Я шел сквозь ночь с тяжелым немецким ранцем набитым разными, нужными для наших раненых, лекарствами. Приходилось прятаться при каждом шорохе. Внутренее чутье меня не подводило, несколько раз мимо меня прошел немецкий патруль из трех человек. В мои планы не входила вооруженная схватка с противником, при себе у меня был минимум из оружия - немецкий карабин да немного патронов. Чтобы взять побольше медикаментов, пришлось даже плотно поесть тем, что нашел в немецких сухарных сумках, следуя старому принципу, что лучше тащить в себе, чем на себе. Да и я просто нервничал, гибель Ногая, странная встреча с Нюрой недавали мне покоя и я глушил свои переживания немилосердно нагружая свой желудок.
Выждав момент, когда вражеские прожектора прекратят скользить по темной глади реки, я благополучно переправил через водную преграду себя и ранец с лекарствами. Умудрившись при этом даже не замочить медикаменты водой. Ночью еще можно было двигаться относительно свободно. Немцы пока еще поибавались выживших разрозненых мстителей. Особенно в темное время суток. Однако я чувствовал, что петля капкана, в который превратилась Брестская крепость, начинает стягиваться все сильнее.
Проходя через дома комсостава, я чуть не наткнулся на немецкий бронетранспортер. На мое счастье часовой курил и в я темноте почувствовал запах иностранного табака и тлеющий уголек сигареты. Я сделал большой крюк, чтобы обойти фрицев и наконец оказался рядом с Восточном фортом. Ноги подгибались от усталости, ранец казалось нагружен был кирпичами, которые везде валялись под ногами. Винтовку я уже просто волок по земле за ремень. По мере приближения к форту я начал замечать изменения в окружающем меня ландшавте. Рядом с началом внутреннего вала форта зияла огромная воронка. Часть кирпичной стены внешнего вала просто обвалилась. Проход между валами форта был завален битым кирпичом. Можно было только догадываться, что здесь произошло, пока я был на задании.
Я вспомнил, как сильно трясануло вчера вечером. Значит это произошло все-таки здесь. Внутри все сжалось. Оставалось только надеяться, что хоть кто-то из гарнизона форта выжил, после такой мощного удара. Я преодолел участок с наваленными кирпичами и дошёл между валов до лазарета, чтобы побыстрее отдать лекарства военврачу Рае и раненым.
Странная жуткая тишина нависла над фортом, даже не слышно было стрекотания кузнечиков. Только где-то раздавалась едва уловимая немецкая речь. Я не мог понять откуда она идет. Мне начало казаться, что я начал сходить с ума и мне везде начинают мерещиться немцы. Я осторожно проскользнул в темноту прохода в наш импровизированный лазарет и чуть не подскользнулся на чем то тягучем и вязком. Странно, но тут тоже не было ни звука, не было слышно обычных для этого места стонов раненых, ни храпа спящих. Постоянно горящая самодельная свеча, из гильзы снаряда с машинным маслом и веревки, тоже не горела. Я попытался пройти дальше и споткнулся об чье-то тело. Коснувшись его я понял, что человек мертв и уже давно и успел закоченеть. С гулко бьющимся сердцем и дрожащей рукой я чиркнул в темноте зажигалкой. Только одна мысль билась в голове: Только не она. Только не Рая.
Помещение лазарета осветилось и первой моей мыслью было, что лучше бы я этого не делал. Весь каземат был завален телами наших раненых солдат. У меня подступил ком к горлу. Я попытался среди тел найти воеврача, но к моему облягчению среди мертвых я не увидел белого халата Раи. Меня замутило от такого количества погибших и хотелось только одного- побыстрее выбраться наружу. Каземат давил меня своей своими низкими сводами и душил тяжелым сырым воздухом. Я шатаясь вышел из лазарета. Не нужный теперь никому тяжелый ранец с лекарствами я забыл внутри. Последние силы покинули меня и я на четвереньках подполз к стене и уперся в нее спиной, как будто она давала хоть какую-то опору для тела, потерявшего внутренний стержень. Кирпичная стена обожгла мою спину холодом и мой мозг снова начал нормально работать. Я конечно предполагал, что все так и закончится, но настоящая реальность была еще хуже моих догадок о судьбе раненых.
