Лязгнула щеколда. В открытую дверь просунулась рука с тарелкой.
— Быстро взяла, а то голодной останешься!
Еле теплый пустой суп из пшенки, моркови и противного синюшного лука. С детства ненавидела этот вареный овощ. И сегодня без хлеба. Ничего не дрогнуло внутри. Смирилась давно. Как пришел сын с тюрьмы, так и закончилась нормальная жизнь. Говорила мама:
— Не рожай так поздно. 40 лет все таки. Опасно. На ребенке может сказаться.
Когда Бог дал, тогда и родила. И до его 25 летия ни секунды не пожалела. Хороший рос мальчишка. Добрый, ласковый. По секундам помнила тот страшный день, когда жизнь разделилась на "до" и "после"
Длинный, требовательный звонок в дверь.
Люди в форме спрашивают сына, говорят что-то про пострадавшего. Ничего не понимала. Кто кого ударил? Не мог ее Толик вред кому-то причинить. Оставили двух человек в засаде. Господи, что делается-то? Где сын? Что делать?
— Сядьте и перестаньте плакать!
Да как тут успокоиться? Тихонько провернулся ключ в двери. Не успела и охнуть, как наручники плотно сели на руки. Взгляд злой, глухо зарычал на мать:
— Не могла крикнуть? Предупредить?
Потерпевший впал в кому и... ушел, не приходя в сознание.
Заступился на свою голову.
На мосту ругались парень и девушка. Толик издалека услышал крики. Поморщился. И что за мужики пошли? Орут на улице как базарные бабы. Позорятся только. Дома разборки надо устраивать, а не посреди города. Чем ближе подходил, тем хуже вел себя парень. Ударил девушку по лицу и потащил ее к перилам. Эх, чего это он? Сбросить вниз хочет, что ли? Толик успел схватить драчуна за рукав и тут же получил хук слева. Неожиданно, поэтому не устоял на ногах, рухнул на мостовую. А девушка уже наполовину перегнулась через заграждение. Еще немного и полетит вниз на проходящие внизу рельсы. Камень сам попал под руку. Удар, и парень как в кино медленно осел на землю. Схватил девчонку за ноги, успел. Потом спрашивали:" Почему убежал?". "Испугался" На суде девушка заступалась за потерпевшего. Типа ничего страшного не происходило. Спорили просто. А вот этот налетел и камнем ударил.
Все бабы предательницы, даже мать.
Что происходило в тюрьме, можно лишь догадываться. Забрали Толика, а вернули зверя. На теле живого места нет. Весь в шрамах. Не хватает зубов. Сердце матери разрывалось. Хотела обнять, отшвырнул так, что весь бок отбила о косяк. Синяк фиолетовой линией перечеркнул от плеча до таза. С тех пор доставалось уже сильно, но без видимых повреждений. Боялся видно, что привлекут. Хватал за грудки и прижимал к стене, пока хрипеть не начинала.
— Что? Не нравится? А мне там думаешь хорошо было?
И так мать редко из дома выходила. Ноги больные, давление. Теперь же даже по квартире боялась ходить. На глазах маячить. Готовила ночью, плотно закрыв двери и в кухне, и в спальне сына. Не дай бог разбудить пьяного. Все изменилось, когда привел домой прокуренную, в наколках, наглую "невесту". Та быстро оценила обстановку, радужную перспективу. Хата супер! Мамашу на свалку! Не в прямом смысле. С глаз долой, чтобы под ногами не путалась.
Пусть сидит в своей комнате. И не высовывается. Предательница!
Заслужила! Вот ведро, а тарелки супа собачьего в день достаточно! Оказывается, притащили домой породистого кобеля. Сперли где-то для перепродажи. Ему и варили эту баланду. И матери заодно. Кричать? Жаловаться? Кому? На кого? На сына, которого не предупредила? Чувство вины сжирало все эти долгие 8 лет. Тихо плакала в подушку. Раз в месяц сидела в зале на диване. Умытая и в чистой кофте. Почтальонша пенсию приносила.
— Болеешь, Сергеевна? Уж больно худая.
— Да, нездоровится. Ничего, все в порядке.
Невестка сидела рядом и зорко следила, чтобы не ляпнула лишнего, не пожаловалась. Только дверь закрывалась, деньги исчезали в ее кармане.
— Раздевайся! И ведро вынеси, несет на всю квартиру!
Сосед охнул, увидел Сергеевну, стоящую на подоконнике.
Четвертый этаж между прочим. Кричать побоялся. Рванул по ступенькам наверх. Дверь не замкнута. Уже хорошо! Влетел в квартиру. Толик с бабой в обнимку спали пьяные на диване. Собаку продали и хорошенько покутили. А что? Имеют право! На свои гуляют! Подбежал к дверям спальни. Надо же, закрыто на щеколду! Влетел в комнату.
— Сергеевна, помоги!
Оглянулась, посмотрела удивленно.
— Женьку моего из института отчисляют. Математику совсем не тянет. Без тебя не справимся, поможешь?
Говорит, а сам медленно подходит и руку протягивает.
— Давай, спускайся. Вот халат, одевай. И прямо сейчас пошли, у него уже завтра зачет.
Опять люди в форме в их квартире.
Заполняют протоколы. Задают вопросы. Смотрит мать на сына вопросительно. Что говорить, чтобы не навредить? Натыкается на полный ненависти взгляд. Тут хоть что теперь делай, сдала с потрохами. Удержание в закрытой комнате. Плюс про собаку разнюхали. Доведение до суицида, хоть и не состоявшегося. Еще и оказалась, невестушка-то в розыске! Этого даже Толик не знал. Тихо в пустой квартире. Все ушли. Сил и слез нет. Закончились. Ходит из комнаты в комнату. Как так получилось, что все жизнь под откос? В чем она провинилась перед Богом? Сердце подсказывало, не суждено сыну оттуда вернуться. Уж больно горяч. Не смолчит, если что. Жалостью обожгло. И удивилась. Почему-то в этот раз нет чувства вины перед ним.
— Сергеевна! Я тут вот что решил. Пошли к нам. Нечего тебе тут делать одной. Правда нужда твоя помощь. Женька совсем в математике запутался. Выручай!
Утром пекла оладушки на чужой кухне. Кормила соседа и его сына - студента. Готовила на вечер сложные задачки, радовалась, что все ловит на лету. Какой хороший, умный парнишка! Через полтора месяца положил на стол перед ней красный диплом!
— Ах, вы, обманщики!
Обидно совсем не было. Наоборот, гордость, хоть и за чужого сына. Уходить совсем не хотелось. Да кто ее отпустит теперь?
— Сама виновата, закормила нас вкусняшками. Мы теперь без них не сможем. Правда, Женька? Нам и правда твоя помощь нужна.
Сам виноват сын или жизнь его обидела несправедливо? Я думаю и то, и другое. А вы как считаете?
Пожалуйста, не молчите. Оставьте любую вашу реакцию, хоть смайлик. Только так я смогу понять, нравятся вам мои истории или нет. Писать новые, или они у меня не получаются.
Другие мои истории: