурную ругань, перемешивая её с обычными словами.

«Природную» русскую двуличность, скрытность и подлость в нацистской пропаганде сравнивали с «чисто европейскими» честностью, открытостью и благородством, а дикому азиатскому стадному коллективизму, якобы присущему всем русским – индивидуальность европейцев.

Вот так описывалась «культурная экспансия» русских в украинской коллаборационистской газете: «<…> И именно эту здоровую украинскую душу пытаются уничтожить, чтобы тем самым ликвидировать нас окончательно. Поэтому они засыпали Украину «произведениями» своих «писателей», вознесли до небес свои «культуру» и «цивилизацию». <…> Уничтожали украинскую индивидуальность коллективизацией и «раскулачиванием», уничтожали честность насильственной изменой. А украинское веселье задушили маревом голода, расстрелов и ссылок. Стремились привить психоз и хаос (сама большевистская система – один хаос). Старались превратить в хмурую и вялую отару, которая бы с азиатским равнодушием ничем не интересовалась и не увлекалась: «всё равно!». Одним словом, переделать на «своих» - серые толпы рабов, которые идут без звука, без радости и без грусти, без любви и без ненависти. То есть, без души, под свист кнута царя или Сталина – всё едино. <…> У нас хотели украсть нашу душу. Поэтому так нагло высмеивают всё, что специфично наше – язык, обычаи, наряды. Поэтому нас преследовали и высмеивали на нашей земле<…>Первое, что сделала Москва, захватив Украину, установила крепостное право и барщину. Казаки, освободив украинский народ от поляков, отменили крепостное право. Москва снова установила его.<…> Воспитывали на своих «честностях»: нищете, грязи, брутальности и бескультурщине. Москва сделала нас вульгарными! Москва заазиатила нас! ».

Как будто не было колоссального вклада русских в мировую науку и культуру. Не заметили нацисты ни Менделеева, ни Чайковского, ни десятков других выдающихся русских с мировым именем, ни сотен менее известных врачей, инженеров, конструкторов, чей вклад в мировую цивилизацию не оспаривался ранее никогда до нацистов.

Немцы приглашали бывших хозяев, бежавших от революции за границу и любых других предприимчивых людей участвовать в возрождении на оккупированных землях местной промышленности, в восстановлении эффективного сельхозпроизводства на базе созданных в советское время колхозов. Да, именно так, колхозы оккупанты не только не тронули, но и всячески их рекламировали в качестве прогрессивного метода ведения сельского хозяйства.

На территориях, населённых преимущественно русскими, нацисты в своей пропаганде использовали те же методы, но с обратным смыслом. Русские назывались культурным народом, с древними традициями. При этом предполагалось, что сама эта русская культура была почти европейской, т.к. принесена на Русь пришлыми иностранцами в 16-19 веках. А большевики, со слов оккупантов, пытались разрушить традиционный уклад жизни и отвратить русских от православной веры их же собственной национальной культуры, заменив на «жидовскую» революционную, по сути, бесовскую обманку. Оккупационные немецкие власти в меру сил помогали восстанавливать православные храмы в городах и сельские церкви в глубинке.

Известная с древних времён политика «разделяй и властвуй» дополнилась новым тезисом – «говори каждому своё, стравливая народы друг с другом и властвуй».

В пропагандистских целях немцы разрешили населению использовать на оккупированных территориях в качестве законного платежа советские рубли.

Курс советского рубля по отношению к немецкой рейхсмарке был установлен как 10 рублей за одну марку. Немцам пришлось смириться с тем, что на советских купюрах были изображены советский лётчик, красноармейцы и прочие символы советской жизни, а крупные купюры номиналом в 10 рублей и более украшали портреты Ленина.

В листовке, расклеенной в украинских городах, было написано: «Германские власти уважают любой добросовестный труд. Никто не вправе лишать новых граждан Великого Германского Рейха денежных накоплений, честно заработанных тружениками, в том числе при большевиках».

Подозреваю, что истинной причиной использования в денежном обороте советских денежных знаков была банальная нехватка оккупационных марок, имевших хождение вне Рейха, для обеспечения нормального товарно-денежного оборота. К 1943 году выпущено 7 миллиардов 122 миллиона таких оккупационных марок, что было явно недостаточно, учитывая огромные территории, оккупированные Германией.

Настоящих «твёрдых» рейхсмарок, выпущенных Рейхсбанком для оборота в самой Германии, на захваченных немцами восточных землях было очень мало.

В 1942 году советские рубли на территории Украины немцы решили заменить новой оккупационной валютой – карбованцами. Именно так именовались деньги Украинской Республики в 1917-1919 годах.

Для Рейхскомиссариата «Украина» немецкими дизайнерами были созданы новые купюры с явным пропагандистским содержанием изображений на банкнотах: на карбованцах были нарисованы счастливые дети, рабочие и крестьяне, моряки и учёные и всё это благообразие красовалось под нацистским орлом со свастикой.

Весной 1942 года гитлеровцами был создан Центральный эмиссионный банк Украины (Zentralnotebank Ukraine).