Вдруг со стороны внутреннего двора форта раздались выстрелы. Стреляли минимум с двух пистолетов, один из которых точно был тт. Кто-то кричал на немецком, а потом крики стихли. «Это наши бьют фашистов!» -мелькнула мысль и у меня как будто открылось второе дыхание. Несмотря на усталость я быстро побежал на звуки через холм. Я уже видел в темноте отблески костров. Но когда я оказался на гребне холма все было кончено. Во внутреннем дворе форта горело два небольших костра, и в их мерцающем свете были видны распростёртые тела убитых немцев. Наших нигде не было видно. А по гребню холма уже прыгали лучи нескольких прожекторов направляемых с внешнего вала Брестской крепости. Мне пришлось залечь в небольшой окоп и затаиться, чтобы не быть замеченным.
Со стороны внешнего земляного вала ехал на помощь фашистам немецкий бронетранспортёр с солдатами. Их каски поблескивали в блуждающих лучах прожекторов. Надо было уходить. И спустившись вниз между валов я побежал обратно, в голове у меня созрел план, как выбраться из Восточного форта через разрушенные дома комсостава. Но впереди уже звучали команды на немецком и раздавался шум мотоциклетных моторов, а темноту разгонял свет фар. Сзади тоже заскакали лучи карманных фанариков. Словно загнаный зверь я затаился в первом попавшемся разрушенном каземате.
Внутри не было где укрыться, разве что за горкой кирпичей. Мои глаза постепено начали привыкать к темноте. И в свете луны я рассмотрел разломанный деревянный щит торчащий из груды кирпичей и под ним образовалась небольшая щель, вполне пригодная чтобы туда поместился человек. Голоса врагов приближались. Я судорожно начал разбирать кирпичи мешающие залезть мне внутрь. Рядом послушалась пулеметная очередь и смех, и мои руки сами заработали еще быстрее. Наконец мне с трудом удалось протиснуться в узкую щель и едва я успел закрыть вход в щель кирпичами, лучи фонариков запрыгали по противоположной стене. Что-то видать не понравилось фашистам и в каземат залетела граната. Я отчетливо услышал, как она с противным металическим звуком покатилась по кирпичному полу. Я закрыл голову руками и зажмурился. Раздался оглушительный взрыв. Звуковая волна срезонировала от противоположной стены и покатилась обратно. И мне показалось, что меня ударили по голове кувалдой. Пыль забилась в горло и в нос, но я сжал зубы и не проронил ни звука. Сколько я пролежал так, сложно было сказать. Свинцовая тяжесть усталости и нервного перенапряжения нахлынули на меня, я сдался и провалился в объятья Морфея.
Это был довольно странный сон. Я все еще находился в Восточном форте в одном из казематов. Только это был огромный каземат. С очень высоким потолком и большой площадью, что даже не было видно ни верха, ни противоположной стены. Было очень тихо и можно было услышать, как капают капли конденсата со стен, соберавшегося под арочным потолком.
Наконец глаза начали привыкать к темноте и оказалось что это совсем никакой не каземат, а зал ожидания на железнодорожном вокзале. Мне даже показалось, что он напоминает чем-то Брестский вокзал, где я бывал много раз. Высокая сгорбленная фигура в старинном черном балахоне стояла рядом со мной. Длинный локон седых волос с рыжиной выбивался из-под капюшона. Я взглянул на ее костистую ладонь. И сразу все понял. Кто это и зачем я здесь. Да это была Смерть. Она посмотрела мне в глаза черной бездной и рассмеялась. Потом Смерть насмешливо спросила: Узнал? Что страшно? Боишься меня? Голос звучал отовсюду и ниоткуда одновременно отражаясь от невидимых стен. Я внутренне сжался, и попытался ответить уверенно, но голос предательски дрогнул: А чего бояться ? Раз настал мой черед, то пошли. Все, кто мне был дорог, уже с тобой. Как ни старался, никого я не смог спасти.
