-Он великолепен! Его музыка и вдохновенная игра на фортепиано пленяют своей красотой, как его бездонные синие глаза.
-О, да, я заметил – стоит ему зайти в салон, дамы вскакивают, словно по ним проскочил электрический разряд, - сказочник Ганс Христиан Андерсен не считал преувеличением, говоря так о пианисте Ференце Листе. Тем более, что тот своим поведением давал массу поводов не только для восхищения, но и для сплетен, что не могло не будоражить воображение творческих натур. Вспомнив о чем-то, Андерсен улыбнулся и добавил, - Я бы сказал, они сходят от него с ума.
-Что вы имеете ввиду, - навострил уши собеседник, зная, что Андерсен так просто ничего не говорит – каждая фраза, как и предмет, который попадал в центр его внимания, заключали в себе глубокий смысл или подтекст, как сейчас.
-О, ничего такого, о чем бы не сплетничали во всех салонах, где мы в сами бываем! – Андерсен не спешил откровенничать, подогревая тем самым любопытство еще сильнее. Возможно, он сделал это нарочно.
-Если вы о том, как он порвал струны у двух роялей и потребовал прикатить ему третий?
-Нет, разве что вспомнить про перчатки, которые он потом бросил в зал и тем самым спровоцировал потасовку среди дам.
-Помню, помню! Я сам был свидетелем этой милой драки за обладание реликвией великого маэстро!
-Неужели? И что же? Бились до первой крови? – Андерсен улыбнулся, снова подумав о своем.
-До этого не дошло, обошлись сбитыми прическами и порванными рукавами от платьев, не говоря про воротнички. Красота наших дам не пострадала, к счастью. А некоторым счастливицам повезло больше остальных – они ушли с тем, что им досталось, когда они рвали его перчатки.
-Бесценный трофей, - Андерсен не удержался и захохотал в голос.
-Вы правы! Такая добыча!
- Боевой трофей!
Собеседники еще пару минут поупражнялись в острословии и замолчали.
-Ну, что ж, пожалуй добавлю красок в нарисованную вами картину, - произнес Андерсен с загадочным видом, - с одним условием – если вы что-то об этом слышали, прервите меня. Не хочу рассказывать то, о чем знают все. Вы удивили меня пикантными подробностями. Я хочу отплатить вам тем же. Не лишайте меня этой возможности, не заставляйте сочинять.
-Я весь внимание! О чем же вы хотели мне рассказать? О Листе много сплетничают. Услышать правдивую историю тем ценнее. Рассказ, полагаю, о нем? Источник останется в тайне?
-Несомненно. Итак, герой тот же – голубоглазый эльф, владеющий магией извлекать из рояля волшебные звуки и доводить до безумия женщин.
- Лист!
-Он самый.
-А дамы? Вы сказали во множественном числе.
-Да, дам две. Вы знаете обеих.
-Стойте! Одну назову я, если позволите. Графиня Мари Дагу!
-Верно. Она. Про вторую не гадайте. Она не склонна напоминать о себе в контексте этой истории.
-Вы меня заинтриговали.
-Вторую даму вы тоже хорошо знаете. Но я вас немного помучаю. Она известна под своим псевдонимом. Но и настоящее имя ее вам наверняка знакомо. Аврора.
-Аврора Дюдеван! Жорж Санд! Боже, неужели и она отметилась у порога этого храма искусства?
-Скорее принесла жертву на алтарь. Потому что причина конфликта, который вынудил ее отказаться от общения с графиней и с Листом, в любви!
-Признаться, это новость. А когда это было? Такое сохранить в тайне… в нашем обществе?
-Недавно. В том то и дело. Но, уверен, пройдет время и об этом будут говорить все, а еще больше, сочинять романы.
Андерсен взял небольшую паузу, давая понять, что вступление необходимое он сделал, теперь не мешать.