В обращение новые купюры, напечатанные в берлинской государственной типографии Reichsdrukerei, были введены 1 июля 1942 года.

Обменный курс карбованцев по отношению к советскому рублю был установлен как один к одному.

Когда оккупационные власти столкнулись с заброской, при помощи дальней авиации, советским партизанским соединениям и диверсионным отрядам крупных партий советских рублей, был издан приказ об обязательном обмене до 25 июля 1942 года всех советских купюр с номиналом от 5 рублей и выше. Купюры достоинством один рубль и три рубля оставались в обращении.

В приказе об обмене дензнаков было сказано, что советские банкноты могут быть конфискованы, если не будет доказано, что они приобретены законным путём, а не получены от партизан в качестве оплаты или подкупа.

Доверие к новым деньгам было быстро утрачено после Сталинградской битвы. Курс карбованца начал стремительно падать и по отношению к рейхсмарке, и по отношению к советским рублям, всё ещё имевшим хождение, но уже на чёрном рынке. Те, кто получал в этой новой национальной валюте зарплату от оккупационной администрации, стремились как можно скорее избавиться от карбованцев, купив на них что-нибудь или нелегально обменять на советские рубли. Украинцы понимали, что на освобождённой от гитлеровцев территории эти новые купюры не будут иметь никакой ценности.

Если на Украине советские рубли были выведены из обращения, то на других оккупированных территориях советские дензнаки немцы из обращения не выводили до самого прихода Красной Армии. Такими купюрами получали зарплату чиновники, рабочие, полицейские и др.

При поддержке военных администраций на оккупированных территориях издавалась националистическая и антисемитская литература, выпускалось чуть менее 300 наименований местных газет, тиражи многих из них составляли сотни тысяч экземпляров. Газеты и журналы выходили на территории всех оккупированных территорий: на Украине, в России, Белоруссии, Молдавии, Латвии, Литве. Они выпускались на русском, украинском, белорусском, молдавском, литовском, латышском, эстонском и других языках.

Газеты были как региональные, так и местные (районные и сельские). Например, в станице Лабинской местная газета выпускалась школьным учителем русского языка и литературы.

Выпускались также специализированные издания, ориентированные на конкретные группы читателей (рабочих, крестьян, военных, женщин, учащихся и пр.). На Смоленщине тиражом в 150 тысяч экземпляров выходила специальная газета для крестьян «Колокол». Кавказская газета «Газават» выпускалась немцами специально для мусульман Северного Кавказа.

Издавалось много газет на языках народов СССР, как, например, «Мариупольская газета» и «Донецкая газета» на украинском языке или «Двинский вестник» на латышском языке.

В каждом номере должны были присутствовать в обязательном порядке антисемитские статьи, новости о победах германской армии и официальные сообщения оккупационных властей. Большую часть газетных площадей занимали «аналитические статьи» о превентивном оборонительном характере войны Третьего Рейха против СССР, содержащие ни на чём не основанные обвинения Советского Союза в развязывании войны против Германии.

Одни газеты так и не вышли из формата небольших нерегулярно выпускаемых информационных листков, другие же развились в объёмные ежедневные издания, сразу после того, как с оккупационными властями начинали сотрудничать бывшие советские журналисты и редакторы, имевшие издательский опыт или специально приглашённые немцами бывшие эмигранты с соответствующим опытом в издательском деле.

Сотрудничество с оккупационными властями бывших работников советской прессы было очень распространённым явлением. Например, редактором оккупационной смоленской газеты «Новый путь» стал бывший редактор советской смоленской газеты «Рабочий путь». Вместе с бывшим редактором газеты «Псковский Колхозник» в оккупационную газету «За родину» перешла полностью вся редакция.

Религиозные журналы, наподобие издания «Православный христианин», несли в массы оголтелый антисемитизм с религиозной окраской, в духе дореволюционных черносотенных боевых листков.

Подчинённые Гёббельса преподносили это как триумф свободы слова, на самом же деле абсолютно все материалы, публикуемые в этих газетах, носили исключительно нацистский пропагандистский характер, они проходили обязательную предварительную жёсткую цезуру, в соответствующих отделах оккупационных администраций. Примерно половину информационных материалов для коллаборационистских газет поставляло созданное в Берлине специальное пресс-бюро.

Так как существенная часть содержания в газетах было одинаковым, чтобы скрыть сей факт, существовало ограничение на их свободное распространение – было строго запрещено распространять газеты, предназначенные для одного региона, в другом. Такое нелегальное распространение жестоко каралось, наравне с распространением советских газет и расклейкой антифашистских листовок.

Уже в самом начале войны, в июле 1941 года была утверждена структура ежедневных газет, издаваемых на оккупированных территориях: всю лицевую полосу должны занимать официальные сообщения и сводки с фронта, на второй полосе и далее должны идти последовательно – очерки и статьи о строительстве «новой жизни», затем статьи с критикой большевизма и содержащие антисемитскую пропаганду, на последних полосах печатались новости о культурной и спортивной жизни. В некоторых изданиях был раздел рекламы и частных объявлений, размещаемый на последней странице. «Свободные» редакторы не могли не только изменить состав публикуемых материалов, но даже изменить печатный макет газеты.

