Ну и, разумеется, второй главный (после США) актор в разыгрываемой пьесе – Китай. Китай сделал рывок из «третьего» мира в мировые лидеров настолько стремительно, что старый лидер просто не успел среагировать. Интересно, что рост Китая и его превращение в претендента на лидера новой мировой системы произошёл практически в полном соответствии с марксистской теорией, только Маркс предполагал, что в недрах капитализма вырастет некий «социализм», который потом вылупится из капитализма, как из яйца, и примерно это и произошло, только вместо социализма вылупился другой общественный строй, который можно условно назвать «социально-ориентированным государственным капитализмом». Советский социализм был явлением искусственным и возникшим не от хорошей жизни, а от того, что СССР был вынужден проводить форсированную индустриализацию просто чтобы выжить. А вот «китайский капитализм» вырос органично и является ничем иным как развитием ленинско-бухаринского НЭПа, только в условиях иного технологического уклада и с азиатской спецификой. Если бы мировая война действительно каким-то чудом закончилась в 1918-м, и установился бы мир, а не двадцатилетнее перемирие перед второй серией, и если бы Советский Союз ещё большим чудом оставили в покое, то НЭП и вырос бы в нечто подобное тому, что мы наблюдаем в Китае. Но Сталин отказался от НЭПа не потому, что был карикатурным злодеем и спал и видел, как бы всех загнать в ГУЛаг, а потому что в тех условиях у форсированной индустриализации действительно не было альтернативы. Именно поэтому Сталин отверг программу Бухарина и взял на вооружение программу Троцкого, несмотря на самые нежные к нему чувства. Других вариантов в условиях 20-х – 30-х годов просто не было. Искусственная советская система выиграла Вторую Мировую (для чего она и создавалась), де-факто выиграла Холодную войну (в тех условиях «ничья» со всем могущественным западным миром и устойчивый военный паритет для СССР по сути был победой), но с треском проиграла мир. А вот у Китая появился уникальный исторический шанс, которым он с блеском воспользовался. Когда Никсон в 1972-м году прилетел к Мао в поисках нежной дружбы против СССР – в разгар «культурной революции», прошу заметить, если это соответствует американским интересам, США готовы дружить хоть с Мао, хоть с Пол Потом, хоть с Сухарто, хоть с Саддамом Хуссейном, хоть с саудовскими шейхами, и какие-то смешные вопросы «прав человека» их вообще не волнуют – Китай был абсолютно нищей, злобной, раздраконенной различными левацкими экспериментами страной с ВВП всего лишь в четыре раза больше крошечного Гонг-Конга и, казалось, совершенно не представлял никакой опасности для США. То есть, был только полезен, потому что успешно создавал неприятности для СССР, а ради этого на всякие мелочи вроде «культурной революции» можно было закрыть глаза (так же, как и можно было закрывать глаза на милые странности некоего Пол Пота, ведь он тоже был против СССР, а значит был славным малым, хотя и несколько экстравагантным). Таким образом, тесные отношения были установлены и когда после смерти Мао Дэн Сяопин взялся за экономические реформы, то оказалось, что Китай может быть даже ещё более полезным для заокеанского друга как поставщик дешёвой рабочей силы. Это прекрасно вписывалось в американскую идеологию «глобализации», которая подразумевала США возьмёт на себя нелёгкий труд по контролю над самыми передовыми и высокомаржинальными индустриями, такими как всякий хай-тек, финансы, консалтинговые услуги, производство сложного оборудования и т.д. – и львиную долю мирового потребления, а на долю третьего мира выпадет благородная обязанность обеспечить сверхпотребление первого через добычу сырья и промышленное производство за счёт тяжёлого дешёвого труда.
И такая система долгое время работала – китайские рабочие вкалывали на потогонных фабриках, производя за копейки всё, что ни пожелает избалованная душа западного обывателя, а Запад наслаждался невиданным в истории периодом изобилия (подстёгнутым к тому же примерно двумя триллионами наворованных долларов, вывезенных из стран бывшего СССР). Но постепенно стали проявляться некоторые странности. Оказалось, что Китай инвестирует прибыль, полученную от сверхэксплуатации своих рабочих, не в яхты и особняки для элиты и не вывозит её на Запад, как полагается приличной полуколонии (многие пытались, конечно, но их почему-то старались поймать и поставить к стенке), а инвестирует их в инфраструктуру, технологии, обновление основных фондов, науку, образование, оборону. Это было странно, но поскольку подобное разделение труда Западу было до поры до времени очень выгодно, то на эти странности не обращали внимания. К тому же взлёт Китая по историческим меркам был настолько стремительным, что ожиревшая и расслабившаяся на вершине своего триумфа западная политическая система просто не успевала на него реагировать. Постепенно Китай как-то тихонечко-легонечко но, опять же, по историческим меркам очень быстро, перешёл от поставщика неквалифицированного дешёвого труда к производству уже сложной промышленной продукции. Я хорошо помню то время, когда любая китайская продукция по определению считалась дерьмом – оно было, казалось, вот только что. Потом вдруг оказалось, что одежда и обувь ведущих мировых брендов производится в Китае. Потом, что и китайский легпром под своими брендами неплох (Интересно, поймёт ли сейчас молодое поколение шутку про «китайские ёлочные игрушки»? По-моему, уже нет). Потом пришёл черёд электроники, бытовой техники, несложного промышленного оборудования. Потом стало очевидно, что китайские автомобили эконом-класса как минимум не хуже западных и японских аналогов. А сейчас уже ясно, что Китай активно выжимает уважаемых западных партнёров с высокотехнологичных