Владислав поднимался домой по лестнице. Он уже давно бегал на седьмой этаж пешком, так, для своего физического развития, а не поднимался на лифте, как другие. На площадке, он встретил «любимую» тещу, нажимавшую пальцем, с огромным перстнем, кнопку лифта.
- О! Пришел, зятек! - Пискнула она и вошла в кабину.
- Здравствуйте мама! Уже уходите? – Крикнул он ей вдогонку, а сам подумал: чтобы ты застряла в нем, старая карга.
Настроение поднялось немного от того, что не придется вечером лицезреть в доме эту ненавистную женщину. Она все время задавала ему каверзные вопросы и внимательно следила за его реакцией. Это его злило и утомляло. мучаясь ее присутствием, он брал мусорное ведро и выходил с ним на улицу, растягивая время, либо убегал в гараж. Там у него стояло мягкое старое кресло, давно уже повторяющее силуэт его тела и смотрел новости. здесь было его царство и возможность расслабиться.
Жена накрывала на стол. Переодевшись в спортивный костюм, он весело напевал песню:
- Футбол, футбол, да здравствует футбол, - прихорашивался он перед зеркалом, разглядывая лицо со всех сторон, выдернул волосок, что торчал из носа, ойкнул, сморщился от резкой боли. Пригладил волосы, и довольный своим видом, вышел к столу.
- Присаживайся. – Сухо сказала жена, накладывая в тарелку гречку и мясо.
- А почему хлеб черствый? – Спросил Николай, рассматривая вчерашние кусочки нарезанного хлеба, кое- где он немного подсох.
- А ты что не принес свежий?
- А, почему я должен хлеб покупать, ты же дома была сегодня.
- Ну и что, разве я одна его ем. Шел с работы и заскочил бы к киоску, неужели трудно? – Поставила вопрос ребром жена.
- Я устал, а ты с мамой вон, наверняка полдня мне косточки перемывала. – Начал он заводиться. Ему совсем не нравились эти поползновения на его свободу, после регулярных тещиных приходов. Сидят, жалуются друг другу на жестокую судьбу, а он потом виноват во всех смертных грехах. - Плохо тебе со мной, плохо? Зачем замуж тогда выходила? Нашла бы себе претендента получше. Может и мне бы другая мама досталась?
- Ты, что, сегодня, не с той ноги встал, или у тебя на работе, что случилось? – обиделась жена. Они, молча, жевали некоторое время.
- А, где моя газета?
- Слушай, я что, еще и за газетами твоими должна следить? Правильно мне мама говорит, что ты просто сел мне на шею. И постирай тебе, и погладь, и на работу тебя собери. А ты, даже хлеб принести не можешь.
- А кто тебе на прошлой неделе кран чинил? Дядя Петя, сантехник? – Он стучал рукой по своей груди,- я, я чинил. Сам! Вот этими руками. А стенку тебе кто собирал? Сосед, Лешка? Нет, опять я.
- Подумаешь стенку! Я же не кричу, что каждый день тебе обед готовлю, а ты в это время футбол по телевизору смотришь, даже картошку почистить не можешь. Вон у Светки муж, так тот всегда ей овощи чистит, она только их в суп бросает. И рубашки, между прочим, он сам себе гладит.
- Ух, ты. Может, ты к нему пойдешь жить, если я тебя совсем не устраиваю.
- И пойду, раз ты меня не ценишь.
- Иди, иди. Дорога открыта. – Он показал рукой на дверь. – Только не плачь потом, что без мужа останешься.
- Ой, да кому ты нуу-жее-н. Напугал.
- А ты зря сомневаешься. – Он горько покачал головой, - Валька из литейного цеха за мной знаешь, как бегает.
- Кто?
- Валька, Наумова, светленькая такая.
- Ах, ты дрянь, - задумалась Любаня. – Все таки нацелилась на тебя, змеюка поганая. Я ей завтра, космы то повыдергиваю! – Она уже представляла себе, как будет это делать, руки так и чесались.
- Любань, ты чего, Люб, да пошутил я. Так, к слову сказал, чтоб ты не задавалась.
- К слову говоришь, к слову! – Она кинулась на него с кулаками, - я тебе покажу, как своих любовниц тут вспоминать.
Владислав схватил ее за руки, сдерживал, сколько мог ее напор,
- Тише, тише, ты что, милая, - а потом принялся целовать страстно и пылко, как в молодости, покрывая поцелуями лицо, шею, руки. Жена перестала сопротивляться и увлеклась любовной игрой, с азартом включаясь в процесс. Они так и шли в спальню в темпераментном сумасшедшем танце, не останавливаясь ни на минуту.
- Слава, а ты, правда, нравишься Вальке, - томно спросила Люба, рассматривая люстру.
- Правда, бегает за мной, как коза, и не она одна, еще Светка из бухгалтерии и Танька повариха и ... – Он повернулся на бок, чтобы видеть лицо жены.
- И что, она тебе нравиться? - Она смотрела на него печально.
- Да! - говорил он ухмыляясь.
- Ты просто издеваешься сейчас надо мной? Или нет? – хмыкая, продолжала она допрос.
- Любань, ты вроде у меня умная женщина. Я же тебя выбрал. Единственную, неповторимую, самую лучшую, самую прекрасную, - он опять целовал ее руки, каждый пальчик, каждую родинку. – Самую замечательную. Зачем мне, какие- то Вальки, Маньки, когда у меня есть такая Любовь.
- А мама говорит…
- Давай не будем вспоминать твою маму. – Он стукнул себя по лбу. – Черт! Как я сразу не понял, что она тебя опять накрутила.
- Владислав, не ругай маму.
- Хорошо. Но, давай договоримся, если еще хоть раз, после ее прихода мы будем ссориться, она больше не переступит порог нашей квартиры! – он встал на кровати во весь рост и сверху грозил пальцем.
- Ложись, кровать провалишь! – ласково пригласила она его лечь рядышком, постукивая ладошкой по подушке. – Я согласна.
Они выключили свет.
Теща продолжала приходить к ним в гости, только теперь она хвалила зятя, дарила ему подарки и оказалась очень веселой, интересной женщиной, умеющей поддержать любую беседу.
А все потому, что в семье Владислава, все с нетерпением ждали появление долгожданного наследника.
Где уж тут ссорами, да разборками заниматься.
Когда впереди столько интересного.