Гитлеровцы пытались создать у населения на оккупированных восточных территориях ощущение обычной мирной жизни. Работали театры и кинотеатры, проходили концерты. На улицах, кроме огромных плакатов с «фюрером-освободителем», расклеивали изображения немецких солдат, держащих на руках счастливых детей в национальной белорусской, украинской или русской одежде, плакаты из мирной крестьянской жизни, картинки с радостными жителями хлебом и солью встречающих добродушно улыбающихся солдат вермахта.

Чтобы убедить в скором окончании войны, в оккупированных городах расклеивались плакаты, на которых демонстрировались чудеса фотомонтажа – германские солдаты позировали якобы в Москве и Ленинграде.

В городских кинотеатрах, а в сёлах при помощи кинопередвижек, демонстрировались фильмы, прославляющие счастливую жизнь отправленных на работу в Германию советских граждан. В других фильмах рекламировалась служба в вспомогательной полиции, работа в администрациях городов и посёлков, трудовые будни восстановления крупных промышленных предприятий.

Вот что говорилось в агитационном киносюжете, предназначенном для воспитания уважения к местной полиции: «Тёмные годы большевистского беспросветного существования расплодили преступность в народе. Тяжёлые военные времена ещё более усугубили развитие хулиганства и преступности. <…> Кто же заступится за беззащитную старуху? Кто спасёт от пьяных бандитов этого человека? Этот наш незаметный, но могучий друг и защитник, это сделает наша полиция. <…> Вечером, в задушевных беседах с друзьями и любимыми, в весёлых совместных прогулках по деревенской улице скрывается та неразрывная связь, которая соединяет работников новой полиции с народом».

Демонстрировались фильмы антипартизанской тематики, где партизаны представлялись как бродящие по лесам вечно пьяные головорезы, которые занимались лишь грабежами крестьян, изнасилованием деревенских девушек, убийствами немецких солдат и ни в чём неповинных мирных горожан, поступающих на работу к оккупантам, чтобы наладить свою жизнь и прокормить семью.

Смоленским народным театром была поставлена пьеса «Волк», где антигерой-партизан описан следующим образом: «Обросший и грязный, как шакал, рыщет по комнате в поисках водки, мечется из угла в угол, озирается по сторонам, содрогается от каждого шороха. И, найдя бутылку самогона, с волчьей жадностью и сладострастием выпивает его... Кто это: человек или зверь? Да, это своеобразный волк. До войны он секретарь райкома партии, сейчас — организатор бандитского отряда. С его рук течёт кровь десятков замученных и убитых им невинных русских людей, но он ещё не насытился, ему нужна кровь и кровь».

На рабочих собраниях в восстановленных паровозных депо, ремонтных мастерских и небольших заводах, заезжие пропагандисты рассказывали о «главном защитнике» рабочего класса – Адольфе Гитлере. Они убеждали слушателей, что только благодаря Гитлеру Германия снова стала великой, после чего взяла на себя миссию освободить другие народы от «сталинской жидовской клики». По их словам, во главе свободной, процветающей Германии стоит «человек из народа», выдвинутый рабочей партией, немецкими рабочими. Фюрер окружён таким глубоким уважением в своей стране, таким безграничным доверием и такой любовью всего народа, каким не пользовался ни один народный вождь в мировой истории.

Альфред Розенберг в своей речи 20 июня 1941 года так сказал о политических целях будущей войны: «Задачу нашей политики, мне кажется, надо видеть в том, чтобы разумно и целеустремлённо поддержать стремления к свободе всех этих народов и привести их к совершенно определённой государственной форме, т.е. органически выделить из огромной территории Советского Союза государственные образования (республики) и организовать их против Москвы, чтобы освободить Рейх на грядущие столетия от восточного кошмара».

Менялась обстановка, менялась пропаганда и эффективность воздействия на население. По мере продвижения фронта на запад пропаганда на оккупированных территориях действовала всё хуже и хуже. По докладам оккупационных властей в Берлин, первоначальная радость местного населения от прихода германских войск сменилась сначала равнодушием, а потом и вовсе враждебностью к немцам.

Это не удивительно, ведь немцам Гитлер обещал национальное величие, власть над всей Европой, а народам на захваченных вермахтом территориях лишь рабскую участь, скотскую, пусть и сытую жизнь, под управлением «расы господ».

Надежды на лучшую жизнь без большевиков быстро сменились разочарованием, а после неприкрытой ненавистью. Особенно после того, как гитлеровцы показали свою звериную сущность публичными казнями не только партизан или несогласных с оккупационным режимом, но и вообще случайных людей, часто взятых в заложники в процессе антипартизанских рейдов. Казни становились все более массовыми и более бессмысленными.

Агитационные фильмы, листовки и плакаты, газетные статьи призывали молодых парней и девушек прийти на пункты вербовки, чтобы отправиться на работу в Германию. В коллаборационистских газетах публиковались письма уехавших на работу в Германию: «Знакомлюсь с Берлином и его прелестями, часто бываю в берлинских театрах. <…> Обедал в русском ресторане «Медведь». <…> Мне теперь вполне ясно, почему так храбро воюет немецкий солдат. Есть за что бороться».

