- Госпожа!
Сангрида открыла глаза. Сквозь неплотно сомкнутые шторы в комнату пробивался солнечный свет. Было раннее утро, и его тишину еще не нарушали голоса конюхов.
- Что? - спросила она заглянувшую в комнату служанку.
- Поль вернулся и вместе с ним господин Каллат и еще один человек. Я решила, вы захотите знать.
- Позаботьтесь о них и хорошо накормите. Мы спустимся позже.
Франческа отвесила низкий поклон и исчезла за дверью, а Сангрида перевела взгляд на спящего Гидеона. Одеяло едва скрывало его тело, и Сангрида любовалась его красотой. Кожу пересекали шрамы, некоторые из них еще не утратили темно-багряного цвета, и смотреть на них было невыносимо. Сангрида замирала от мысли, что уже завтра он вновь уйдет на войну, и будет подвергать свою жизнь опасности. Если бы она могла уговорить его остаться, если бы только он внял ее просьбам.
- Уже утро? - сонно спросил Гидеон, просыпаясь под ее пристальным взглядом.
- Да. Каллат и Себастиан здесь.
- Хорошо. Твой муж не против, что я занял его постель?
- Ты хочешь его пригласить к нам?
Гидеон рассмеялся и притянул ее к себе. Сангрида обвила его ладонями и прижалась губами к губам. Прошлой ночью она забыла обо всех своих страхах и волнениях. Казалось плотина, сдерживающая их десять лет, прорвалась, и они не могли насытиться друг другом. Она забыла о его отравлении и мрачных предостережениях, они растворились в фейерверке чувств. Любовь не забирала их силы, но наполняла новыми.
- Мы заберем эту постель в лагерь. Мой трофей.
- И только она?
- Она всего лишь символ. А ты моя победа, которую я еще не испил до дна.
Они спустились вниз лишь к полудню. К этому времени завтрак давно закончился, и сир Каллат вместе с Себастианом о чем-то тихо переговаривались на террасе. Между ними стояла шахматная доска, но, судя по расположению фигур и монет, речь шла совсем не об игре, а о предстоящем походе.
- Владыка, - увидев Гидеона, мужчины встали со своих мест и почтительно поклонились. От Сангриды не укрылось, с каким вниманием они его разглядывают. Как много Поль рассказал о произошедшем отравлении?
- Каллат, Себастиан. Все готово?
- Да, владыка. Войска в Равии и ожидают вашего приказа. Однако сперва скажите нам, как вы себя чувствуете?
- Не волнуйтесь за меня, сир Каллат. Никогда прежде я не был так полон жизни, - он бросил на Сангриду многозначительный взгляд и сир Каллат усмехнулся. – Пойдемте в кабинет, я хотел вам кое-что показать.
Мужчины удалились. На террасе остались Сангрида и Себастиан.
- Итак, наш владыка исцелен, - не глядя на нерию, произнес Себастиан. – Думаю, мне стоит благодарить вас за это. Без Талтоса наше войско обезглавлено.
- Ты говоришь это таким тоном, словно недоволен чем-то.
Себастиан не удостоил ее ответом.
- Ты дорог моему брату, Себастиан, и я искренне пытаюсь тебя полюбить. Но ты не даешь мне шанса.
- Госпожа моя, я не пытаюсь вас оскорбить и не желаю вам ничего дурного. Но я опасаюсь за последствия, которые может повлечь ваше положение. Вы намереваетесь отправиться вместе с армией, что недопустимо.
- Откуда тебе это знать?
- Ваши слуги гораздо более осведомлены о том, что происходит на вилле, чем вы себе представляете. Они преданы и не смеют открыто порицать вас, но что будет, когда вы появитесь с владыкой на людях? Вас видели рядом с Альдо Креллингом на празднествах, вы были королевой Айаной Пеллар, о чьей смерти судачил каждый. Неужели вы полагаете, что вас окружают слепцы и ненормальные? Гидеон могущественен, но даже он не способен защищаться от всего мира разом. Морнийцы потребуют своего принца, пеллийцы вашей смерти, Консистория пригрозит отречением каждому, кто не приложит усилие, чтобы покарать вас и Гидеона. Черный остров станет Кровавым островом, и причиной тому станете вы. Я неспособен призвать к рассудку Гидеона, он живет страстями, он уверен в собственной неуязвимости. Но я взываю к вам. Вы можете быть его королевой, можете спать с ним и рожать ему детей, я вам не судья. Но вы не можете появляться рядом с ним на людях.
