Братья Кабалкины, построившие в 1911 году в центре Омска роскошный деревянный особняк в стиле модерн, разумеется, не догадывались, что в конце века в нем разместится музей ровесника этого дома – народного художника России пастелиста Алексея Либерова, чьи картины хочется назвать песней о Сибири...
Текст: Елена Мачульская, фото: Александр Бурый
«Лучше всего получается, когда состояние природы и собственное душевное состояние перекликаются и ты говоришь в своих работах так, как тебе хотелось бы, ты поешь собственную песню. Именно в этом я вижу смысл творчества, смысл своего искусства», – говорил Алексей Николаевич.
Алексей Либеров не уставал восторгаться сибирской природой, перенося на полотна дремучие леса и березовые колки, величественные реки и бескрайние просторы. Он восторгался этими пейзажами. И в его работах этот восторг ощущается буквально физически.
Работы Алексея Либерова отличают тонкая гармония и уравновешенность. Искусствоведы порой сравнивают их с русской классической музыкой и говорят, что в каждой из них присутствует цветовая «взаимосвязь всех зон».
«Дело в том, что я не люблю безымянную природу. Мне всегда казалось, что у каждого дерева есть свой характер. Говорят, все деревья одинаковы – неправда, они все различны, каждое по-своему дышит. Если ветер колышет деревья, если плакучая береза качается своими плакучими ветвями – она по-другому совершенно это делает, чем, например, плакучая ива...» – объяснял мастер.
Пастелью Алексей Либеров работал в своей неповторимой манере, накладывая ее слоями, с росчерками, похожими на живописные мазки. И каждой своей картиной доказывал, что пастель есть «вид живописи». «У Алексея Николаевича работы будто маслом написаны. Другие пастелисты так не могут. Он из лишней пастели, которая опадала с листа, катал палочки и делал новую пастель – свою... Он очень много экспериментировал с пастелью, из-за чего с его картинами не любят работать реставраторы», – вспоминает известный омский художник Георгий Кичигин.
Именно пастель позволила художнику создавать особый, «либеровский колорит», построенный на мягких контрастах и неуловимых переходах тона. В его работах преобладают богатые на оттенки золотисто-охристые и жемчужно-серые тона.
ВЫБОР ПУТИ
Алексей Либеров родился в 1911 году в старинном сибирском городе Томске. Его отец, Николай Дмитриевич, был родом из города Галича Костромской губернии, из семьи потомственных священников. Но, окончив Казанскую духовную семинарию, Николай отказался от продолжения семейной династии. Он избрал стезю врача. Для этого ему пришлось уехать в Сибирь, где он поступил в Томский университет, ведь выпускников семинарий в то время принимали не все светские высшие учебные заведения. После университета Николай Дмитриевич занимался научными исследованиями, в качестве медика прошел Русско-японскую войну, работал в клинике при Томском университете. Его супруга, Антонина Ивановна, посвятила себя семье и воспитанию пятерых детей. Алексей был третьим ребенком в семье.
Большая семья Либеровых любила гулять по окрестным лесам, они собирали ягоды и грибы, летом в погожие дни устраивали пикники в самых красивых местах. «У отца была удивительная способность передавать детям свой восторг от красоты природы. Обычно приедут люди на пикник, посидят, поговорят, позагорают, и все... А отец мог взять меня за руку, повести и показать: «Смотри – это все дышит, все растет. Да как растет – ты погляди на эту траву, она же на этом месте совсем другая, чем рядом растет... Или посмотри, говорит, как это дерево подбоченилось – прямо человек», – вспоминал позже художник.
Способности к рисованию у мальчика проявились рано. Родители поощряли его увлечение. Алексей поступил учеником в художественную студию мастера акварели Вадима Мизерова, которого именовали «томским Чистяковым» (П.П. Чистяков – известный русский живописец и педагог, преподаватель Императорской Академии художеств. – Прим. ред.).
В 1926 году семья Либеровых переезжает в Омск: отец семейства стал профессором Омского медицинского института на кафедре пропедевтики внутренних болезней – в 1944 году кафедре было присвоено его имя.
В Омске Алексей Либеров берет уроки у «самого революционного» и «самого левого художника азиатской России», организатора группы «Червонная тройка» и общества «Новая Сибирь» Виктора Уфимцева. И рисует афиши в студии «Союз-кино». Кинематограф настолько захватил молодого художника, что в 1931 году он подал документы во ВГИК на операторский факультет: «Время учебы в институте кино было очень интересным. Я увлекался революционным искусством, любил Маяковского, встречался с Мейерхольдом...»
Но тяга к живописи все же оказалась сильнее. Кинематографистом Алексей Либеров не стал. Через два года он поступил в Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры Академии художеств СССР. Позже Алексей Николаевич говорил, что «ему везло на учителей»: сначала его наставником в институте был Алексей Еремеевич Карев – художник, немало сделавший для формирования ленинградской пейзажной школы. Затем его сменил Александр Иванович Савинов – живописец, прозванный «умиротворенным Врубелем».