Несмотря на все усилия пропаганды, желающих добровольно ехать в «немецкий рай» оказалось не так уж и много и оккупантам пришлось вводить принудительную мобилизацию населения оккупированных территорий для отправки на работу в Германию.

Негативные явления в СССР – политические репрессии, борьба с «вредителями», шпиономания, раскулачивание давали возможность в первые месяцы войны влиять на настроение людей. Значительное количество фактов, приводимых в кино, по радио, в газетах и лекторами было правдивым, что и вызывало по началу доверие к нацистской пропаганде со стороны населения.

Уже летом 1942 года в Берлин начали поступать тревожные сведения: «Ещё недавно население безоговорочно верило в победу германской армии, то сейчас от такой веры не осталось ничего».

А летом 1943 года, после разгрома под Сталинградом пришлось признать, что « … пропаганда, направленная на население оккупированных территорий, безрезультатна и совершено бессмысленна»

Нацистская пропаганда, направленная на население Германии, во время советско-германской войны

Население Германии искренне верило в то, что вермахт защитил немецкий народ от злобных диких азиатских орд, которые готовил Сталин для порабощения европейских народов.

Просмотр немецкого пропагандистского киножурнала «Немецкое еженедельное обозрение» (Die Deutsche Wochenschau) в 1940 году стал обязательным перед каждым киносеансом. Большая часть выпусков киножурнала содержала освещение военных действий вермахта. Почти в каждом выпуске о боевых действиях на восточном направлении, показывались неприглядные сцены быта жителей обшарпанных грязных советских городов, убогий вид нищих крестьян, землянки и бараки, голодные оборванные дети-попрошайки, Для съемок военнопленных операторы обычно выбирали лица еврейской, азиатской или кавказской внешности, чтобы передать зрителям огромную пропасть, лежащую между немецкой нацией и населением СССР.

Пропаганда войны с СССР, ориентированная на население Германии не ограничивалась кино, прессой, радио, брошюрами и листовками. По специальному заказу Йозефа Гёббельса в 1941 году была написана "Русская песня" («Вперед на Восток»).

Гёббельсом также был заказан Генриху Анакеру цикл стихов на тему войны с СССР, из которых потом родились нацистские фронтовые песни «Мы солдаты нового фронта» (Wir sind die Soldaten der neuen Front), «Фюрер, прикажи — мы последуем за тобой» (Führer befiehl, wir folgen dir), «Мы пробирались через русскую пыль и грязь» (Wir sind durch Russlands Staub und Schlamm gefahren).

Нацисты организовали в нескольких крупных городах Германии выставки ужасов повседневной жизни советских людей.

Одной из таких крупных выставок была организована с начала мая по конец июня 1942 года в в берлинском парке Люстгартен под названием «Советский рай». Её целью было продемонстрировать немцам нищету населения СССР и опасность, которую несет всей просвещенной Европе агрессивность варваров, населяющих Советский Союз.

На выставке берлинцам показывали убогие крестьянские дома и землянки, тесные квартиры рабочих, с крайне убогой обстановкой. В павильонах выставки были реконструированы расстрельные подвалы ГПУ, бараки лагерей ГУЛАГа, спецучреждений для беспризорников. К подготовке фотоэкспозиции выставки были привлечены узники концлагеря Заксенхаузен в качестве подставных персонажей «документальных» фотографий.

За два месяца выставку посетило более миллиона человек. Пропагандистский штамп «советский рай» неоднократно повторялся в нацистской пропаганде, в газетах и выпусках киножурнала «Die deutsche Wochenschau». Выставка представляла Германию в качестве спасительницы европейских народов от нашествия с Востока «злобных орд большевистских варваров», от засилия мирового еврейства.

Постепенно от безумной восторженности и ликования, вызванными победами германского оружия в Западной Европе, немцы возвращались в состояние здорового скепсиса. По мере истощения веры народа в исключительную победоносность вермахта, пропаганда переходила к запугиванию населения.

Чем ближе к границам Германии подходили советские войска, тем более апокалиптические картинки рисовались государственной пропагандой. Геббельсовские мастера пера и пишущей машинки старались из всех сил вселить в население Германии ужас от перспективы большевистской оккупации и установления большевистского режима. В результате, немцы действительно стали рассматривать военное поражение в свете прекращения своего существования как нации.

Во время Первой мировой войны британская пропаганда занималась демонизацией противника, посредством сочинения различных ужасов, творимых кайзеровскими солдатами и их широкой трансляцией собственному населению. В результате такого воздействия на психику людей, в стране возникала массовая военная истерия, желание справедливого возмездия.

Гёббельс рассказывал, что был очень впечатлён историей о распятом канадском солдате. Согласно этого британского пропагандистского мифа, обнародованного в заметке «Пытка канадского офицера» британской газеты Times в мае 1915 года, кайзеровские солдаты во время сражения на Ипре распяли на дереве (в другой интерпретации — на заборе) пленного солдата Канадского корпуса.