Смерть вдруг стала серьезной и сказала: Взгляни на свои часы. Я посмотрел на циферблат часов на руке, минутная стрелка бешенно вращалась и они показывали три часа ночи. Идут?- заинтересованно спросила смерть. «Идут»,- уже тверже ответил я.
Ну значит поживешь еще -разачарованно протянула Смерть,- Или можешь поменяться жизнью со своими друзьями. Кого хочешь спасти? Выбирай». Смерть щелкнула костяшками истлевших пальцев. Зал ожидания резко осветился и пришел в движение и оказался полон наших бойцов. Тут же рядом стояли Федя с Лётчиком. Я искал глазами Ногая или Майора, но их нигде не было. «Их часы уже остановились, но если хочешь, можешь поменяться своими часами с любым из находящихся в этом в зале, я дам тебе шанс и отмотаю время назад»- с издевательской задушевностью в голосе предложила Смерть. Я посмотрел на погибших друзей. Федя с Лётчиком о чем-то переговаривались в полголоса, но меня они не замечали, как будто меня там не было. Я спросил: А еще какие есть варианты? «Без вариантов, жизнь на жизнь»- резко отрезала Cмерть- Я и так сегодня что-то слишком добрая. Да и потом не забудь сказать мне спасибо - прошипела Смерть,- Кто тебе еще даст такой шанс спасти друзей. Ну будешь меняться? Я задумался: Одно дело рискнуть жизнью за друга в бою, где есть хоть небольшая надежда на твое спасение. А другое дело вот так, как на рынке твоя жизнь за жизнь друга. И кого выбрать Федю, Летчика, Ногая или Майора? И как потом с этим выбором жить. Постой! Но жить то я уже больше не буду!
Смерть рассмеялась увидев мой озадаченный вид и понимающим тоном произнесла: «Ну и я о том же. Своя рубашка то ближе к телу. Так что не рассказывай мне тут про высокии материи и спасение друзей, мало бы кто поменялся». «Ну одно дело в бою, а тут как на базаре»,- попытался я оправдаться перед Смертью, а по правде перед самим собой - Тут настрой на геройский подвиг нужен. А так слишком буднично, без малейшего шанса на спасение». Смерть рассмеялась: «Эх люди, вам для подвига порыв нужен. Адреналин в крови, ну или хотя бы алкоголь. Ну да так-то по трезвой голове сложнее с жизнью расставаться, чем когда башка ничего не соображает».
Я возразил: Как раз чтобы подвиг совершить нужно, чтобы и голова сображала. Сколько наших ребят геройски погибло с начала войны, когда могли просто сдаться в плен и спасти свою жизнь. А они пошли на самопожертвование осознано. Они погибли за нашу Родину, понимая что иначе врага не одолеть. Смерть только презрительно фыркнула: «Ох уж мне эти идеалы и идеалисты. Ваши враги фашисты, вон тоже за свои высокие идеалы арийской расы погибли». Смерть своими рассуждениями меня достала и я горячо возразил: - Фашисты за какую-то хрень тут погибли. А мы Родину защищаем, себя от уничтожения в конце концов. Спасаем наших людей от истребления, боремся за привычный нам образ жизни. За нашу свободу в конце концов. Что в этом плохого? Смерть примеряюще похлопала меня костяшками пальцев по плечу: Остынь служивый. Ты чего взбеленился то? Да мне то по большому счету все равно за что вы тут все умираете. Мое дело маленькое доставить ваши бессмертные души по нужному адресу. Поверь, мне вообще без разницы вся эта ваша возня в песочнице по имени Жизнь. Вы все, неважно какой национальности и партийной принадлежности ответите за свои грехи там. Смерть неопределенно ткнула костистым пальцем куда-то вверх.