- Нам нечего бояться, мы свободны в своих желаниях.
Себастиан промолчал. Сангрида уже стояла у входа в комнату, когда он окликнул её по имени.
- Я знаю, что с вами происходит, - тихо и мрачно сказал он. - Люди по-разному переживают горе. Я видел таких женщин, как вы. Они приходили в наш храм, в надежде обрести покой, но слова не излечивали их раны. Им казалось, что они за что-то наказаны, но не понимали, за что такая жестокость, ведь они вели честные жизни. И тогда они словно начинали восполнять несуществующие грехи. Они были готовы отдаться любому, особенно святому отцу или послушнику, чем тяжелее грех, тем лучше. Бог мне свидетель, я худший из послушников, что видел наш храм, и я охотно потакал этим желаниям. И я видел, что бывает, когда приходит осознание совершенного. Это раздавит вас. Но прежде погубит Гидеона. От яда или из-за вас он погибнет. И если причиной станете вы, то этого вы никогда не сможете себе простить.
- Вы никогда не сможете нас понять.
- Если бы вы знали, как хорошо я понимаю, на что толкает любовь, - горько произнес Себастиан.
Время до ужина Сангрида провела в заботах, ей предстояло сложить вещи, которые могли бы ей понадобиться в долгие дни наступления. Брать много она не собиралась, а потому снова и снова собирала и раскладывала свой сундук. От слуг толка не было, а потому день она провела в одиночестве, позволяя мужчинам заниматься военными вопросами. Время от времени до нее доносились их разгоряченные голоса и смех Гидеона.
К ужину, накрытому на веранде, она спустилась позже всех. Уже темнело. Слуги разожгли огонь в каменных чашах, и на веранде было тихо и уютно.
- Сангрида, ты заставила нас ждать, - улыбнулся ей Гидеон, когда она подошла к столу. Этот вечер был последним глотком мирной жизни перед долгой чередой войн, и Сангрида надела свое лучшее платье и самые дорогие украшения. На ее запястье сверкал камнями браслет, подаренный Гидеоном еще в дни ее жизни в Малом дворце.
Стол буквально ломился от мяса и вина, мужчины ели жадно, а пили и того больше. Себастиан уже был порядком навеселе, и сир Каллат вместе с Гидеоном не уставали над ним подшучивать.
- Ты позоришь славу Черного острова, - отрезая себе кусок оленины, усмехнулся Гидеон. Он и сам выпил немало, но это можно было понять лишь по блеску в глазах. - Говорят, нерии могут пить не пьянея.
- А я не нерия, - фыркнул Себастиан и вскочил на ноги. Он широко развел плечи и задрал подбородок. - Я принц Себастиан из династии Пелларов. Мой отец покарает тебя.
Сир Каллат затрясся от смеха.
- Наш Себастиан уже долгие годы играет роль внебрачного сына Крыса, - пояснил Гидеон пораженной Сангриде. - У Крыса и впрямь был сын, который воспитывался в том же храме, что и мы, но его давно нет в живых, и Себастиан занял его место. Он наши глаза и уши в Королевской равнине. Лучшего посланника и желать нельзя.
- Кстати, о посланниках, - напомнил сир Каллат. - Вы хотели послать отца Тобиаса в Морно.
- Пусть едет. Только сперва он должен благословить нашу армию на поход. Он поедет вместе с Себастианом, все равно от него нет никакого толка в битве. Пережди время в Равнине, а затем возвращайся на Остров. Я еще не решил, как именно мы будем действовать в отношение Равнины, а писать письма теперь будет рискованнее, чем всегда. Крыс будет особенно внимателен к посланиям в столицу. Твоя задача уверить его, что Черный остров не станет вмешиваться в их отношения с Морно, а Черный принц заинтересован в гибели последнего Креллинга. Пусть думает, что меня интересует лишь месть и золото Вайса, - Гидеон отсалютовал Себастиану кубком и жадно его осушил. - Пусть Равнина увязнет в войне с Морно, мы ударим им в спины, когда Крыс будет этого меньше всего ожидать. И когда мы разделим страну, ты останешься моим наместником в Мраморном городе.
Себастиан вскочил на ноги, желая отвесить Гидеону поклон, но не удержался, и рухнул на пол. Даже Сангрида не удержалась от смешка.