и премиальных рынков (кстати, мало кто знает, что Китай сейчас производит электромобилей больше, чем весь остальной мир вместе взятый). Недавно смотрел интервью российского ИТ-бизнесмена Ашманова пропагандисту Мардану (очень интересное, рекомендую, приведу ссылку), где Ашманов рассказал, как он наблюдал, что делает Хуавей: сначала тот выпустил плохую, но очень дешёвую копию, маршрутизатора Cisco, потом вышел с хорошей копией, потом стал делать свой оригинальный плохой маршрутизатор, и, наконец, сделал свой, который превосходит Cisco. Естественно, несмотря на всё своё ожирение, Запад не мог не начать чувствовать угрозу и стал шевелиться. Тут же, само собой, вылезла тема «прав человека». Когда озверевшие хунвейбины во время визита Никсона сносили в Тибете до основания тысячелетние монастыри и сжигали уникальные библиотеки, США это почему-то не волновало, когда Китай провёл в Тибет железную дорогу на высоте 5000 метров и стал выдавать тибетской молодёжи гранты на обучение, как нацменьшинствам, то почему-то страдания бедных тибетцев стали потрясать американскую политическую элиту до полной потери аппетита. Когда США превратили несколько стран Ближнего востока в руины в «борьбе с исламским терроризмом», похоронив в этой борьбе (по очень скромным оценкам) около миллиона человек (и попутно, пусть косвенно, поспособствовав созданию самой радикальной исламистской террористической организации всех времён, по сравнению с которой Аль-Каида – это скаутский лагерь), то это было нормально. Когда китайские власти стали вылавливать особо нервных исламистов и помещать их в специальные лагеря для деликатного перевоспитания, то тут уж страдания бедных уйгуров захлестнули первые страницы мировой либеральной прессы. К чести Китая, надо признать, что с реакцией на пропагандистские атаки и контрпропагадной у него дела обстоят неплохо – старая коммунистическая школа ещё не потеряна.
В 15-17 веках в недрах европейского «развитого феодализма», где-то на его окраинах – в полубандитских «республиках» Венеции, Генуи, Флоренции, Амальфи – зародился новый общественно экономический строй – торговый капитализм, который стал постепенно расти и пожирать своего создателя. «Ядра» торгового капитализма поначалу тоже занимали достаточно скромные ниши – торговые операции по снабжению европейских элит предметами роскоши и специями, логистические операции во время крестовых походов и прочие, как-бы второстепенные для основной феодальной аграрной экономики вещи. Торговый капитализм простимулировал развитие технологий мореплавания и привёл к переходу к новому технологическому укладу, основанному на энергии ветра (кстати, такая вещь, как ветряная мельница тоже появляется в Европе примерно в тот же период что, наверняка, не случайно). К концу 18-го века выросший из феодализма и пожравший его торговый капитализм захватил практически всю Европу (где-то скинув старые феодальные порядки, где-то подмяв и интегрировавшись) и в 19 веке был так же замещён промышленным капитализмом, выросшем внутри торгового на технологиях пара. В 20-м веке промышленный капитализм 1.0 постепенно замещался промышленными капитализмами 2.0, 3.0 и 4.0 (точно так же, где-то интегрируясь с предыдущими формациями, где-то вытесняя их), опирающихся, соответственно, на электричество и двигатель внутреннего сгорания, полупроводники, реактивный двигатель и атомную энергию, и, наконец, компьютеры. Условный «американский либеральный капитализм» — это общественно-политическая формация, соответствующая промышленному капитализму v. (примерно) 3.5 (понятно, что общественная организация всегда немного отстаёт от уровня развития технологий и экономики). Сейчас на смену условному «либеральному капитализму» медленно приходит условный «социально-ориентированный государственный капитализм». Его технологическая основа заключается в том, что благодаря развитию вычислительных мощностей и сетей становится возможно управление экономическим и социальными процессами в больших масштабах (то, что пыжилась сделать советская система, но никак не могла, потому что у неё не было для этого технологической базы – если посадить в Госплане десять тысяч тёть Мань с арифмометрами, то они не заменят один компьютер). А эффективное управление социально-экономическими процессами позволяет «настроить» систему на более эффективное удовлетворение потребностей всего общества (на всех уровнях пирамиды Маслоу), а не только узкой прослойки «элит», что означает появление дополнительных ресурсов, своего рода выделение «общественной энергии», для дальнейших прорывов. Примерно об этом мечтали марксисты и прочие левые (когда слово «левый» ещё не означало убогого инфантильного поборника бездумной уравниловки и привилегий для трансгендеров) мыслители начала 20-го века, но в 20-м веке мир просто не был к этому готов. Ростки новой формации проявляются сейчас в разных местах, но Европа (где, казалось бы, для подобного перехода есть наиболее мощная интеллектуальная база) уже явно впадает в старческую деменцию, полностью потеряла политическую субъектность и, по-видимому, обречена быть сожрана озверевшими, ещё не вылезшими из пещер дикого капитализма, восточноевропейцами и мигрантами с Ближнего Востока; в США тоже видны побеги, но там ещё слишком сильна инерция предыдущих промышленных капитализмов 1.0-3.0, под которые создавалась вся современная американская политическая система (да и аж тяжёлое наследие рабовладельческого строя до сих пор актуально, если на то пошло). Вот так и получается, что Китай, прошедший в 20-м веке через огненный ад и очистившись от лишнего «багажа» (как знать, может и чудовищная «культурная революция» сыграла определённую позитивную роль – история вещь очень нелинейная), оказался первым кандидатом на лидеры в новом рывке.