Воцарилось молчание. Смерть что-то обдумывала, а потом предложила: Слушай, а давай ко мне в зал ожидания. У меня для тебя как раз хорошее место припасено. Поедешь с друзьями навеселе. Да и ради кого тебе жить? Нюра твоя не в себе, друзья все погибли. Враги топчут твою землю... Я прервал ее: «Так вот как раз за сражающуюся Родину и буду жить, за наших людей, за убитых друзей, за поруганную Нюру, на зло врагам. И буду бить этих гадов пока живой».
Точно, а я ж старая забыла совсем. Ты же отсидеться и выжить хотел — рассмеялась Смерть и добавила- На хуторе вместе с Нюрой. А что пироги бы она там тебе пекла, а по ночам бы детишек стругали. А если бы немец к тебе на хутор сунулся, так ты его винтовкой. Да вот незадача, на хутор теперь придется идти одному.
Я помолчал, а потом сказал: От тебя Смертушка ничего не скроешь, да хотел раньше в лесу войну переждать. Но сейчас понял, что отсидется не получится. Либо мы их, либо они нас. А сколько они моих друзей убили и замучили, не щадят ни женщин, ни детей. Не прощу я им этого. Буду биться с ними теперь не жалея живота своего.
«Ну как хочешь. Бывай служивый. Дела понимешь ли. Дела. До скорой встречи», -Смерть снова затреслась всеми костями в подобии смеха от собственной остроты. «Постой Смертушка»- сказал я: А чего они все ждут? Я обвел всех рукой: Поезда в рай ?
Смерть сложив рупором костлявые лодони сказала грудным голосом недовольной дежурной по вокзалу: «Товарищи пассажиры скорый поезд «Брестская крепость - Рай» подан на вторую платформу. Прошу занять свои места согласно билетам».
Но ничего не произошло, как будто Смерть никто не слышал. Черный балахон снова затрясся от хохота. Наконец Смерть успокоившись, смогла произнести: Слушай Котов давно так не смеялась. Повеселил старушку. Поезд есть, но у всех он свой, индивидуальный так сказать. Вот приглядись. Смерть кивнула в сторону зала.
Я снова посмотрел на вокзал и увидел что оказывается огромный зал ожидания был разделён невидимой прозрачной перегородкой, как стеклом. С одной стороны были наши, а с другой немцы. Несколько десятков человек даже после смерти колотили по невидимой преграде пытаясь добраться друг до друга. Они кричали друг другу проклятья с перекошенными от злобы лицами. Остальные безучастно наблюдали за ними, понимая что их бой уже закончился. Время от времени человек превращался в голубое сияние, и немного повесев в воздухе улетал вверх или оранжевое и тогда он уходил вниз. У немцев было сплошное оранжевое сияние, только изредка мелькало голубое. У нас же наоборот оранжевых превращений почти не было. Я спросил Смерть: Голубое сияние это что в душа в рай улетает? Костлявая повернулась и молча кивнула темным капюшоном и протянула: Догадливый.
И тут я почувствовал что сам начинаю превращаться в оранжевое пламя, оно пожирало мою голову и руки. Я замахал руками чтобы их потушить, но они начали гореть только сильнее и я проснулся. В реальности тоже все горело, страшно болела от жара кожа на руках, все было в дыму. Деревянная стенка надо мной начала тлеть. Пограничная фуражка на голове превратилась в факел. Я скинул ее и почувствовал, что теперь мои волосы на голове горят щелкая и скручивясь, я пытался кричать, но голос куда-то пропал и мне удалось лишь захрипеть. Пламя вскоре погасло, съев все доступное топливо. И я услышал немецкие голоса рядом и крики полные ужаса умирающих от огня людей рядом в соседнем каземате. Оказывается кто-то еще был жив и скорей всего это были раненые мои товарищи. Фашисты применяют огнеметы пронеслось у меня в голове. Вот суки,- выругался я про себя и сжал свои опаленные кулаки.
