В последние годы распространилась точка зрения, согласно которой сатира — это когда смешно, когда Задорнов и тупые американцы. Или когда не американцы, а мы сами тупые, но всё равно так смешно и так радостно, что хочется стать ещё тупее, лишь бы ещё радостнее и смешнее было.
Нет, товарищи, это не сатира — это песнь птицы Феникс. Сладкая сонная песнь, волшебный мёд, заставляющий забыть о сплошной ране, именуемой Россия. А сатира — это когда наоборот — содрать все пластыри, не дать вовремя выпить водки и принять тетралгин — и пусть болит, пусть болит сильно, потому что нельзя забывать о боли: боль — сигнал о структурных нарушениях в системе жизнеобеспечения, и, если, потешаясь над славными тупыми американцами, забыть о собственных ранах, недолго и дуба дать.
Господа, которые называют себя русскими патриотами, не любят настоящих сатириков, тех, которые сдирают пластыри и перехватывают руку, несущую ко рту стакан с мёдом забвения, тех, которые фотографируют синие язвы на спине и чёрные пальцы на ногах больного и показывают ему снимки. Мол, не надо убеждать себя, что это похмелье, вали к доктору, а то так и подохнешь, пялясь на лыбящиеся телеголовы.
Не любят сатириков и вообще реалистов господа патриоты за то, что те, мол, высмеивают и очерняют русский народ. Упор делается на слове “русский”: “Вам дураки, сволочи и алкоголики не нравятся, а ведь это русские дураки, русские сволочи и русские алкоголики!” И на основании этого патриоты немедленно обзывают реалистов русофобами и обиженно отворачиваются. Салтыкова-Щедрина вот примерно в этом же обвинять любят посмертно. Дескать, взял всё русское общество, да от царя до последнего обывателя грязью и полил со всем ему, обществу, присным: с обычаями, с государством, привычками и вожделеньями. Полноте! Так и вспоминается поговорка про зеркало и рожу. Больно осознавать, что так и есть? Приятнее указывать, что у европейцев и американцев неправильно? Да какое, чёрт возьми, дело русскому писателю до европейских неустройств, когда он русский, живёт в России и среди русских? И почему вы думаете о каждом, кто указывает на недостатки и неурядицы, что он именно смеётся над ними (над вами)? Вот слова самого Щедрина по поводу “Истории одного города”:
“Изображая жизнь, находящуюся под игом безумия, я рассчитывал на возбуждение в читателе горького чувства, а отнюдь не веселонравия”.
Но и тут господа лжепатриоты находят, в чем обвинить великого человека, а заодно и всех, кто поступает подобным образом. Ах, говорят они, гад, всю русскую историю, мол, представил так, чтобы она у русских людей только горькие чувства вызывала. Написал лживо, что и гордиться людям русским нечем — мол, не великая у них история, а срам один да глупость сплошная. Тут, конечно, необходимо напомнить прописную истину о том, что реализм — это изображение типичных характеров в типических же обстоятельствах. Щедринские характеры именно таковы, а история (напомним — весьма условная) — только оправа для лучшего их сияния. Грубо говоря, речь вовсе не шла о русской истории.
“Не “историческую”, а совершенно обыкновенную сатиру имел я в виду, — пишет и сам Щедрин, — сатиру, направленную против тех характеристических черт русской жизни, которые делают ее не вполне удобною”.
Направил, кстати, Щедрин метко — до сих пор попадает. Может быть, именно поэтому так не любят его декларативные патриоты? Они же, как правило, консерваторы, двигаться не желают, хотят стоять, где и тысячу лет стояли. А не выходит: место пристреляно, то по рёбрам попадает, то по органчику. То есть надо или куда-то идти, или постараться неприятный раздражитель убрать. Но тогда, конечно, Салтыковым дело не ограничится: обличение русских пороков — чуть не основная задача вообще почти всей русской литературы. Придётся чохом убрать всю русскую классику. Остаться в обществе любимых дураков. Дурак нам, глуповцам, родней и приятней, а если дюже сильно дурить станет, пришлют команду и всё уладится.
2006 г.