«В академии в Ленинграде я всегда скучал по Сибирскому краю. Мне учителя говорили: что ж ты пишешь, в твоих пейзажах нет пленэрности... Ну вот посмотри: дом стоит, посмотри, какая голубая дымка там есть, а у тебя ее почему-то нет... А я отвечал, что у нас в Сибири никакой дымки нет, воздух прозрачный», – вспоминал Алексей Николаевич.
Для дипломной работы Либеров, конечно, выбрал пейзаж: «Никто из профессоров не одобрял мой выбор. По их мнению, из академии надо было выходить с тематической картиной. Только она могла бы заявить о художнике и обеспечить будущее в русле официального, регламентируемого государством искусства… Успеха дипломной картиной «Родина» я не имел...» Тем не менее его пригласили преподавать живопись в детской художественной школе при Институте имени Репина Академии художеств СССР.
ХУДОЖНИК НА ВОЙНЕ
В 1939 году Алексей Либеров был призван в Красную армию рядовым 120-го полка 69-й стрелковой дивизии. Его направили на Советско-финскую войну (1939–1940), но к тому времени, когда художник прибыл на линию Маннергейма, основные боевые действия там закончились. Тогда новобранцев отправили на Дальний Восток, где после конфликта на озере Хасан сложилась напряженная ситуация. Пока войсковые подразделения ехали через всю страну, положение успело стабилизироваться, потому два года службы под Благовещенском выдались для Алексея спокойными. Рядовой Либеров даже успевал в свободное время заниматься живописью и разводить гигантские японские пионы.
Когда грянула Великая Отечественная, дивизия, в которой служил художник, была переброшена на запад. Боевое крещение Алексей Либеров получил в районе города Белый на Смоленщине: «Помню, как начался для нас фронт. Наши машины выехали из-за леса, а навстречу немцы! Мы не знали, где они, а немцы не знали, где мы. И оказались буквально в двадцати метрах друг от друга. И такая началась свалка, такой кошмар! И немцы были ошарашены, стали убегать, но потом опомнились, и нам пришлось очень тяжело». 107-я мотострелковая дивизия, отбивая контратаки противника, сумела сковать немецкие элитные моторизованные части. В октябре 1941-го дивизии пришлось прорываться из окружения: «…Отступая, шли через непроходимые и дремучие леса, как в Сибири. У нас в семье про такие леса говорили «шишковские». На войне особенно остро ощущаешь красоту природы, и это восприятие идет через контрасты… Только что прошли лесными тропами среди могучих, казалось, вековых деревьев, среди высоких пахучих трав, ярких цветов, и вдруг на десятки километров – израненный лес, наполовину срубленный. Это трудно даже представить. Бомбы срезали верхушки деревьев, и высотой четыре-пять метров, как телеграфные столбы, стояли пни...» Осенью 1941 года за массовый героизм 107-й стрелковой дивизии было присвоено почетное звание «гвардейская».
Даже на фронте Либеров не расставался с карандашом и блокнотом: «При мне всегда был плоский ящик, к которому я приспособил оружейный ремень, в нем были наброски по горячим следам войны… Ратные эпизоды, мужество однополчан, лица живых и павших воинов, развороченные разрывами окопы... Использовал для зарисовки каждую свободную минуту».
О войне Алексей Николаевич вспоминал неохотно. Но фронтовые рисунки очень ценил: «Фронтовой альбом – это записная книжка писателя, где каждый штрих, взятый с натуры, в рисунках, портретах сохранил для меня яркие впечатления, полученные на дорогах войны. Эти рисунки интересны именно как мысли о событиях, когда фронтовой эскиз становится для меня пространством и временем, а для потомков, надеюсь, это будет документом». Многие из этих набросков потом легли в основу картин «Танковый десант», «Взяли языка», «По следам немецких оккупантов», «Гвардейское знамя», «Это было под Копылово»...
Художник очень сожалел об альбоме, который однажды пришлось бросить:
«Был у меня альбом, я с ним не расставался, он постоянно болтался у меня за спиной. Однажды пришлось ползти, был прицельный огонь, и командир приказал бросить «шарманку». Пришлось отцепить альбом. Часто я его потом вспоминал». Впрочем, некоторые потерянные рисунки Алексей Николаевич сумел восстановить по памяти.
ЛИРИК, ПЕДАГОГ, ФОТОГРАФ И ОХОТНИК
Война для Алексея Либерова закончилась в 1942 году, когда он получил тяжелое ранение под Ржевом. После лечения художник вернулся в Омск. В 1943 году он был принят в Союз художников СССР. А еще через год Либеров устроил свою первую выставку фронтовых рисунков и ездил с ней по госпиталям.
Первые послевоенные годы Алексей Николаевич писал пейзажи, создавал портреты своих современников, трудился над многофигурными батальными полотнами. Но вскоре он ощутил необходимость перейти от «рассказа к образу». К тому же в это время случилось событие, определившее его дальнейший творческий путь: «Начинал я писать масляными красками. Этому учили меня в академии. Но однажды, это было еще в конце 1940-х годов, я получил в подарок от матери заветную коробку французской пастели и стал пробовать».
