«Хлеба и зрелищ» – начало конца,
Принцип, который империи рушил,
Где превращались в подобье купца
Алчно гниющие, темные души.
Люди без веры – как пыль на ветру,
Слоем песка накрывают руины.
Множество слов застревало во рту,
Но не о них повествуют былины. (С. Кордык)
Начтите читать с части 1. Она ЗДЕСЬ
— Милый, всё образумится, вот увидишь, — щебетала Маша, теребя его чуть подëрнутые сединой волосы.
— Конечно, но как-то на душе хреново, — с тоской смотрел на потолок мужчина. Не хотелось ему сейчас ни утех плотских, ни ласк жарких.
Нет, Машеньку он любил. Да, что там любил? Боготворил, обожал, восхищался. Она женщина из той породы, которую восхваляют музыканты, из-за которой стреляются поэты. Женщина — Муза. Женщина — Мечта. И его она тоже несомненно любит, иначе не стала бы терпеть его хандру и семейные неурядицы. Сколько раз он жаловался ей, что дети отвернулись, что родной брат отказался в гараж ехать и Николай понял — не в делах дело, а просто не хочет брат с ним видеться, осуждает, хотя вслух не говорит.
И на работе его осуждали. С советами не лезли, но каждый раз спрашивали как там Оксана, передавали ей привет.
И ему было бы легче, устраивай жена скандалы. Если бы она сделала жизнь невыносимой, то он ушёл бы со спокойной совестью — кому захочется жить с мегерой? Но Оксана замолчала, замкнулась в себе. Какой там скандал, если она и трёх фраз за день не скажет? Только единожды увидел он на её лице какую-то заботу: когда палец прищемил. Вот тут и появилась в её глазах то ли жалость, то ли желание помочь. Но как только она убедилась, что всё в порядке, тут же снова выключилась, словно лампа настольная.
А говорят, жёны к любовницам на разборки ходят, космы им дерут. Оксана с ним-то не разбирается, а к Маше и подавно не сунется. Не ожидал этого Николай.
Но права Машуля, всё образумится. Он начал вспоминать, как они познакомились. Это всегда помогало ему отвлечься от хандры.
Два года назад он приехал в филиал в другом городе: там требовалась помощь в пуско-наладке станка. Ему сняли гостиницу рядом с заводом, потому что в один день не управились бы: наворотила молодёжь.
На второй день Мария подсела к нему в столовой, потому что соседние столы были заняты и сама завела разговор. Слово за слово они вдруг поняли, что общих тем у них много, а вот обеденного времени мало. Договорились встретиться вечером, заодно по городу прогуляться. Нет, Николай и не помышлял об измене, ему Мария только как собеседница нравилась. Слушает внимательно, эрудированная, сама говорит красиво — заслушаешься. А уж как засмеётся, так ему вообще казалось будто это актриса с экрана, а не обычная женщина.
Оказалось Маше 33 года, не замужем, бездетная. И как только такое сокровище не украли? Живёт на съёмной квартире недалеко от завода и трудится в экономико-плановом отделе. Ещё три дня Николай провёл в филиале, и они обедали вместе, а вечерами гуляли. В последний день Николай мог уехать вечером, но сослался на усталость и то, что гостиница до следующего дня оплачена, поэтому можно в ней и отдохнуть, а утром уехать домой. Кому он эти объяснения придумал? Наверное, сам себя убеждал.
Вернувшись в родной город, понял, что постоянно думает о Маше. Хочется обсудить с ней что-нибудь, поговорить. Звонил ей в обед, и возвращаясь с работы. А потом ждал следующего дня и страдал в выходные. Он думал, Оксана сразу заметит перемены в нём, но та была увлечена какой-то выкройкой и ничего не замечала. Хотя в их жизни мало что изменилось за последнее время. Всё было как обычно: что на работе, что в постели, что в отношениях с детьми. Только у главы семейства появилась зазноба, статус которой он ещё не определил, но понимал, что его к ней тянет.
Через месяц телефонных разговоров он пригласил Машу в их город. Правда, попросил приехать не в выходные, потому что как он объяснит жене своё отсутствие? Маша с радостью согласилась, сказав, что у неё есть три неотгуленных отпускных дня. Николай снял ей гостиницу и взял административные на заводе, надеясь, что Оксана ничего не заподозрит. В течение дня они созванивались редко — у жены новая работа со строгим начальством и камеры везде. Поэтому чаще всего перекидывались несколькими сообщениями в мессенджерах и этого хватало.