Вскоре все стихло. Весь день я пролежал не шевелясь в своем убежище. Я еще несколько раз терял сознание. Но что мне снилось в этот раз я уже не вспомнил. К вечеру я уже не чувствовал свое тело, а только одну сплошную боль и попробовал выбраться. Осторожно отодвинул кирпичи прикрывающих мое убежище. Руки были обожжены и сильно болели, тело задеревенело от долгого лежания в одной позе и едва двигалось. Наконец с большим трудом я вылез из щели и вытащил винтовку. Деревянное ложе сверху обуглилось. Я с трудом пошел вперед пошатываясь и причудливо взмахивая руками пытаясь сохранить равновесие, как доисторическая обезьяна попытавшаяся в первый раз начать ходить на своих двоих нижних конечностях. Наконец боль от движений ушла и я выполз из каземата с жадностью вдыхая сырой ночной воздух.
Одежда моя была полусгоревшей и вся в дырах. Волос на голове почти не осталось. Все сгорело, да и кожа на руках и голове была красной и сильно болела. Мне нечего было делать больше в крепости. Защищать было больше некого, судьбу Нюры я представлял себе смутно, списав все что я видел на галлюцинации от всего пережитого и хронического недосыпа. Я собирался покинуть Бресткую крепость через Южный остров, там насколько я помнил было меньше немцев. И возможно подсознательно я просто снова хотел увидеть свою Нюру и попытаться забрать ее с собой, хотя и понимал что это почти невозможно.
Я двигался с трудом и с длинными остановками на отдых и поэтому только под утро добрался до реки Муховец. И тут же услышал звуки близкого боя. Я сначала хотел его проигнорировать, ну стреляют и стреляют. Мои дела уже закончены здесь. Но совесть странная штука, чем дальше я удалялся от звуков выстрелов, тем сильнее мне хотелось помочь и наконец приняв решение вмешаться, я быстро побежал назад. Откуда взялись силы в моих усталых мышцах на правое дело, было известно только ангелам в небе. Переправившись через канал и взобравшись на холм я увидел следующую картину. Группа немцев из шести человек атаковали один из казематов во внешнем землянном валу. Трещал без умолку их пулемёт, взрывались гранаты внутри вала. Но каждый раз, когда фашисты думали что все защитники погибли и пытались приблизиться, из темных казематов на них снова сыпались пули.
К валу подъехал мотоцикл с двумя фрицами и из коляски вылез один из них с огнеметом. И начал подбираться к сопротивляющемуся каземату. Я не смог на это смотреть и определил для себя пять целей по числу патронов в магазине. Всего врагов вместе с прибывшими мотоциклистами было восемь. Я прицелился из винтовки в огнеметчика, как раз в момент когда он собирался пустить смертельную огненную струю внутрь каземата. Целился в голову, но пуля вошла ему в горло и огнеметчик завалился назад с тяжелым железным ранцем, который перевесил его подогнувшиеся от слабости ноги.
Со следующими выстрелами полегли вражеский пулеметчик, а потом мотоциклист, который при звуках выстрелов сразу куда-то сразу засобирался уехать, но не успел. Мотоцикл оставшийся без седока наехал на какой-то кусок кирпичной стены и перевернулся. Остальные фашисты поняли что стреляют не из каземата, засуетились и попытались вычислить откуда я стреляю. Прежде чем им это удалось я завалил еще двоих. Оставшиеся трое начали стрелять прицельно и их пули начали ложиться рядом со мной, пришлось срочно менять удобную позицию. Зайдя к ним с фланга я пристрелил еще одного. Тут наконец помогли наши из каземата и подстрелили остальных двух немцев.
