Даша ещё ни с кем не обсуждала того, что случилось через несколько дней после похорон Никиты. Об этом не знал никто, кроме неё и Влада — её нынешнего отчима.
Она могла бы спросить себя, почему решила рассказать об этом практически незнакомому парню, и ответ был бы до смешного очевидным: а почему бы и нет?
Всё, что должно произойти, обязательно произойдет, как бы вы ни старались этого избежать. Кому принадлежала эта фраза? Даша не помнила. Или не знала.
Рома был чем-то неуловимо похож на Влада.
Рома был взрослым.
Рома был рядом с ней в тот момент, когда она по-настоящему нуждалась в помощи.
И он ничего не требовал взамен.
К тому же обстановка располагала к откровениям: теплая летняя ночь и редкие раскаты грома где-то вдалеке, ненавязчивый стрекот ночных насекомых и россыпь ярких звезд… мерцающие огни спящего города. И красивый парень, который готов выслушать и… понять?
Который хочет выслушать.
Даша практически не сомневалась в том, что Рома не станет её осуждать. С другой стороны, всегда оставались те самые десять процентов, которые могли все испортить.
— Отсюда город смотрится по другому, — сказала Даша очень тихо, потом повторила громче, подумав, что он не услышал, — отсюда город смотрится…
— По-другому, — мягко перебил её парень, отошел к машине и вернулся с пледом и бутылкой шампанского. Даша с удивлением посмотрела на него. Рома пожал плечами.
— Что? Я знал, куда еду и с кем, — он набросил плед ей на плечи, — не замерзла?
— Всё очень хорошо, спасибо.
Он открыл шампанское, разлил его по одноразовым стаканчикам, один протянул Даше.
— За тебя, колючая.
— За тебя.
— Тогда за нас?
— За нас.
Она подумала, что они познакомились меньше суток назад. Сколько часов прошло с тех пор? Десять? Двенадцать? Она не знала этого парня, но ей было хорошо и спокойно. Как будто прочитав её мысли, Рома сказал.
— Никогда бы раньше не подумал, что буду пить шампанское здесь… на этом месте с девушкой, чье имя даже не знаю.
— У меня такого тоже никогда не было.
— А что было?
Она поняла, на что он намекает, но промолчала.
Они выпили.
— Рассказывай, ёжик, — сказал Рома. Она помолчала, собираясь с мыслями.
— Я влюбилась в следователя, который занимался убийством Никиты, — сказала Даша, с трудом подбирая слова, — потом он объяснил мне, что это не любовь, а попытка компенсировать нехватку внимания и заботы со стороны взрослых, попытка… почувствовать себя нужной. Никита умер, папа то уходил, то снова возвращался… А Влад… Владислав Сергеевич был чуть ли не единственным… или единственным, кто готов был выслушать меня.
— Так все-таки Влад? — спросил Рома, и по голосу чувствовалось, что ему это не нравится. Даша кивнула.
— Без отчества? — уточнил парень.
— Да, я называла его просто по имени. До встречи с ним, я думала, что люблю Никиту… я была уверена, что люблю Никиту. Потом я влюбилась во Влада. Ну, мне так казалось. Это теперь я понимаю, что не любила ни того, ни другого. Но, не суть. Однажды вечером я пришла к нему домой и призналась в своих чувствах. Сказать, что он был ошарашен, это ничего не сказать. В какой-то момент я расплакалась, и он предложил мне сходить в ванную комнату, чтобы умыться. Рома, ты представляешь, именно в этот момент пришел его сын.
— Представляю, — отозвался Рома из темноты, — так всегда и бывает.
Даша допила шампанское и повертела стаканчик в руках, потом протянула его Роме. Он налил ей ещё шампанского.
— Со вкусом клубники? Как ты узнал?
— Не встречал ни одной девочки, которой бы не нравилось игристое вино со вкусом клубники.
— У тебя было много девушек?
Рома заинтересовано посмотрел на девушку.
— Что? — она почувствовала, что краснеет, и порадовалась тому, что он не может увидеть это в темноте.
— Мне двадцать пять. Как сама думаешь? Так что там с сыном?
— Двадцать пять? — удивленно повторила она, — я думала, ты младше.
— Что с сыном?
Даша спросила себя, как лучше поступить: соврать или рассказать все, как было. Рома ждал.
— Он увидел мою… подростковую куртку… ботинки… школьный рюкзак и решил, что его отец связался с несовершеннолетней, можешь себе это представить?
— Могу, — его голос прозвучал как-то отстраненно, — могу, ёжик мой колючий, могу.
— Я больше чем уверена, что оснований для этого не было, но мальчику очень хотелось, чтобы его отец оказался подлецом. Это ведь проще, чем признать собственные ошибки. Да?
Рома никак не отреагировал на её слова. Возможно, в этот момент он думал о своем собственном отце.
— Я тебе уже говорила, что жена Влада забрала ребенка и уехала с ним, но уже очень скоро мальчик стал для неё обузой, и она…
— Она отдала его мужу? — перебил её Рома, — как вещь, да?