-Графия и мадам Санд, как известно, были дружны, до недавнего времени. Скажу вам больше Дагу подражала Санд, считая ее творчество эталонным. Обе дамы немало преуспели в роли похитительниц сердец, мужских и женских, это не секрет. Обе делились своими секретами и нередко можно было прочитать то у одной, то у другой в их литературных экспериментах, о людях, портреты которых были настолько искусно представлены, что догадаться было просто, кто это, несмотря на другие имена. Между ними царила дружба и солидарность до тех пор, пока однажды графиня не поделилась с госпожой Санд, что между ней и известным пианистом Листом все серьезно. В качестве доказательства графиня представила нечто, что произвело на Сан впечатление. Что это могло быть, могу лишь гадать. Возможно, посвящение или еще что-то написанное от руки. Что бы это не было, но Санд обуяла зависть. Вы знаете, как она заботится о том, чтобы у нее была репутация «плохой девчонки», хотя она уже давно не девчонка, а зрелая дама.
-Да и графиня…. Она, насколько мне не изменяет память, старше Листа и у нее двое детей! Замужняя дама! Какой пассаж, однако.
-Все это ерунда по сравнению с тем, что эти две почтенные дамы учинили из-за своих разногласий. Но, я забежал вперед, упустив важную деталь – Санд посмотрела на Листа другими глазами, как это часто бывает с пылкими натурами, которые увидели что-то у другого и поняли, что им это тоже нужно.
Любовная зависть, иными словами, толкает на ужасные безумства и предательство...
Взвесив свои шансы и графини, Санд решила, что может побороться за Листа и при первой же возможности начала проявлять по отношению к нему жгучий интерес. Она стала ходить на его концерты. В драчках за перчатки не участвовала - стояла и загадочно улыбалась, возбуждая интерес Листа, который конечно же видел, что она пренебрегала его дарами, брошенными толпе. Творец другого творца учует наверняка. Что и произошло. Однажды, бросив одну перчатку, вторую он протянул в сторону Санд. Та не шелохнулась. Тогда Лист подошел сам и вручил ей перчатку лично. Санд ее приняла, поднесла к губам и поцеловала, глядя ему в глаза, потом развернулась и пошла к выходу, положив перчатку на столик. Ее тут же смели те, кто находился поближе. Лист не сразу прошел к роялю – смотрел ей вслед, видимо, был обескуражен и заинтригован. Как говорили, в тот день он играл бесподобно – народ рыдал и неистовствовал больше обычного. Пошли сплетни.
День спустя ее подруга, графиня, прислала Санд письмо, спрашивает – не желает ли она вместе с ней посетить дом пианиста Листа. Санд, хоть и писательница, ничего не заподозрила, напротив, решила, что так будет даже интереснее и ответила согласием.
В назначенный час обе явились в дом к Листу. Он их встретил и по его виду было не понятно – рад или больше смущен.
-Мы все трое здесь не просто так. Вы согласны? - начала графиня, взяв бразды в свои руки. К крому обращалась конкретно, она не сказала и подчеркнула, что это не важно – вы, значит они оба – Санд и Лист.
-Дорогая Автора, - графиня назвала настоящее имя Санд, что было плохим началом – она, условно говоря, разрывала их доверительные отношения, в которых творческий псевдоним преобладал по значимости. – ты возжелала чужое, презрев законы дружбы и приличий.
Санд опустила глаза и улыбнулась.
- Знаю, что ты скажешь – пусть решит любовь. Так ведь? Но любовь слепа! И еще глупа. Особенно, когда она в самом начале и ее питает страсть, а не разум.
-Разум? Чей? – Санд усмехнулась, имея ввиду, что графиня сама влюблена и назвала глупой себя в том числе.
- Мой. Ты думаешь, я не понимаю, на что ты рассчитывала, затевая начиная плести свою сеть? Ты думала, что я старше тебя, а ты больше подходишь Ференцу?
-Вздор. Любовь выбирает равного не по возрасту, а по зову сердца.
- За красивыми словами ты хочешь спрятать свое коварство, Аврора. Мы же были подругами. Как тебе пришло в голову разбивать мое счастье? Мало было своего? Или тебя бросили? Я об этом не подумала, - Мари поняла, что ее колкость пришлась Авроре не по душе, возможно, она угадала. – Ладно, мы больше не подруги и мне не интересно, кто разбил тебе сердце. Но мое разбить тебе не дам.