Зависла звенящая тишина. Я крикнул: Выходите братки. И удивился своему голосу, он звучал не естествено глухо и хрипло, как у старика. Вскоре из каземата выбрались два наших бойца лет по тридцать каждому, в чуть ли не глаженной форме и с винтовками. Я встал с земли и устало махнул им рукой. Один из них подбежал ко мне и внимательно посмотрел на меня, потом на поверженых врагов. Потом снова на меня. -Ну ты дед даешь, навоевал ты тут. А мы думали все хана нам- выдал он тираду, улыбаясь. Я подумал:- Какой я им дед. Мне то всего то 19 годок идет. Второй солдат в это время обследовал мотоцикл и подошел к нам с куском ароматного копченого сала, несколькми головками лука и буханкой черного хлеба, а из кармана у него весело торчала пузатая бутылка, судя по цвету с коньяком. Я покосился на коньяк и сало. Боец дружески улыбнулся и протянул припасы мне и сказал: Что давай деда перекусим и выпьем за нашу победу. И подмигнул мне.
Я возмутился: Вы что меня дедом зовете, я моложе вас буду лет на десять точно-, но принял припасы в свои руки. Запасливый боец удивлено посмотрел на меня и откупорив зубами бутылку спросил: Ну дела. Моложе нас говоришь? А сколько тебе годков? Я взял откупоренную бутылку коньяка и отхлебнул хороший глоток и все тем же старческим голосом просипел: В сентябре двадцать будет. Первый боец удивленно посмотрел на меня и покапавшись у себя в рюкзаке вытащил обломок зеркала. И протянул мне. Я его взял и всмотрелся в него. На меня смотрело почерневшее от дыма сморщенное красное лицо с седой щетиной на лице и около ушей. Волос на голове понятно дело не было. Точно вылитый дед. «Да брат дела»,- протянул второй боец. И добавил:А ты откуда солдат? Я отдал зеркало. И с грустью посмотрел на свою одежду. По моей разорванной грязной полусгоревшей форме и сапогам с трудом можно было догадаться, что я солдат. Я спокойно представился: Рядовой Василий Котов, 132 охранный батальон НКВД. Солдаты переглянулись и один из них сказал, хрумкуя кусочек лука с салом: Ну тебя браток и занесло же сюда. Я занюхал глоток коньяка куском черного хлеба, и криво улыбнувшись согласился: Да помотало знатно, с первого дня войны воюю. А вы откуда? Солдаты представились. Первого по старше звали тоже Василием, а второго Петром.
Оказалось что в первый день войны они были на своем посту, охраняли какой-то склад ГСМ (горюче-смазочные матерриалы). И когда началась бомбардировка они укрылись в одном из новых дотов, которые еще не использовались. Немцы которые через полчаса после начала обстрела пошли в наступление не заметили их и они благополучно отсиделись в нем. Вася с Петром стойко голодали три дня прячась в этом доте, а потом не выдержав голодухи начали делать набеги по ночам на небольшой склад с продовольствием рядом с госпиталем. Там вскоре встретились еще с группой наших бойцов из десяти человек, таких же голодных и без командиров. В очередной набег на склад они были замечены немцами и им пришлось принять неравный бой. Потеряв большинство бойцов из отряда при отступлении они оказались зажаты в казематах, где я их и нашел. В принципе мне было понятно как они выжили в этой мясорубке. Одно только было не ясно: Они же слышали выстрелы на острове, видели бои которые здесь шли и почему ни разу не вмешались? Я посмотрел на их холеные сытые лица уже подзаросшие щетиной и с немного испуганными выражением глаз. А что не сдались? -спросил я напрямую. Василий насупился и ответил: Мы бойцы Красной Армии. Сдаваться не намерены. Второй кивнул и добавил:- Да разное уже передумали. Но прямо рядом с нашим дотом недавно расстреляли наших бойцов пять человек, которые вышли сдаваться. Ну и поняли, что от плена ничего хорошего не жди. А воевать, как воевать против такой силищи то ? Да и без командиров мы. Я понимающе кивнул и сказал:- Я иду сейчас в леса, буду там дальше бить фашистов. Вы со мной? Василий оценивающе посмотрел на мою седую красную опаленую рожу, потом на трупы немцев, потом на своего товарища и кивнул: Так точно товарищ командир, с Вами. Второй кивнул.