- Жалкое зрелище, - рассмеялся Гидеон и поднес к губам очередной кубок. Но, стоило сделать глоток, как он согнулся от боли. Кубок выпал из разом ослабевших рук Гидеона, и с громким звоном покатился по мраморному полу. Бледнея от невыносимой боли, Черный принц схватился за бок и рухнул со своего места.
- Гидеон!
- Владыка!
Себастиан разом отрезвел. Бледный не хуже своего господина, он бросился к нему, пытаясь поднять, но его попытки вызвали у принца новые боли. Он стонал, пряча лицо в ладонях, по его лбу тек пот, ноги судорожно дрожали.
- Сангрида, одеяло!
Сангрида опрометью бросилась в комнату. Она была напугана до слез, воздух точно замер в ее груди, мысли путались. Выполняя указания сира Каллата, она расстелила на полу одеяло, и мужчины, с трудом уложив на него мечущегося от боли Гидеона, подхватили принца и внесли в спальню. Каждое их движение вызывало новые муки. Гидеон кричал от боли, провалился в беспамятство и снова приходил в себя.
- Я за лекарем! - крикнул сир Каллат и опрометью выскочил из комнаты. Гидеон кричал и катался по кровати, не в силах найти такое положение, в котором боль хотя бы немного отступила. Порой он смолкал, его глаза закатывались, тело обмякало, и казалось, что он умер. Но проходили мгновения мучительной тишины, и снова его тело изгибалось дугой, члены охватывала дрожь, и Гидеон вновь начинал метаться. Сангрида пыталась ему помочь. Смочив в ледяной воде платок, она опустила его на пылающий лоб принца, но тот взвыл еще сильнее, и Сангрида в ужасе отшатнулась.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем дверь спальни распахнулась снова и внутрь ворвался сир Каллат вместе с лекарем. Тот был в одном белье, явно выдернутый из постели, и лишь в его руках виднелся привычный сундучок.
- Воду! - велел он, ставя сундучок на стол и вынимая из него флакон. Сангрида дрожащими руками наполнила кубок и протянула его мужчине. Тот опорожнил в него почти все содержимое флакона и, с удивительной силой удерживая голову дрожащего Гидеона, влил в него лекарство. Немало пролилось на подушки, но помощь возымела действие - Гидеон вновь обмяк, но на этот раз он вовсе не казался мертвым. Глаза его закрылись, руки опустились на одеяло, а из груди вырывалось ровное и спокойное дыхание.
- Что с ним? - с трудом ворочая языком, тихо спросила Сангрида.
- Это яд, госпожа, как я и говорил прежде. Но я ошибся, считая, что владыка сам стал причиной своего отравления. Его организм был слишком силен для того, чтобы справиться с тем ядом, который владыка принимал по собственной воле. Да и есть ли в мире большие знатоки искуства отравления, чем Талтосы? Кто-то другой его отравил, и яд этот очень редкий. Настолько, что владыка не понял причин своего самочувствия.
- Тогда что это, разрази тебя гром? - сир Каллат с трудом сдерживал себя. Он был напуган.
- Я могу лишь предположить. В Морно есть трава, ее называют травой смерти. Морнийцы исстари травили друг друга ею, даже дети знают, как она выглядит. Но в Нерелиссе это растение не растет, и яд этот редок. Наш владыка попросту не мог бы защититься от него. Достаточно крошечного количества травы, скажем, добавленной в еду, в качестве приправы, или в чай, и человек умирает, если вовремя не предпримет необходимые действия. Морнийцы хорошо знают ее запах, а потому могут отделаться одной головной болью, мгновенно вызвав тошноту. Действие яда проявляется медленно, спустя месяц или даже больше. Но к тому времени человек уже обречен.
- Вы понимаете, какие это тяжелые обвинения? - сир Каллат бросил на лекаря подозрительный взгляд. - Это повод для войны с Морно. Почему вы так уверены?
- Я уже видел, как умирают от этого яда. Сперва резкая боль в животе и судороги, потом тело покрывается язвами и наступает слепота, - лекарь взял со стола свечу и осветил ею руку Гидеона. На коже уже проступали красные пятна. - Это морнийский яд.
- Сколько ему осталось?
- Немного. Я не уверен, что владыка доживет до полудня.