-Что ты сделаешь? – воскликнула Санд с вызовом и откровенно посмотрела на Листа, будто хотела его поддержки. Лист сидел задумчивый, внимательно слушал свою Мари, отношения между ними, надо отдать должное, до вмешательства Санд, были очень нежными, хотя первая страсть уже ушла.
-Ничего такого, за что мне было бы потом стыдно. Знаешь, что это? Это - отдать любовь без борьбы! Не прощу себе. Потому у меня предложение.
Санд не ожидала такого поворота, с удивлением уставилась на Мари, а та уже спокойно прохаживалась по комнате, разминая руки, словно делала гимнастику для пальцев перед тем, как сесть писать.
-Предлагаю дуэль.
-Что? Ты обезумела, Мари? Какая между нами может быть дуэль? Может так разойдемся? Мирно? Зачем этот цирк, - Санд, похоже, была смущена.
-Ну, нет, если откажешься от дуэли, Лист мой! И я при всех тогда дам тебе пощечину, если увижу, что ты с ним заигрываешь. Боишься меня?
-Хорошо. Дуэль! На шпагах? Чулках? – Сан имела ввиду оружие», которым выясняли между собой дамы, засовывая в чулок камень и размахивая этим, как палицей – удары получались хлесткие и травмировали сильно, можно было и убить.
-Фи, какая пошлость, чулки, - Мари победоносно ухмылялась, предчувствуя свою победу. – Нет, дорогая Автора, не на чулках, а на ногтях! – и показала Санд свои заметно отросшие ногти, возможно, она готовилась к этой встрече, кто знает, ногти выглядели внушительно.
Санд стояла красная, как мак. Такого она точно не могла предвидеть. Как и Лист. Он попытался что-то сказать, но передумал и просто вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
Через некоторое время из гостиной, где он оставил двух разъяренных женщин, донеслось шипение, вскрики, сопровождавшиеся грохотом падающей мебели и бьющихся ваз. Он хотел было войти, но остановился возле самой двери и стал прислушиваться. К грохоту и крикам добавились ругательства. Лист узнал о своих поклонницах много нового…
Минут через десять все стихло. Он не решился войти сразу, подождал, пока хлопнут входные двери. В окно убедился, что от дома отъехали две кареты и только после этого вошел. В комнате царил полнейший разгром. Но больше всего Листа волновало не это, а что по-вашему?
-Как что! Это же ясно! Кто победил?
-Именно. Об этом он узнал по буквам на зеркале. Там было написано - «Мари» и сердечко, пронзенное стрелой амура.
-Вот уж точно – в ней «двадцати футов лавы, покрытых шестью дюймами снега»…
Имелось ввиду выражение-сплетня, которую Мари Дагу распускала о себе сама, чтобы закрепить имидж непобедимой в любви потому, что в борьбе за любовь ей нет равных и она это доказала.
P.S.
Роман Мари Дагу и Листа продолжился, несмотря на то, что она призналась мужу, который был старше на 20 лет, в измене. Лист обожал свою графиню и однажды решил осчастливить ее – сделать предложение руки, поскольку сердце ей и так уже отдал. Но Мари отказала, причем, довольно жестко, указав на сословную разницу:
-Никогда графиня Дагу не станет просто мадам Лист.
Но это не стало причиной разлада, напротив, они произвели на свет троих детей и были по-своему счастливы до тех пор, пока Лист опять не влюбился. Графиня, наконец, его бросила. Вскоре и Лист со своей пассией расстался ради нового романа.
С возрастом его любовный пыл стал безграничным в прямом смысле – не видел границ приличий – Лист умудрился назначать свидания в домах своих именитых друзей-музыкантов, например, Шопена, чем шокировал того до крайности.
«К сожалению любвеобильность — это неизлечимая болезнь, поэтому мы просто должны любить его таким, каким он есть…» - это сказано о Ференце Листе его будущей но невенчанной жене - княгине Каролине Витгенштейн (русский Император и Папа римский не дали согласие на брак).
«Всем, что я сделал за двенадцать последних лет, я обязан Женщине... имя этой любимой мною Женщины — княгиня Каролина Витгенштейн" - признался Лист.