С той поры материалы про какого-нибудь мифического распятого врагом солдата появлялись десятки раз, в виде публикаций в газетах и листовках, озвучивались в радиопередачах. Этот миф неоднократно повторялся как в Первой, так и во Второй мировой войне. Он повторялся и далее в локальных конфликтах в 1946-1999 годах.

Мучительная смерть распятого героя всегда имеет особое воздействие на чувства людей, проживающих в традиционно христианских странах, где распятие и смерть на кресте всегда отлично работает в качестве пропагандистского приёма.

Пропагандистские штампы, вызывающие сильные эмоции, подобные приведённому выше, применяются десятилетиями совершенно без каких-либо серьёзных модификаций. И работают они в отношении чересчур эмоциональных и не отягощенных излишним интеллектом индивидуумов безупречно, всегда, во все времена. Психически неуравновешенные, не склонные к размышлениям и логическому анализу лица, всегда присутствуют в любой стране в достаточном количестве, они своими истериками заводят всех остальных, нормальных и уравновешенных. Получается своего рода кумулятивный эффект в агрессивно настроенной толпе – нарастающее по экспоненте, с нуля до огромных масштабов накопление злобы и резкий выход её наружу мощным потоком по направлению, заданном манипуляторами массовым сознанием.

Для создания и закрепления в сознании британцев варварского образа немцев, в английской военной пропаганде времен Первой мировой войны обстоятельно смаковались различные вымышленные ужасы. Описывались, со ссылками на многочисленных несуществующих свидетелей и на несуществующие документы, отрезание рук младенцам, четвертование пленных, изнасилования монашек, повешение священников.

Точно также поступали нацисты через 25 лет, уже во время Второй мировой войны, рассказывая о распятых солдатах вермахта, взятых в плен вовремя Сталинградской битвы. Именно тогда стало жизненно необходимым напугать собственных солдат, отбив у них желания сдаваться и возбудить ярость к врагу. Распятые большевистскими варварами молодые немецкие парни требовались пропагандистам также для промывания мозгов немцев тылу, с целью мобилизовать их на сверхурочный труд на военных заводах и увеличить число добровольцев, записывающихся в армию, с намерением отомстить за распятых героев.

Пропаганда была настолько эффективной, что на Восточном фронте немецкие войска сопротивлялись до последнего, стараясь дать возможность уйти на Запад мирному населению и надеясь на сдачу в плен не русским, а подошедшим с запада американцам.

Среди гражданского населения, не успевшего уйти на запад, были многочисленные случаи самоубийств перед приходом Красной Армии. Мужья убивали своих жен и детей и после этого сами сводили счеты с жизнью. Страх был поистине животным, немцы боялись быть подвергнуты пыткам и мучительной смерти.

В конце войны самоубийства прямо на месте службы станут массовым явлением среди военных, членов NSDAP и сотрудников госаппарата на прифронтовых территориях, покидаемых гитлеровской армией.

Ограниченный объем книги не позволяет мне в деталях рассказать о многих типичных и необычных образцах нацистской пропаганды, о которых я бы хотел бы поведать читателю.

Тем не менее, чтобы даже самый скептически настроенный читатель смог даже не понять, а скорее прочувствовать, откуда взялся весь тот ужас, который испытывали немцы перед приходом Красной Армии, я более подробно остановлюсь на одном очень ярком, очень показательном примере.

Изданная в конце 1941 года брошюра "Советский Союз глазами германских солдат. Письма с Востока", целиком сочинённая её автором Вольфгангом Диверге, где не нашлось даже самого малого места для настоящих писем солдат вермахта, рисует образ жуткий советской страны, где царят инфернальный ужас, холодящий сердце страх и тотальный террор.

В брошюре описаны совершенно нереальные зверства, вроде распятых большевиками детей – "300 сирот в возрасте от двух до семнадцати лет были прибиты гвоздями к стене».

Если бы солдаты действительно нашли распятых детей, то об этом уже знал весь мир, а не только автор брошюры Вольфганг Диверге. Нацисты тут же прислали бы на место чудовищной казни безвинных сирот десяток судмедэкспертов, сотню фотографов и кинооператоров, пригласили бы представителей из нейтральных стран и сотрудников международного Красного Креста, как они это сделали в Катыни, где действительно наткнулись на массовые захоронения польских военнослужащих, убитых НКВД.

Наступающие немецкие части действительно обнаруживали в тюрьмах десятки трупов заключённых, которых не успели эвакуировать в тыл, расстрелянных сотрудниками НКВД в спешке при отступлении. Все эти факты были тщательно задокументированы немцами. Информация об этих случаях была передана в соответствующие международные организации, в МКК и правительствам нейтральных стран.

Пропагандистам нужно было вызвать шок у обывателя, им неинтересно было писать о десятках убитых заключённых, им нужно было придумать три сотни невинных маленьких сироток, заживо прибитых большевистскими чудовищами гвоздями к стене. Это же выглядело так эффектно на страницах газет, возбуждало ненависть и злобу у любого нормального человека.