Ноги Сангриды подогнулись. Она рухнула на колени, и горе ослепило ее. Она точно провалилась в ночной кошмар, то приходя в себя, то вновь погружаясь в страшное, душащее оцепенение. Она не могла даже плакать, и слезы рыдающего над Гидеоном Себастиана, казались нереальными. Никто не пытался ее поднять или отослать из спальни. Минуту за минутой она проживала худший кошмар в своей жизни. Казалось, что все это происходит не с ней, что она попросту не может проснуться, потерявшись в кошмаре. Стоит лишь открыть глаза...
Комнату наполнила предрассветная мгла. Тишину ночи нарушило пение птиц, и тусклый луч возрождающегося к жизни солнца, пал на бледное лицо Гидеона. Тот открыл глаза.
- Сангрида.
Она бросилась к нему, поскальзываясь и путаясь в юбке праздничного платья. Рука, протянутая к ней, была холодна, точно лед.
- Гидеон!
- Что происходит? Почему я ничего не вижу?
- За окном еще темно, а болезнь притупляет твое зрение, - соврала Сангрида. Сир Каллат, все это время стоявший у нее за спиной, подошел к окну и распахнул шторы. Теперь было видно - кожу Гидеона покрыли глубокие алые язвы. Он еще мог различать их фигуры, но видел лишь тени.
- Ты никогда не умела лгать, - его иссушенных губы коснулась едва заметная улыбка. - Ты все помнишь, о чем я говорил?
- Да. Гидеон...
- Себастиан! - позвал он.
Несчастный Себастиан, утирая опухшие от слез глаза, неловко приблизился к кровати, боясь даже взглянуть на Гидеона, которого он знал с самых юных лет.
- Себастиан, ты должен сделать все, как я велел. Ты лучший из братьев, какой у меня был. Ты должен сохранить черный престол для моей династии. Я поручаю ее тебе.
- Я не подведу тебя, брат, - Себастиан перевел взгляд на Гидеона и из его горла вырвался всхлип. Он склонился над умирающим другом, целуя его израненный лоб.
- Прости меня за все, Гидеон. Прости!
- Мне не за что тебя прощать. Береги себя.
Себастиан закивал. Из глаз его текли слезы, губы дрожали. Гидеон благословляюще коснулся его головы и закрыл глаза.
- Уведи Сангриду.
- Нет! - она бросилась к Гидеону, но Себастиан удержал ее. Его хватка была железной, напрасно она пыталась вырваться. - Гидеон, нет!
- Уведи! - голос Гидеона на мгновение обрел прежнюю силу. Схватив Сангриду, точно ребенка на руки, Себастиан вынес ее из комнаты. Дверь за ними захлопнулась, и спустя мгновение в ней провернулся ключ.
- Отпусти!
Оттолкнув от себя замершего Себастиана, Сангрида опрометью бросилась в соседнюю комнату. Миновав ее, она выскочила на веранду, но и дверь, ведущая в спальню уже закрывалась. Она врезалась в нее всем телом, но та не поддалась. Последний путь был отрезан. Напрасно она звала его по имени, умоляла впустить. Ни на ее крики, ни на отчаянный стук никто не открывал. Обессилев, Сангрида привалилась спиной к двери и закрыла глаза. Весь ее мир обратился в прах. Не будет больше Гидеона, не будет Нерелиссы, не будет ничего. Она совершенно одна в мире, который жаждет ее смерти. И пусть. Разве смерть страшна? Разве она не избавление от всех этих мук, от этой потери, от этой боли? Веки Сангриды смежились, страх ночи навалился на нее всей своей силой, и Сангрида лишилась чувств.
- Мне послать за отцом Тобиасом? - спросил сир Каллат, придвигая к кровати стул и опускаясь на него.
- Нет. У меня осталось слишком мало времени, чтобы исповедаться во всех грехах.
Сир Каллат хохотнул. Он взял со стола кувшин вина и отпил.
- Спасибо тебе, Роберт, что не льешь по мне слезы. Это невыносимо.
- Рад вам угодить.
Гидеон усмехнулся, и зашелся в кашле. Сир Каллат осторожно приложил кувшин к его губам и, отпив, Гидеон подавил приступ.
- Ты ей муж. Но ты не должен претендовать на трон. Я знаю, тебе не нужна корона, но не поддайся соблазну.
- Я намерен объявить, что вы расторгли наш брак. Не казните за эту ложь?
- Так будет правильнее для всех вас. Я доверяю лишь тебе, Роберт, не Себастиану, только тебе. Защити Сангриду, посади на престол, она воздаст тебе по заслугам.