Доев сало с хлебом начали собираться. Неожиданно в недалеке послышалась немецкая речь. Я тихо скомандовал Василию: пулемет захвати и валим отсюда. Тот схватил тяжелый немецкий пулемет и коробку с лентой и побежал догонять Петра. Я прикрывал наше быстрое отступление и успел забрать наши припасы и огнемет с ранцем. Зачем мне нужен был огнемет спросите вы? А я вам отвечу -хотел проверить на немцах их же оружие. Больно уж голова моя и руки обоженные их огнеметом болели. И конечно я до сих пор слышал у себя в голове крики сгорающих живыми наших раненых бойцов.
Мы успели добежать до одного из дотов, когда услышали звук гусениц приближающегося бронетранспортера. Я решил укрыться внутри и махнул бойцам, чтобы прятались внутри дота. Осторожно присмотрелся из бойницы, что происходит снаружи. К доту подьезжал немецкий бронетранспортер с немцами, а сзади шли марширующие фашисты в колонне подвое, они огибали дот, в новеньких мундирах видно что в боях еще не участвовали, человек тридцать. Фашисты шли расслабленые, не опасаясь никого. Я показал пальцем Василию сжимающему пулемет на бойницу справа и шепнул: Огонь по колоне по моей команде. И выждав когда они подойдут поближе скомандовал: Огонь. А сам из другой широкой бойницы пустил из огнемета длинную струю огненой смеси по колонне, а потом сразу поверху бронетранспортера, направляя струю как из шлага навесом прямо внутрь бронемашины. Бронетранспортер продолжал двигаться, и из него на ходу прыгали горящие визжащие фигуры фашистов. Немекая колонна охваченная паникой развалилась под пулеметным огнем и просто огнем, догорающие тела фашистов усеяли землю. В бронетранспортере что-то равнуло и он остановился коптя небо черным смолистым дымом. Я скомандовал бойцам : уходим. Огнемет пришлось бросить в доте, его огненная струя совсем ослабла. Не пожалел огня на фашистов. Мое настроение заметно улучшилось. Хотели собрать трофеи, но послышался лязг гусениц то ли танка, то ли нового бронетранспортера и я скомандовал отход.
Быстро переправились через канал без лишних приключений мы начали уходить в сторону от Бресткой крепости. Я последний раз посмотрел на черные,а когда-то красные стены разгромленной, но не сдавшийся крепости, вспомнил друзей, Майора,Нюру и скомандовал идти вперед. Наконец мы вышли на проселочную дорогу. Светило солнце и я разрешил устроить короткий привал. Разложили свои припасы в небольшом ельнике на желтом песочке. После нашей маленькой победы над фашистами солдаты смотрели на меня с едва скрываемым восхищением и иначе как товарищ командир ко мне и не обращались, хотя я был такой же рядовой как и они, и даже по возрасту младше их. Внезапно мы услышали немецкую речь и я скомандовал собираться и уходить. Справа от нас послышался трескотня пулемета, побежали влево и там тоже заработал пулемет. Пришлось бежать вперед. И мы выбежали прямо на немецкий танк и на несколько мотоциклов с пулеметами и у меня сразу сложилось впечатление, что они нас тут ждали и загоняли как лесных зверей. Раздались выстрелы из пулемётов. Фонтанчик очереди вспахал песок и Василий упал, выронив винтовку. Я попытался побежать назад и открыл рот, чтобы отдать команду Петру отступать и тут раздался взрыв от снаряда. Свет в моей голове померк.