Что любопытно, большинство приведенных в брошюре «писем» адресовано, не жёнам или невестам, не подругам, не отцам, ни детям, ни другим родственникам, не оставшимся в Германии друзьям или коллегам, а «своим партийным товарищам по борьбе» из NSDAP. Как написано в этой предельно глупой по своему содержанию брошюре «В местных и фабричных партийных ячейках национал-социалистических организаций эти письма от товарищей передают из рук в руки как свидетельства очевидцев».

Чтобы читатель проникся духом и смыслом этой небольшой по объёму пропагандистской брошюры, приведу несколько цитат:

• «Это разоблачение особенно важно, потому что миллионы немецких граждан верили лживым словам евреев-коммунистов. Они рассказывали, что в границах Советского Союза находится "рай для рабочих, истинный дом для рабочих мира". Когда национал-социалистические газеты и книги рассказывали о социальном неравенстве в Советском Союзе, об ужасных массовых убийствах, детской нищете и безнадёжной бедности всего населения, некоторые подвергали сомнению эти основательные и тщательно проверенные утверждения.
• «Сейчас миллионы надёжных свидетелей находятся в середине этого "рабочего рая". Они не могут быть подвергнуты сомнению. <…> Они сражаются за каждую деревню и за каждый город, они видят лицом к лицу людей, которые почти 25 лет находились под властью большевиков».
• «Именно поэтому эти письма так глубоко нас трогают. Они демонстрируют, что это решающее сражение не начато из-за жажды к власти или к завоеваниям, не из-за политического тщеславия или чрезмерного фанатизма. Именно это говорят наши враги. Но эти письма показывают, что германская и европейская культура зависит от этого сражения. Оно определит: либо недочеловеки-большевики уничтожат все то, что свято для немцев; либо германский солдат и его храбрые союзники заложат основу для новой эры мира и свободы».

Лейтенант Отто Диссенрот, полевая почта 12 827D - квартальному фюреру NSDAP Кеммелю в Альтенау (Майнфранкен) С Востока, 30.07.1941: «Везде, куда ни посмотришь, мы видим грязь, распад, опустошение, нищету, смерть и страдание! Всюду мы видим призрак большевизма - измученные взгляды крестьян, пустые амбары, сотни убитых людей, крестьянские бедные дома, много разрушенных зданий. Я иногда думаю, что всё это - работа дьявола. <…> Любое проявление свободы было запрещено, любое движение запрещено. Всё, что от природы было прекрасным, хорошим и свободным, было разрушено. <…> Никакой ад не будет хуже, чем этот "рабочий рай". Там нет никакой надежды на спасение. То, что большевизм сделал против человечности - грех перед Богом, преступление, которое невозможно понять. Каждый немец, который раньше думал, что большевизм - это достойная идея, и угрожал нам, национал-социалистам, смертью и кровопролитием только за то, что мы не верили в эту чушь, должен стыдиться! Мы были правы! <…>. Каждый, кто наблюдает эту мрачную бедность, понимает, что именно эти большевистские животные хотели принести нам, трудолюбивым, чистым и творческим немцам. Это благословение божье! Как справедливо, что Фюрер призван возглавлять Европу! Беднейшая немецкая деревня - жемчужина по сравнению с этими разрушенными русскими деревнями. <…> Иногда, когда я стою перед тысячами убитых людей, которых мы находим в городах и сёлах, и в многочисленных случаях, когда мы обнаруживаем женщин и детей, вопящих над телами их родных, или когда они просят, чтобы мы освободили их мужей, которых увезли прямо перед тем, как мы пришли, я вижу Фюрера передо мной. Он спас порабощённое и изнасилованное человечество, дав ему снова божественную свободу и благословение достойного существования».

Солдат Райнольд Манке, полевая почта 02 179 - управляющему Отто Клоса в Гамбурге Боррману Дюнаберг [Даугавпилс], 08.08.1941: «Евреи и большевики угнали всех латышей, кого поймали на улицах перед приходом немцев. Они отобрали у них ценности, обливали дома бензином и поджигали. Тем латышам, которые не хотели идти с большевиками, отрезали руки и ноги, вырывали языки и бросали на улице. Они приколачивали гвоздями людей к стенам, даже детей. Это мы видели своими собственными глазами. <…> Немцы вообще, и немецкие солдаты в частности, не мстят беззащитным противникам и даже не мучают их. Наоборот, опасность состоит в том, что немецкое великодушие слишком быстро заставляет нас забыть наше положение победителей, и допустить наше собственное порядочное отношение к врагам: как военным, так и гражданским». <…> Вот почему известия о зверствах, которые наши враги совершали по отношению к немцам или гражданскому населению, находившемуся под их властью, часто встречали с определённым скептицизмом. Человек не может поверить, что другой способен сделать то, чего он сам сделать не в состоянии. Мы помним, как считались преувеличенными рапорты о зверских жестокостях, совершённых поляками против этнических немцев. Но тогда немецкий народ узнал правду».

