Серый район, день второй. Глубокая ночь.
Восстановление дома было почти завершено. Осталось подделать мелкие детали. Но это уже утром, когда проснется Эрида.
— Надо приучать ее к труду, — сказал Ахерон. Он, Неназванный и Ангел энтропии расположились в гостиной. Наспех повешенная потолочная лампа тускловато испускала теплый свет, приманивала бесшумных жучков. — Регулярный труд — основа любой жизни. Если не трудиться физически, то мышцы одрябнут, а лень породит чудовище. Если не трудиться умственно, то одрябнет мозг, слабоумие которого найдет несуществующего монстра. Итак, какие есть предложения?
— Любое действие начинается с мысли, — ответил Неназванный. — Без мысли любое живое существо — не более чем кусок мяса. От куска мяса нельзя ожидать чего-либо. Его можно тыкать палкой — что весело. Либо сжарить и съесть — что полезно. Сам же этот кусок мяса, может только со временем стухнуть. И подобное происходит с личностью. Нельзя позволять кому-либо быть куском мяса. Жизнь дана не для того, чтобы терпеть праздное тыканье или прожарку. Сгнить же — всегда успеется. Обидно только, что я лишен покоя…
— Конкретнее, Неназванный. Что ты предлагаешь?
— Когда лечишь болезнь, лечишь ее суть, симптомы же только облегчаешь. Лень Эриды, ее звериная натура, напускная резкость, грубость — только лишь симптомы. Причина — в ее бессмертии. Почему она ничего не рассказывает о себе? Не называет своего настоящего имени? Ей есть, что скрывать. И скрывает она нечто пугающее. В том числе и ее саму. Поэтому предложу следующее: симптомы облегчать собственным примером, попутно выискивая корень «болезни». А для этого будем использовать вернейший спутник разума — речь. А именно — ненавязчивые, но регулярные расспросы.
— Согласен. А ты, Ангел, что скажешь?
— Моему естеству нет дела до межличностных отношений. Ты, Ахерон, обещал моему естеству избавить ткань мироздания от Эреба Кацита. Мое естество заинтересовано только в этом. Все остальное незначительно. Выполни свое обязательство. Каким способом — мое естество это не заботит. Как не заботит мое естество и поведение Эриды. Поступай с ней, как знаешь. Но учти, второго провала мое естество не потерпит. Набирай силы, сколько считаешь нужным, Ахерон. Набирай, но помни, что мое естество — энтропия, а не сентиментальность.
— Значит, решено. — Ахерон сложил руки замком и обратился к Неназванному. — Ты так и не вспомнил, каким образом погиб сегодня?
— Нет, Ахерон, не вспомнил. Будто из моего мозга, из самой его древней и таинственной части, вырезали мельчайший кусок. Я ничего не помню. Одна пустота, ничто. Вакуум.
— С тобой уже случалось подобное?
— Нет. Ни разу. Невыносимая усталость сказалась, наверное. Даже у моего организма есть резерв, который иногда дает о себе знать. И дает всегда по-разному.
— Опять он… — басовито протянул Ангел.
— Кто? — Ахерон напрягся, но к оружию, стоящему у кресла, тянуться не стал.
— Этот смазливый тип. Невысокий, говорит о какой-то ерунде. Болтун, твои попытки тщетны, ты все равно умрешь, поэтому перестань донимать мое естество своими глупостями!..
— Я никого не вижу.
— А ты и не увидишь, Ахерон. Он застрял.
— Застрял? О чем ты?
— О том, что он застрял. Неужели мое естество выражается на непонятном для тебя языке?..
— Где он застрял?
— Ваши жалкие бессмертные умы не поймут этого. Даже не пытайся осознать. Просто продолжай считать, что здесь никого нет.
— Хватит болтать, Ангел. Говори. Кто застрял? Где застрял? О чем он говорит?
— Как знаешь, Ахерон, как знаешь. Но если ты разревешься в отчаянии от непонимания и осознания собственной узости, не вини в этом мое естество. Вини только себя. Никто не просил тебя…
— Да-да, я тебя понял, Ангел. Так что?
Тень Ангела, если бы умела тяжко вздыхать, сейчас бы тяжко вздохнула.