- Надеюсь, - беззлобно проворчал сир Каллат. Повисшую тишину нарушил крик со двора. Сир Каллат поднялся и подошел к окну.
- Боже великий!
- Что там? - близоруко щуря ослепшие глаза, спросил Гидеон. Он пристально вглядывался в тёмные точки, точно кляксы темнеющие в знакомом пейзаже.
- Мертвые вороны, владыка. Падают с небес.
Гидеон с мгновение с ужасом слепо вглядывался в лицо сира Каллата, а затем расхохотался. Он смеялся невероятно долго, и от смеха по его щекам текли слёзы, приводя в ужас видевшего многое воина.
- Вороны падают с небес, - пробормотал он и вновь зашелся в смехе, перешедшим в приступ кашля. Лицо Гидеона побагровело, он никак не мог побороть приступ, содрогаясь всем телом. Сир Каллат поспешно протянул ему кубок вина, и, лишь осушив его до дна, Гидеон смог вздохнуть.
- Бог никогда не скупился на декорации, когда речь шла о Чёрном принце. А что в итоге? Будет пышная процессия, золоченый гроб, а в нем тухнущий на солнце кусок мяса, все, что осталось от его легенды. Плохая вышла пьеса. Плохой финал, не находишь? Мальчишка храмовник примерил на себя костюм владыки мира и вот, обретя желаемое, он внезапно осознал, что внутри остался прежним - бесславным заморышем, оплакивать которого будет некому.
- Вы думаете, никто не станет по вам горевать?
- А ты станешь?
- Моё сердце не будет разбито, но без вас этот мир будет тенью самого себя и его слава померкнет. Никто не захочет держать по вам траур, но трауром станет все наше существование.
Гидеон хмыкнул, но тотчас его смешок вновь перешел в иступленный кашель. Он содрогался всем телом, но приступ не стихал. Сир Каллат бросился ему на помощь. Приподняв принца и поддерживая его под спину, он снова осторожно напоил его вином. Гидеон шумно вздохнул, жадно ловя воздух ртом, и затем бессильно повалился на подушки. Лицо его побледнело еще больше, еще заметнее проступили темные пятна, и сир Каллат окончательно осознал - его владыка умирает.
- Жизнь - насмешница, Роберт, - тихо произнес Гидеон, устремив слепой взгляд в потолочный свод. - У меня было все, что только возможно. Я взошел на престол так легко, как никому прежде это не удавалось. У меня была многотысячная армия, трепетавшая при моем появлении, золото и слава. Но что на самом деле я имел? Я не оставил за собой наследника, мое семя оказалось бесплодным. И даже женщина, единственная, которую я любил, на долгие годы предпочла мне иного. Колосс Черный принц был сокрушен немощным калекой из крохотного Морно. Разве я не мог дать миру больше, чем он?
- Но от мира вы просили ответного шага, - ответил сир Каллат. - Что бы вам ни даровала судьба, вам всего было мало, вы требовали и требовали и требовали без конца.
- Это так, - Гидеон прикрыл глаза. Он долго лежал, не издавая ни звука. Сиру Каллату даже показалось, что господин умер, но Гидеон вновь открыл глаза. - Кто? - спросил он. - Не ври мне, Роберт, я знаю, смерть моя чей-то удавшийся замысел. Но кто? Я был окружен верными людьми.
Теперь усмехнулся сир Каллат.
- Сир, неужели вы и в самом деле полагаете, что те люди, которых вы считали своими приближенными, не желали вашего падения? У каждого из нас были причины желать вам смерти. Но ваши последние дни прошли в окружении тех, кто вас по-настоящему любил.
- Да, я впервые был счастлив, - Гидеон слабо улыбнулся. - Помоги Сангриде. И еще... Илеана...
- Что мне сделать?
- Ее не должны использовать против Сангриды. Она не может претендовать на престол.
- Не волнуйтесь. Я об этом позабочусь. Она не будет страдать.
Гидеон кивнул. Он повернул голову и прикрыл глаза.
- Последний мой грех.
Двери спальни открылись.
Нетвердо держась на ногах, сир Каллат вышел на террасу. Сангрида стояла у перил, вглядываясь в голубую полоску моря, видневшуюся за зеленью сада.
- Он умер? - тихо спросила она, не оборачиваясь.
- Да.