Солдат Фред Фальнбигль в письме от 17 июля 1941 года так описывает зверства большевиков, творимые во Львове перед приходом германской армии: «Я видел тюрьмы во Львове, и видел вещи, которые меня глубоко потрясли. Здесь были люди с отрезанными ушами и носами и т.п. Они приковывали живых детей гвоздями к стене, подвергая их пыткам. Кровь доходила до лодыжек. Не имело большого значения, были ли они живыми или мёртвыми. Они заливали груды тел бензином и поджигали. Вонь была ужасной. Я видел подобные вещи в Тернополе и Требовле».

Сержант Поль Рубелт, полевая почта № 34 539 F - мисс Грете Эггер, Лебринг 71, Steierark, 06.07.1941: «Я был во Львове вчера и видел кровавую баню. Это было чудовищно. Со многих была снята кожа, мужчины были кастрированы, их глаза выколоты, руки или ноги отрублены. Некоторые были прибиты гвоздями к стене, 30-40 человек были замурованы в маленькой комнате и задохнулись. Около 650 человек на этой территории погибли подобным образом. Зловония можно было избежать, только если курить сигарету и держать платок у носа. Большую часть этого сделали евреи. Сейчас им приходится копать могилы. Виновные будут нами расстреляны. Многие уже умерли из-за удушающего зловония. В этом городе они даже вскрывали могилы и оскверняли трупы. Это ужасно. Трудно даже поверить, что подобные люди существуют».

К. Саффнер, военная почта № 08 070 - своим товарищам по работе: «Когда мы прибыли, надо Львовом висела серая туча. Зловоние было почти невыносимым. Русские были вытеснены из города после тяжёлой битвы. Двумя часами позже я обнаружил источник этого чудовищного запаха. Большевики и евреи зверски убили 12 000 немцев и украинцев. Я видел беременных женщин, подвешенных за ноги в тюрьме ГПУ. Большевики отрезали носы, уши, глаза, пальцы, руки, кисти рук и ноги. У некоторых были даже вырваны сердца. 300 сирот в возрасте от двух до семнадцати лет были приколоты гвоздями к стене и безжалостно убиты. После того как они закончили пытку, они бросили людей, большая часть из которых была ещё жива, в подвал глубиной три метра, полили их бензином и подожгли. Это было ужасно! Мы не могли поверить, что существуют такие чудовища. <…> В день, когда мы вошли во Львов, выжившие украинцы собрали 2 000 евреев и осуществили месть. <…> Это то, что грозило бы немецкому народу, если бы большевизм достиг нас. Жалобщики и всезнайки, которые ещё есть в Рейхе, должны были это видеть. Тогда они должны бы знать, как выглядит истинный большевизм. Они должны были упасть на колени и благодарить Фюрера за то, что он спас Германию от подобных вещей».

Лейтенант Лоренц Вахтер - Политическому руководителю в Нойнкирхен, 20.08.1941: «Я действительно не могу описать то, что мы видели во Львове. Это намного, намного хуже того, что могли описать немецкие газеты. Это нужно было видеть. Даже зловония от трупов, которое можно было почувствовать на большом расстоянии от тюремных стен, было достаточно, чтобы сделать человека больным. И сама сцена: сотни убитых мужчин, женщин и детей, ужасно изувеченных. У мужчин были выколоты глаза, у священника был вспорот живот, и туда помещено тело убитого младенца. Я мог бы рассказать ещё более страшные вещи, но даже эти меня потрясли».

Только представьте себе состояние немецкого обывателя, читающего про такие зверства!

Как после такой чудовищной нацистской пропагандистской лжи немец должен был относиться к русским, что он мог ждать весной 1945 года от прихода Красной Армии?

Неудивительно, что перед приходом советских войск немцы массово лишали себя жизни. В апреле – мае 1945 года восточные земли Третьего Рейха накрыла волна массовых самоубийств среди военных и гражданского населения.

Военнослужащие стреляли в голову своим сослуживцам из «сострадания», уступая психологическому давлению своих жертв, умолявших избавить их от ужаса советского плена. Офицеры вермахта и SS массово убивали себя из табельного оружия. Гражданские вешались в своих домах и топились в реках, глотали цианистый калий, перерезали вены, стрелялись из охотничьих ружей. Порой родители на тот свет вместе с собой забирали и своих детей. Всех добровольно ушедших из жизни весной 1945 года объединяло чувство безысходности, внушённое гёббельсовской пропагандой.

Согласно вышедшего в 1946 году статистического справочника «Берлин в цифрах», только в столице Рейха добровольно расстались со своей жизнью более 7 тысяч человек. Специалисты утверждают, что эта цифра занижена не менее чем в пять раз.

Самоубийства распространялись как эпидемия. Сработал психологический эффект толпы. Когда окружающие вдруг начинают убивать себя, то собственная решимость свести счёты со своей жизнью у наблюдателя массового суицида усиливается многократно.

В крохотном городке Деммин в Восточной Померании, в котором проживало не более 15 тысяч человек, в период с 30 апреля по 4 мая 1945 года по приблизительным подсчётам свело счёты с жизнью более 3 тысяч горожан, т. е. больше 20 процентов населения города. Запись случаев суицида в Деммине, которую вела дочь кладбищенского садовника, сегодня хранится в городском музее. Жители города использовали бритвы, огнестрельное оружие и верёвку.