— Да. Но мальчику это преподнесли так, как будто это была инициатива Влада. Короче, он продолжал любить мать, которая избавилась от него, и ненавидеть отца, который искренне заботился о нём.
— Почему они… нет, он… почему он скрыл от ребенка правду? — спросил Рома, — я не понимаю.
— А ты? Почему ты скрываешь правду о своей бывшей девушке?
Рома ничего не ответил, но это и был ответ: не лезь не в свое дело.
Все правильно, — подумала Даша, — один поцелуй ещё ничего не значит. Он будет держать меня на безопасном расстоянии, а потом просто уйдет.
— Забудь о моей бывшей девушке, — сказал Рома, — просто забудь. Она… не помешает… нам.
— Нам?
— Дальше.
— Я вернулась домой, — продолжила Даша, — поссорилась с мамой уже даже не помню из-за чего, закрылась в ванной, выпила бутылку шампанского и порезала запястье. Но дело было не в ссоре с мамой.
— В нём?
— Скорее, в его сыне. Из-за меня он обвинил отца в связи с несовершеннолетней. Из-за меня они снова…
— Не нужно брать на себя ответственность за чужие поступки, — с неожиданной злобой перебил её Рома, — ты сама сказала, что мальчику было удобно обвинять во всем отца.
Испуганная этой внезапной вспышкой ярости, Даша не решилась с ним спорить.
— Извини, — уже совершенно другим тоном сказал Рома, — извини, ёжик, просто… извини. Я не на тебя злюсь.
Помолчали, размышляя каждый о своём.
— Я думала, что нравлюсь ему, но он не хочет со мной связываться из-за возраста. Или из-за того, что просто не верит в мои чувства к нему. Как мне вообще могла прийти в голову подобная глупость?
— Это не глупость. И ты ему действительно нравилась, но как… запутавшийся в своих обидах ребенок. Тебе было четырнадцать, и ты только что потеряла любимого человека. У тебя были проблемы с мамой, и тебе не хватало поддержки отца. Ничего удивительного.
Даша потянулась за бутылкой, но Рома покачал головой.
— Нет. Хватит. Ты сказала, что порезала запястье из-за сына следователя, почему?
— Они поругались, он ушёл. Мальчик. Я побежала за ним, хватала его за руки, пыталась объяснить, что ничего не было, что его отец тут вообще не причем, что он просто хотел мне помочь… Знаешь, что он сделал?
Рома молчал.
— Он повернулся ко мне, сказал, чтобы я протрезвела, а потом оттолкнул меня от себя. Конечно, я упала. Конечно, он даже не попытался мне помочь. Но его можно понять, да?
— Нет, — со злостью ответил Рома, — понять его нельзя.
— Он красивый, — сказала Даша, — я не помню, как он выглядит, но помню, что он был очень привлекательным.
— И это его оправдывает?
Они ещё немного помолчали.
— После того, как я порезала запястье, мама вообще перестала меня замечать. Она перестала реагировать на всё, что касалось меня. Поведение. Плохие оценки в школе… конфликты. Она закрывала глаза на всё. Сначала меня это обижало, потом стало все равно. Я привыкла к её равнодушию.
— Глупенькая, — сказал Рома, — она же просто боялась спровоцировать тебя. Боялась, что ты снова попытаешься сделать что-нибудь с собой, если она начнет давить на тебя. Это было неправильно, но так было проще.
Даша повернулась к парню, собираясь возразить, и замерла, потрясенная, испуганная и сбитая с толку его взглядом.
Взглядом взрослого мальчика.
Взглядом… старшего брата, который должен отчитать младшую сестру за плохое поведение, но не может сделать этого, потому что любит и понимает: ругать её смысла нет, другой она уже не будет.
— Ладно. Давай теперь правду. Ты пришла к нему домой, чтобы признаться в своих чувствах, — заговорил он, — возможно, ты была не совсем трезвая, так? Не отводи глаза в сторону. Так?
— Так.
— Ты расплакалась, и он отправил тебя в ванную комнату, так?
— Так.
— А потом пришел сын… не отводи глаза в сторону.
— Не… не было никакой куртки и ботинок.
— Не было.
— Я замоталась в полотенце и вышла из ванной комнаты. Сам понимаешь, на что это было похоже.
— Зачем?
— Я не знаю. Хотела отомстить за то, что он меня отверг. Потом пожалела о случившемся, но было поздно. Как ты узнал?
Рома улыбнулся.
— Ты сказала, что пришла к нему вечером. А потом сказала, что его сын увидел твой школьный рюкзак. Ботинки и куртка — это понятно, но школьный рюкзак… — он чуть нахмурился, — не реви. Всё хорошо.
— Ты думаешь, он простил меня? — прошептала она, глотая слезы.
— Конечно, — ответил Рома, — конечно, простил. Уверен в этом. А ты? Ты простила его?
Даша расплакалась.