— Застрял смазливый тип, невысокий, машет руками. Застрял во временно́й ловушке. Болтает, что его послал какой-то хозяин, который также застрял в этой ловушке. Просит помощи. Говорит, приходит сюда уже в тысячный раз. Глупец. Он не мог прийти сюда тысячу раз, так как утомил мое естество на миллионный. Мое естество все-таки терпеливо относится к смертным. Не всем повезло так же, как моему ес… — Неназванный сомкнул брови, выразив и удивление, и озабоченность. Неужели воздействие магии времени?.. За свои тысячи лет жизни он ни разу не видел ее в действии — не находилось достаточно могущественных смельчаков.
— Временна́я ловушка, говоришь? Миллион раз приходил, говоришь? И ты не обращал на него внимания?
— Естественно. Зачем он нужен моему естеству?
— Если он просит о помощи, значит, он тебе нужен. Ты ведь знаешь, что любой, кто приходит сюда, приближает конец Кацита. Так почему ты препятствуешь этому?
— Эх. Эх-эх-эх, жалкий бессмертный, мое естество уже говорило, что лишено сентиментальности.
— Хочешь сказать, что достижение твоей цели — есть сентиментальность?
— Сентиментальность не есть цель моего естества, сентиментальность — ваше отношение к факту победы над Кацитом. Вы вкладываете в это не только усилия, но и чувства. И это — глупость. Излишняя химия в ваших жыырных мозгах мешает воспринимать ткань мироздания такой, какая она есть. Ваши чувства прививают вам гнев там, где вы не должны его испытывать. Грусть там, где вам должно быть наплевать. Радость там, где вы должны плакать…
— Об этом поговорим потом, — прервал их спор Ахерон. — В чем суть ловушки?
— Он не знает, только болтает о замкнутости мгновения. Глупцы. Не стоит считать себя владыками мира. Магия — не то, что должно было попасть в людские руки. И под людскими руками мое естество понимает любых смертных. Даже не-людей.
— Не отвлекайся, Ангел. Если ты его видишь и слышишь, то наверняка можешь объяснить произошедшее с ним и его «хозяином», так?
— Так.
— ?..
— …
— Тогда объясни.
— Мое естество ощущает, что в этом виновен только его хозяин. Мое естество ощущает также, что он, болван-хозяин этого глупца, каким-то образом сумел вычленить кратчайший миг, растянуть его и закольцевать.
— Абсурд. — Роскошная грива Неназванного несогласно затряслась. Вплетенные бусы издали дребезжание, будто вторящее своему владельцу. — Никому не под силу управлять временем. Я никогда такого не видел, и не увижу. Некоторые безумцы пытались, но все были покараны собственными амбициями. Время недосягаемо для магии. Им можно управлять только в теории, на практике такое решительно невозможно!
— С недавних пор это правило изменилось, Неназванный. Тебе ли, несчастный, не знать — ведь ты был там. Ты, Ахерон и Эрида. Вы видели рождение Безумного божества. Человек подчиняет себе природу, но остается уязвим. Безумие же не имеет слабостей. А срастаясь с человеческой волей, оно практически всемогуще. Изменить ход времени нельзя. Но украсть крошечную песчинку с бесконечного пляжа вселенной… Теперь, очевидно, смертным это по плечу. Позор им, позор!..
— Ангел, — серьезно сказал Ахерон, — наше бюро не должно браться за невозможные «предприятия». Я согласен с Неназванным, поэтому игру со временем нахожу как раз-таки невозможной. Но поскольку ты — плоть от плоти мироздания, способная видеть и ощущать незримое для нас, я хочу узнать твой вердикт. Скажи: есть ли у нас шанс?
— Глупая машина, возомнившая себя личностью, шанса нет. Все сольется с вечностью, вернется в первозданное состояние. Ничто, никто, никогда и нигде сотрутся из сгнивших мозгов. Миллионы родятся, миллионы скончаются. Шанса нет. Но попытаться, как чувствует мое естество, вам стоит. Если вы не справитесь, мое естество найдет других достойных низвергнуть Безумное божество. А если преуспеете, то останетесь для моего естества такими же ничтожествами. Которые, однако, способны удивить.
— Значит, выдвигаемся. Неназванный, буди Эриду. Нельзя оставлять ее одну — неизвестно, какую «невинную шалость», она замыслит.
<<<Продолжение следует>>>
<<<Рассказ целиком>>>