Сангрида прикрыла глаза, гася в них слезы. Она дала себе слово быть достойной памяти Гидеона, его планам на нее. Он хотел видеть в ней свое продолжение, и она не подведет. Это последнее, что осталось в ее жизни.
- Завещание владыки у меня. Он оставил все вам. Войскам будет зачитана его последняя воля, они так же поступают в ваше распоряжение. Возможны трудности с передачей титула и коронацией, их пока что следует отложить.
- Я потеряла смысл моего существования. Думаешь, меня волнует титул? Мне не нужна земля, что под моими ногами, не нужен этот воздух. Хотела бы я, чтобы дыхание замерло в моей груди, чтобы пустота и забвение поглотили меня, и не осталось ничего.
- У вас всегда останется право на месть, госпожа. Вы последняя из Талтосов, кто остался на Чёрном острове, вы женщина покойного владыки, его наследница, его любовь, кровь и плоть. Неужели вы не отомстите его убийце? Неужели не продолжите дело, за которое он расплачивался своей душой? А ваш сын? Что с ним? Неужели, зная теперь, кто ваш враг, вы не потребуете ответа?
- Я сделаю все так, как того хотел Гидеон.
- Он хотел, чтобы Пеллары были уничтожены. Лишь тогда Черный остров будет в безопасности. Вы встанете во главе армии, а я поведу войска. Мы вторгнемся на континент, и наши люди зальют их поля кровью. Разве вы не слышите, как звонят в городе колокола? Нерии уже знают о смерти Гидеона, они жаждут отмщения. Никто не узнает, что произошло на этой вилле, но уже сейчас все обвиняют Пелларов. Они никогда не простят им смерть Черного принца. Мы обвиним во всем Крыса, а затем, когда равнинная столица будет обращена в прах, донесем до них слух о самозванце, называющем себя Аластером Талтосом. О том, как от имени Нерелиссы он заключил договор с морнийцами и покрыл Черный остров клеймом позора.
- У нас мало людей. Наших сил недостаточно, чтобы победить Равнину и Морно.
- Но вы были королевой Равнины. Вас все еще помнят и любят. Сколько людей перейдет под ваши знамена, услышав, что их госпожа зовет преданных слуг на бой? Когда вы вновь войдете в столицу, армия Равнины станет вашей. Разве пеллийцы не желали годами вернуть себе Морно? Разве не встретят они воодушевлением призыв покарать Креллингов?
- Сколько у нас кораблей?
- Четыреста. Они стоят в бухте Долины соколов. Пеллары ничего об этом не знают. Они не ожидают нападения. Если вы велите, уже завтра войска повернут на север, мы начнем подготовку к отплытию.
Сангрида обернулась. Лицо ее было опухшим от слез, но в глазах сверкал изумрудный огонь. Сир Каллат вздрогнул. На мгновение ему показалось, что он встретился взглядом со своим владыкой.
- Нет. Мы не отправимся на континент, не сейчас. Гидеон хотел, чтобы начатое им дело продолжалось. Так оно и будет. Пусть Себастиан и отец Тобиас готовятся к отплытию, а войска ждут марша. Завтра утром мы выступаем в Вайс. Мы возьмем Самр, Гроф и Элерт и разорим их, мы оплатим их золотом услуги Красных вдов и покроем все затраты на поход. И когда Морно и Равнина измотают друг друга в войне, мы нанесем свой удар.
- Но госпожа, разумно ли это? Что, если войска потерпят неудачу в Вайсе?
- Тогда мы упокоимся в родной земле, сир Каллат. Не мечи добывают победу, а люди. Но их нужно вести. Вы думаете, они пойдут за вами или за мной? Им нужен Черный принц. Горе заставит их взять эти города, и когда это произойдет, я буду рядом. Я не могу быть Гидеоном, не могу сражаться с ними, но у них будет Талтос.
Но это будет завтра. А сегодня я должна похоронить своего брата.
Сангрида прошла мимо него и скрылась в спальне, а сир Каллат остался стоять на террасе. Глаза его застили слезы, он тяжело вздохнул и крепко сжал перила ладонями. Там, за его спиной, лежало тело молодого короля, чье правление должно было стать рассветом Черного острова. Короля, в которого он верил, и за которым был готов идти на смерть.
Коротко вздохнув, сир Каллат собрался с мыслями и направился в спальню. Руки его непроизвольно тянулись к поясу, туда, где в складках ткани была надежно спрятана трава смерти.
© Энди Багира. 2018 г.