Деммин располагался между реками Пене и Толлензе, и после того как отступающие части вермахта взорвали мосты, он превратился в западню. Горожане, почти без исключения, были уверены в том, что после прихода в город Красной Армии их ждёт настоящий ужас. Кто-то прятался и ждал страшной смерти, а кто-то, не дожидаясь мучителей, без долгих раздумий решался на крайние меры, чтобы избавить себя от страшного мучительного конца своей жизни. Жительница города Барбель Шрайнер вспоминала после войны: «Я всё ещё помню реки, красные от крови. Если бы мой брат не остановил маму, она бы утопила нас обоих».

Начитавшись ужасов нацистской пропаганды, немецкие солдаты сражались до последнего патрона, а последний патрон оставляли для себя. Нисколько не сомневаясь в правдивости Гёббельса и правоте Гитлера, на смерть шли старики и подростки из фольксштурма.

В последние месяцы войны ежемесячно умирали более трёхсот тысяч немецĸих солдат. Но, в отличие от 1918 года, никакого массового дезертирства солдат с боевых позиций, неподчинения целых воинских подразделений на фронте и народных волнений в тылу не было.

Сопротивление армии до самого конца в совершенно безнадёжной ситуации редко встречается в новейшей истории. Обычно войны закономерно заканчиваются временным перемирием и переговорами, с последующим заключением мирного договора.

Чаще всего, либо политическая элита совершает переворот, свергает правителя или правящую группировку, после чего заключает соглашение с противником, либо власть полностью меняется по причине народного бунта, переросшего в революцию. Так было в России в 1917 году и в Германии в 1918 году.

Население Германии в 1945 году желало окончания войны, но не хотело оккупации страны, в особенности советскими войсками. Борясь из последних сил против врага, даже те немцы, которые испытывали сильнейшую ненависть ĸ нацистскому режиму, в действительности поддерживали его существование до самого конца. Иного выхода они просто не видели.

Солдаты умирали уже не за фюрера и нацистские идеи, а защищая свои семьи, друзей и ради собственного спасения.

В немецкой прессе, по радио и в киножурналах в последние месяцы и недели войны немцам ежедневно рассказывали о массовых преступлениях советских солдат на территории Германии, о многочисленных жертвах среди мирного немецкого населения.

После того как 30 января 1945 года в Балтийском море советской подлодкой под командованием Александра Маринеско был потоплен немецкий круизный лайнер «Вильгельм Густлофф», являвшийся гордостью Третьего рейха, нацистская пропаганда раструбила об этом на весь мир. Из почти 11 тысяч находившихся на борту «Густлоффа» пассажиров по разным оценкам погибли от 7 до 9 тысяч человек, в основном это были раненые и беженцы, среди них около 3 тысяч детей. Эту трагедию весь мир признал военным преступлением, а советское правительство – трагической ошибкой.

Подручные Гёббельса в качестве доказательной базы будущего геноцида немецкого народа приводили цитаты из советских газет, неоднократно публиковали слова журналиста Ильи Эренбурга: «Мы поняли: немцы не люди… Отныне слово «немец» разряжает ружьё… Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал».

Помощник Гёббельса Вернер Науман, ставший после войны самым известным в ФРГ неонацистом, руководителем организации «Дюссельдорфский кружок», состоявшей из бывших высокопоставленных нацистов, признавался американскому изданию, что их пропаганда была столь успешна, что они «… довели немцев до состояния крайнего ужаса».

В смерти миллионов людей виновны не только нацистское руководство, рядовые члены партии и SS. В не меньшей степени в трагедии миллионов людей виновны пропагандисты.

Современные люди сильно недооценивают мощную силу тотальной пропаганды. Даже сейчас, в конце XX века, через пятьдесят с лишним лет после окончания Второй мировой войны, мир не осознал в полной мере, какое это страшное оружие. По моему мнению, оно значительно страшнее термоядерных бомб.

После бомб, если человечество останется на планете как биологический вид, будут сильные разрушения. Но города и заводы можно отстроить заново, жилища, школы и больницы можно восстановить, а яд человеконенавистнической пропаганды будет отравлять сознание миллионов людей ещё долгие десятилетия.

Даже после термоядерной войны, этот яд ненависти будет сохраняться и передаваться из поколения в поколение, может даже сотню лет, в течение которой представители каждой враждующей стороны будут продолжать считать себя правыми, невинными жертвами чьей-то злой воли.

Ненависть останется даже в радиоактивной пустыне. Она никуда не денется и снова даст всходы вражды, войны и массовых убийств.

Когда наказание за пропаганду ненависти, насилия и войны станут привлекать как за массовое убийство, только тогда человечество получит свой шанс на выживание.

Слово может убить и реально убивает. Оно может убить через пять, десять, сто лет, а до этого будет будоражить незрелые умы и возбуждать в людях сначала тихую ненависть, а потом, когда придет время, воспламенит неистовую ярость. И военный корреспондент снова напишет в боевом листке – «Убей его…»