Три дня пролетели как три часа. Как мгновение, как лёгкое дуновение ветра. Николай Иванович, проживший до этого времени с супругой двадцать восемь лет, храня верность, изменил.
Никаких угрызений совести он не испытывал, наоборот, считал, что правильно поступил. В него словно заново вдохнули жизнь. Словно он умирал, а ему сделали непрямой массаж сердца, он ожил и вмиг решил жить полной жизнью.
Их роман протекал в гостиницах и съёмных квартирах. Свидетелями их страсти стали мессенджеры, куда они отправляли сообщения и фотографии. Сообщником, хранящим тайну, стал автомобиль Николая, привозивший его на два часа к любимой в соседний город.
Спустя примерно год Мария намекнула, что она устала от редких встреч, ей требуется больше внимания, ведь она молода и красива. Она не отказалась бы перевестись в центральный офис, там и зарплата выше и перспективы интереснее. Николай, проработавший на заводе больше двадцати лет, знал многих. В том числе и из начальства. Осторожно поговорил с кем надо, и через два месяца Машу перевели в центральный офис.
Правда, на работе видеться не получалось — рискованно, да и головной офис с производственным цехом на большом расстоянии друг от друга. Зато вечерами он отвозил её домой, в выходные вырывался из дома и проводил с Машей время. Иногда ему казалось, что Оксана всё понимает, но та или не догадывалась или предпочитала молчать, чтобы сохранить семью.
Он ловил себя на мысли, что любит двух женщин одновременно. Интимные страсти с Оксаной давно утихли, но было уважение и ему с ней было спокойно, надёжно. Мужчины ведь тоже нуждаются в надёжном тыле и предсказуемости. Но то, что дарила ему Маша, не шло ни в какое сравнение с размеренной супружеской жизнью. Они много разговаривали, смеялись, дарили друг другу любовь. С Машей он вновь почувствовал себя молодым и улетучился страх, что годы идут и как мужчина он слабеет. Какой там слабеет? Да он ещё молодым фору даст!
Наверное, он и рад бы ничего не менять вовсе, но Маша всё чаще говорила, что её годы идут, и она хочет малыша. Николай её понимал, и вдруг ему так захотелось доказать самому себе, что сможет поднять на ноги ещё одного ребёнка.
То и дело ему попадалась информация о том, как постаревшая медийная персона стала отцом. У Петросяна молодая жена родила, у Табакова вообще двое деток от молодой жены... Он, конечно, не актёр, но и ему ещё и не семьдесят, а всего-навсего пятьдесят. Если сейчас Машенька подарит ему ребёнка, то дай Бог он его на ноги поднять успеет. В его семье все долгожители. Дед до ста одного года дожил, и это учитывая какие годы пришлось пережить!
Собирая крохи подтверждений Николай, убеждал себя. И то, что с Машей поступает некрасиво, сам себе говорил. У женщин век короче, ещё десяток лет и она рожать не сможет, ну или осложнения возникнут. А он уже два года занимает место в её сердце и постели. А Машенька терпит и любит. Даже согласна родить от него просто так, не требуя, чтобы он признал отцовство. Просит только оплачивать жильё, пока она в декрете, а как выйдет на работу, то надеется и вовсе сама справляться. Ей главное ребёночек.
Николай пребывал в эйфории и уверенности, что поступает по велению сердца, а значит, правильно. Он даже был уверен, что Оксана поймёт его. Ну ведь они столько лет вместе, она знает его как саму себя. Он тешил себя надеждой, что они останутся друзьями, что всё будет как прежде, только с поправкой на новую семью. Он даже поможет найти Оксане нового мужа! Квартира, конечно, останется ей и детям, а он заберёт машину и дачу.
Вот такие размышления бродили в голове мужчины. В его мечтах всё было радужно и спокойно, нужно только пережить этот переходный период.
Но всё пошло не так. Больше всего его удивила реакция жены. Коля надеялся поговорить с ней, но будто со стеной разговаривал. Говорит, говорит, говорит. Она вроде слушает, а потом спокойно:
— Передай соль.