Я провалился в какую то темноту. И не было войны. И не было никакой Нюры проходящей сквозь метровые стены. И не было боли и жажды. Не было ничего через, что я прошел. Я просыпаюсь в своей детской кровати откидываю теплое одеяло и бегу по росе на речку купаться в холодной воде. Накупавшись всласть, прибегаю домой, а там бабушка в переднике уже напекла целый эмалированный тазик жарких пирогов со сладкой малиной. И я сажусь за тяжелый сосновый стол со старой клиенкой и начинаю есть их и запивать парным прохладным молоком из прозрачного граненого стакана. А бабушка меня гладит шершавой ладонью по еще не высохшей голове и говорит ласково: Ну что разбойник накупался. А я смотрю на нее снизу вверх и жую сдобные пироги с растекающейся у меня по губам сладкой малиновым начинкой и думаю какая же у меня замечательная бабушка. Сейчас я проснусь и все будет как в детстве, а все остальное исчезнет. И война и это черная израненая крепость. Ничего этого нет. Я открыл глаза и ничего из того что я хотел не исчезло. Только напротив меня сидел ворон и насмешливо косился на меня. В голове промелькнула мысль: -Ну ты немчик и размечтался. Немчик? Походу я схожу с ума и сам себя уже называю немчиком. Я взмахнул на него кулаком и закричал: Я еще жив! Жив! Ворон неохотно хлопнул крыльями и улетел. Залаяли собаки и раздался злобный крик:-Руссиш швайн ! И вследударила короткая автоматная очередь и поверх моей головы засвистели пули.
Я огляделся не понимая где я, это было странное место и ко мне боязливо пригибаясь бежал знакомый мне солдат Петр. Он кинул в ворона камень, но тот только лениво взмахнул крыльями и поднялся на высоту. Эх- разочаровано выдохнул солдат. Остались без еды. Фрицы не понятно будут нас сегодня кормить или нет. Я осмотрелся повнимателнее. Мы были на каком то поле окруженном колючей проволокой. Вокруг сидели и лежали наши солдаты и их были тысячи. Я попытался встать и охнул. Петр помог мне сесть. Что произошло ?- спросил я у бойца. Да еле дотощил вас. Василия сразу пристрелили. В плену мы- Петр развел беспомощно руками. Я обвел взглядом место, где мы были и увидел колючую проволоку и немецких солдат по периметру. И снова услышал лай немецких овчарок. То чего я не хотел всей душой случилось. Я был в немецком плену. Я взглянул на небо. Солнце зашло за тучи и впервые за много дней начал накрапывать дождь. Василий похлопал меня по плечу и сказал: -Держитесь. Я за котелком. И зябко поежившись, пошел куда-то в сторону. Другие бойцы вели себя по разному кто-то обреченно сидел втянув голову в плечи, кто-то закрывался от дождя шинелью, другие выставляли котелки для сбора дождевой воды. А я оперся сзади руками и подставил свое лицо крупным теплым каплям летнего дождя и открыл рот. Капли смывали с меня грязь боев, боль утраты моих друзей и любимой. Я глотал капли сладкого на вкус дождя. Он тек по моему чумазому лицу. Крупные капли били по лицу успакаивая.
Со стороны Брестской крепости послышались выстрелы. Мое сердце забилось сильнее. Значит крепость не сдалась и наши еще бьют фашистов. Подул сильный ветер и сквозь тучи пробилось солнце, которое осветило меня своими жаркими лучами. Дождь прекратился. Стало ослепительно ярко и тепло. Я понял что это мои погибщие друзья подают мне знак свыше. И хотя на моей голове не было больше пограничной фуражки Ивана, не было рядом Майора, который мог бы отдать мне геройский приказ. Не было друзей, которые могли бы меня поддержать. Но у меня в душе появилось что-то большее. Это была стальная увереность, что теперь меня фашистам не сломать и не заставить морально сдаться. Мои кулаки сжали до боли мокрую землю. Я понял что больше не хочу прятаться в лесу от врагов, и пусть я в плену, но я буду бороться с нацистами и победа будет за нами.
© Виталий Касс 23.12.22
Купить книгу целиком можно на сайте:
https://boosty.to/vkass/posts/8d83c71c-591f-4afc-b0ea-6d711beeafb2?share=post_link
(Прошу обратить внимание на разницу в покупке книги и ежемесячной платной подписке!)
Начало повести:
"Умираю, но не сдаюсь" Автор: Виталий Касс
Следующая глава:
#история ссср #история #история вов
#мистика
#сталкер