Почему каждый год одно и тоже. Опять этот чертов день рождения, с дурацкими пожеланиями любви и счастья. Где она, та любовь? Мы с Люськой сидели в баре и уже были в кондиции, когда можно начинать оплакивать неудачную жизнь. - Девочки, можно я возле вас пристроюсь. Встать некуда, а мне просто необходимо выпить, — раздался ироничный голос за нашими ссутулившимися спинами. При первых звуках, мы бросили друг на друга быстрый взгляд и расправили плечи, откинули назад волосы и медленно развернулись. Перед нами стоял красавчик. Просто красавчик. - Да, ради Бога, — прохрипела Люся и приложилась к своему бокалу. Так мы познакомились с Алексом, художником. Вечер в одно мгновение превратился в шумный безудержный праздник. Плакать уже не хотелось, мы безостановочно хохотали как безумные. Через час втроем на такси ехали ко мне. Алекс сказал, что хочет нас писАть. Двоих. Я плохо помню, события той ночи. Мой бар, любовно пополняемый из duty free, был опустошен. Мы с Люськой позировали, в самых вычурных платьях и дурацких шляпах. Потом кому-то в голову пришла мысль писАть нас в стиле кубизма и обнаженными. После бутылки виски мы взялись рисовать Алекса. Так как рисованием мы никогда не занимались, решили, что нас выручит абстракция. Ничего другого в памяти не осталось... Следующий кадр — я с трудом открываю склеившиеся веки. Пить. За стакан воды отдам полцарства. Протянула трясущуюся руку к столу, обнаружила бокал с холодной водой. Выпила. Картина начала проясняться, проявились четкие очертания предметов. На моей кровати раскинулась Люсьена. Больше никого в квартире не было. Слегка реанимировав подругу, тщательно осмотрела место вчерашнего разгула. На удивление, квартира в приличном состоянии. На кухонном столе — помытая посуда. Вещи сложены в кресле. К спинке стула прислонена разрисованная крышка от большой обувной коробки с приколотой в уголке запиской. Голые, с распахнутыми от изумления глазами мы смотрели на картину и видели свои переплетенные угловатые руки-ноги, квадратные груди, глаза и другие части тела. Все эти части располагались на неожиданных местах и с трудом угадывались. Но это были мы. Вот треугольный глаз на тощем плече. Это мой глаз и взгляд мой, слегка задумчивый, отстраненный. Губы — хищные, жадные, но это губы мои. И цвет, и изогнуты так, как я обычно их изгибаю в своей дурацкой ухмылочке. Люськин нос расположен, о, господи! Как можно было такое придумать! Но это нос моей подруги! Тонкие ноздри, легкая курносость. Я почувствовала приступ дурноты, но взгляд упал на записку. Пробежав глазами несколько слов я вскрикнула: «О, Майн Гот!» Люся по слогам читала: «Я люблю вас обеих. Вы спасли меня, забрав из бара с собой. В благодарность дарю вам это. Будьте богаты и счастливы! Alex Box». - А-а-а! — заорали мы, обнялись и закружились вокруг стула в бешеном танце. - Мы продадим ее на Сотбис! У меня там есть знакомые ребята. Они нам помогут! — ликовала подруга. Вздрогнув, я открыла глаза. Люська тихо посапывала рядом. - Люся, где Алекс? Картина? — в ужасе закричала я. Подруга испуганно подскочила на кровати. - Что случилось? Чего ты так вопишь? Какой еще Алекс? Потихоньку приходя в себя, я рассказала свой счастливый сон про известного художника. - Ну, ты, мать, даешь, — обняла меня Люся,— Алекс Бокс — это женщина! - Как так-то? Я же в него почти влюбилась, — расстроилась я. И тут мы услышали шелест утренних звезд…