И он не понимает, слышала ли она вообще что он только что рассказывал. Он, вообще-то, душу ей открывал! Делился самым сокровенным.
Неожиданной для него стала и реакция остальных. Мужчина чувствовал враждебный настрой в его сторону, осуждение. И не понимал, почему вдруг все против его счастья. Завидуют?
Чужая семья потëмки, так почему же они решили, что вправе его осуждать? Он хозяин своей жизни и ему решать как и с кем жить!
— Иваныч, вас к телефону! — в цех заглянул молодой работник.
«Машенька!» — мелькнуло в голове у Николая Ивановича. На мобильный не дозвонилась, решила по внутреннему позвонить. Наверное, хочет про сегодняшний вечер напомнить — они новый матрас хотели купить, сегодня планировали посмотреть в магазинах.
— Колесникова Оксана Дмитриевна вам кто? — сухо и по-деловому спросили в трубке.
—Жена, — ответил он, вмиг почувствовав беду.
— У неё сердечный приступ. Шестая кардиология, приезжайте.
— А что случилось? — попытался он выяснить.
— Приезжайте, — коротко ответили на том конце и положили трубку.
Николай пошёл в раздевалку, нашёл в шкафчике мобильный. Минуту не получалось разблокировать — пальцы вдруг стали влажными. Семь пропущенных. Три от дочери, два с незнакомого номера, и два от Маши.
Он быстро переоделся, набирая на ходу дочь.
— Папа! — зарыдала та в трубку, — Ты почему трубку не берёшь?
— Так я на работе, Лиза, телефон в шкафчике.
— Маме плохо, приезжай скорее. Она в шестой кардио...
— Знаю, Лиза, мне позвонили. Я уже еду.
Как ехал не помнил. Но всё твердил про себя, что Оксана ещё молодая, на сердце никогда не жаловалась, может, это что-то микро. Что означает «микро» и насколько оно может быть опасным думать не хотелось. Микро, значит, маленький. А маленький, значит, не так серьёзно.
К больнице он подъезжал практически убедив себя, что ничего страшного не случилось: Оксана поправится. Он сейчас договорится, чтобы её осмотрели лучшие врачи, и всё что нужно для реабилитации готов оплатить. Санаторий, лекарства, физиотерапию — лишь бы она поправилась.
Позвонил дочери, она объяснила где она сейчас. Быстро взбежал по ступенькам.
Данька с Лизой стояли у окна в конце коридора. Он подошёл к ним.
— Как она?
Сын отвернулся, словно от незнакомого человека. Николая кольнула обида. Лиза, видимо, тоже собралась с мыслями, что-то надумала, потому что, задавив в себе эмоции, процедила:
— Плохо. Врачи не дают никаких прогнозов.
— А с кем тут можно поговорить? — нарочито бодро и по-деловому поинтересовался Николай.
Лиза пожала плечами.
Мужчина разозлился и хотел уже пойти самому на поиски нужных людей, выяснить, в конце концов, что случилось с его женой и какие прогнозы.
Открылась дверь какой-то палаты, вышел высокий, худой мужчина и дети разом направились к нему.
— Мне очень жаль... — тихо произнёс он. Лиза жалобно завыла и осела на одно из стоящих в ряд кресел.
Сколько бы потом Николай ни вспоминал те ужасные дни, всегда возникал образ высокого, худого врача и его тихое: «Мне очень жаль... »
Сколько раз ему доводилось говорить это родственникам умерших? Но ведь Оксана она не какая-то рядовая пациентка! Она... Она... Она его жена! Они обязаны были её спасти, ей же всего пятьдесят, у неё столько планов было, она рассаду уже посадила и выкроек уже целый ящик.
Николай беспомощно посмотрел на сына. В глазах Данила ненависть.
— Это ты во всём виноват, — процедил он сквозь зубы, и Николай увидел, как окаменело его лицо в гримасе боли и злобы.
— Даня...
— Пошёл ты! Вали к своей Машеньке, ты ничего не потерял.
— Сын...
— Отвали, я сказал, — Данил сел рядом с сестрой и обнял её за плечи.
Лиза уткнулась в его шею, и заревела пуще прежнего, захлёбываясь слезами и вздрагивая. Николай ещё немного потоптался возле них и осторожно открыл дверь палаты откуда чуть раньше вышел худой врач...
~~~~~~
Продолжение ЗДЕСЬ
