Я родилась и выросла в небольшом поселке в Псковской области. С раннего детства мне довелось слышать немало историй о необъяснимых явлениях и аномальных местах, коими полнились наши земли. Казалось, только выйди за порог, как обязательно столкнешься лицом к лицу со сверхъестественным. Тут тебе и старые отшельники, занимавшиеся магией, и вымершие деревни, посещение которых сулило беду, и болотные топи, где без следа исчезали целые группы путешественников… Правда, за первые семнадцать лет жизни самой мне ни разу не пришлось стать свидетельницей чего-нибудь хоть отдаленно необычного. Все изменилось, стоило мне перебраться в Санкт-Петербург.
В культурную столицу я подалась сразу после окончания средней школы. Успешно сдав вступительные экзамены, я заселилась в университетское общежитие, но уже через пару недель поняла, что мне придется оттуда съезжать. Мои соседки были настроены на веселье, а не на учебу, а я не могла допустить отчисления.
Через месяц поисков нашелся прекрасный вариант – небольшая комната близко к центру города. Приемлемая цена, приличный ремонт, адекватная хозяйка – интеллигентная и неназойливая женщина предпенсионного возраста. Вера Николаевна год назад потеряла мужа и так и не привыкла жить одна. Она работала учителем физики и проводила вечера в своей спальне, проверяя тетради или читая научные журналы. Мне спокойная атмосфера, царившая в ее квартире, подходила как нельзя лучше.
Единственным минусом жизни у Веры Николаевны было необъяснимое смятение, которое я испытывала всякий раз, когда садилась за письменный стол в своей комнате. Помню, он мне сразу приглянулся: широкая столешница, под ней – тумба с ящиками для бумаг, а сверху – несколько навесных полок. Такое рабочее место – настоящая находка для съемного жилья. Когда я только въезжала, хозяйка, стоя в дверях комнаты, рассказала мне, что ее покойный муж выполнял чертежи на заказ и использовал эту спальню как кабинет.
– Я после его смерти сюда совсем не захожу, – пояснила женщина. – Не могу видеть эту комнату пустой, вот и решила ее сдать.
Странности начались в первый же вечер моего пребывания на новом месте, хотя тогда я на них не обратила внимания. Коротко переговорив с хозяйкой, я принялась разбирать свои скромные пожитки. Одежду и спальное белье разложила в небольшом шкафчике, а книги и учебники хотела расставить на навесных полках. Стоило мне только подойти к столу, как в груди неистово забилось сердце, а в голове пронеслись слова:
– Люблю тебя больше жизни!
Поставив коробку с книгами на пол, я присела на стул. Частота пульса постепенно снизилась. Что это было? Чей голос я слышала? Хотя я не могла с уверенностью сказать, что я вообще что-нибудь слышала. Казалось, слова стремительно пронеслись у меня в голове, словно я прочитала их на неоновой вывеске, которая тут же погасла. Решив, что это банальная усталость из-за переезда, я легла спать.
Однако следующим утром ситуация повторилась. Когда я села за стол, чтобы сделать запись в личном дневнике, в мой разум вновь ворвались те же самые слова, а сердце застучало громче. Может быть, это просто проделки подсознания? Оно хочет, чтобы я призналась себе, что у меня к кому-то зародились чувства? Только претенденты на мое сердце отсутствовали. Одногруппники интереса не вызывали, а других знакомств в новом городе я завести не успела.
Так продолжалось из раза в раз. Как только я садилась за стол, так сразу «считывала» признание в любви и ощущала ускорение сердечного ритма. Должна признать, происходящее меня порядочно напугало. Я даже сходила в поликлинику, чтобы сделать ЭКГ. Врач заверил меня, что беспокоиться не о чем. Оставался еще один вариант – проверить не физическое здоровье, а душевное. Разыгравшееся воображение услужливо рисовало мрачные картины моего заточения в сумасшедшем доме, поэтому я решила пока ничего не предпринимать. Когда Вера Николаевна была на работе, я располагалась за крохотным кухонным столом. В остальное время мне приходилось обустраиваться прямо на кровати.
Однажды Вера Николаевна вернулась раньше, чем обычно. Увидев меня с учебниками на кухне, она поинтересовалась, почему я не занимаюсь в своей комнате, ведь там гораздо удобнее. Неожиданно для самой себя я призналась ей в происходящих со мной странностях. Каково же было мое удивление, когда в ответ на мой сбивчивый рассказ о бесконечных признаниях в любви, звучащих в моей голове под аккомпанемент беснующегося сердца, хозяйка расплакалась, а потом принесла из своей комнаты сложенный вчетверо лист бумаги.
– Я тебе, Полина, верю. Это была его любимая присказка. – Женщина замолчала, собираясь с мыслями. – Когда мой муж умер, я была у нашего сына в Москве. Мне соседка позвонила и сказала, что у Гриши случился обширный инфаркт. Он был дома, работал, когда ему стало плохо. Сам вызвал скорую помощь, но, наверное, понимал, что это конец, и оставил мне записку. Она лежала на том самом столе, среди ватманов и чертежных инструментов, – с этими словами Вера Николаевна протянула мне сложенный листок.
«Верочка! Работу закончил, передай Пете. Прости, что подвел. Как всегда, люблю тебя больше жизни. Твой Гришка».
Говорят, настоящая любовь всегда оставляет свой след. Теперь я знаю, что это действительно так. История Веры Николаевны и ее мужа научила меня тому, что человеческие чувства – явление не менее таинственное и непостижимое, чем колдовские проклятия или загадочные исчезновения в аномальных зонах.