В романтических, историко-эпических, повествовательно-сдержанных пейзажах художник всегда помнил о главном – человеку необходима красота. И неважно, что изображено на полотне – старый Тобольск, березовое кружево или нефтяные вышки. Его частые путешествия по Сибири чередовались с зарубежными поездками, после которых появлялись серии работ (например, «По Венгрии», «Испания»), рассказывающие о характере каждой страны и ее природе. Но самой красивой он по-прежнему считал Сибирь.
Сразу после возвращения с фронта Алексей Николаевич собрал ребят, живших в одном с ним доме, и устроил любительскую изостудию. Затем преподавал рисование в Омской городской студии. Именно там он познакомился со своей будущей супругой, Александрой Долгих. «Он меня первый раз увидел, когда к нему в студию меня за ручку привели учительница моя – я десятый класс оканчивала – и мать моей подруги. Как воспринял мои работы Алексей Николаевич, я не знаю. Наверное, не с восторгом, потому что он в них все время что-то поправлял – это мне не нравилось! Но мне он нравился как художник – когда он рисовал. Потом я уехала в Ленинград, поступила в университет... В 1949 году мы встретились снова. Я работала в музее, водила экскурсии. И тогда, как рассказывал потом Алексей Николаевич, он увидел меня по-новому. И решил, что это – его судьба», – вспоминала Александра Ивановна.
Именно Алексею Либерову Омск обязан тем, что в 1960 году в педагогическом институте появился художественно-графический факультет. Либеров воспитал целую плеяду очень разных и интересных художников.
Алексей Николаевич говорил: «Мое любимое дело – искусство, и все мои стремления в нем!» Да, кинооператором он не стал, но любовь к фотографии сохранил на всю жизнь. Он держал борзых и увлекался охотой. А еще любил собирать грибы. И даже в почтенном возрасте подолгу катался на коньках на катке.
ДОМ МЕЧТЫ, СТАВШИЙ МУЗЕЕМ
Имя Алексея Либерова вошло в историю еще при жизни художника. В 1994 году в Омске был создан Государственный областной художественный музей «Либеров-центр». Здание для него Алексей Николаевич, выросший в городе, знаменитом деревянным зодчеством, выбирал сам.
В архитектуре этого особняка соединились элементы европейского средневекового и древнерусского деревянного зодчества. Двухэтажный дом, асимметричной формы, с окнами разного размера, был спроектирован «изнутри наружу», исходя из характерного для эпохи модерна принципа удобства внутренних помещений.
Изначально он принадлежал большой семье Кабалкиных. Александр, выпускник юрфака Казанского университета, был присяжным поверенным. Абрам – адвокатом и гласным городской думы. Иосиф работал главным инженером пороховых складов. Их сестра Сара была дантистом, а двоюродный брат Николай – врачом. Через парадную дверь жильцы и гости попадали в переднюю. Из нее можно было пройти в гостиную и кабинеты, где Александр, Николай и Сара вели частную практику. Гостиная соединялась со столовой, имевшей выход на террасу с видом на реку Омь. На второй этаж вела широкая лестница из серого мрамора, символизирующая бесконечное течение воды как вечное движение жизни. Наверху располагались спальни хозяев и детская, пространство которой увеличивает эркер.
По меркам того времени особняк был оснащен по последнему слову техники: в нем были водопровод, канализация и даже телефон. В каждой комнате стояли чугунные батареи с рельефным растительным узором. Усадьбу окружала кованая ограда, к воротам вела аллея, обсаженная яблонями.
Не дом, а мечта! Но прожить в нем Кабалкиным удалось недолго: в 1919 году, после падения Белой столицы, хозяева покинули свой роскошный особняк. Александр Кабалкин с семьей эмигрировал в Харбин, где скончался в 1952 году. Иосиф тоже покинул родной город, но в дороге заболел тифом и умер. Как в первые годы советской власти уцелело семейство бывшего гласного поверенного городской думы, неизвестно. Но по документам с 1919 по 1922 год Абрам Кабалкин числился сотрудником отдела юстиции Губревкома. Он стал рядовым советским гражданином – как и его сестра Сара и двоюродный брат.
С февраля 1920-го до лета 1921 года в роскошном доме располагался полномочный представитель ВЧК по Сибири Иван Павлуновский.
А потом живописный особняк почти на полвека стал «Вместилищем муз».
В 1931 году в Омск приехал новый художественный руководитель театра драмы Владимир Торский. А с ним – множество актеров, для размещения которых отвели несколько домов, в том числе и особняк по улице Думской. «…На улице 10-летия Октября, на задах краснокирпичного старосибирского здания, приютившего публичную библиотеку, чернело двухэтажное строение – это было священное для омских театралов место, ибо здесь, в плотно заселенном общежитии, жили ведущие актеры Омской драмы, которых публика нередко провожала домой после спектаклей», – вспоминал театральный критик Виктор Калиш.
Особняк превратился в коммуналку: отгородили комнаты-клетушки – по одной на семью. Парадный вход закрыли. Исчезли многие элементы интерьера. Но дом заполняла теплая творческая атмосфера.
Постепенно все жители актерского общежития получили отдельные квартиры, и в 1980-е годы здание передали профсоюзам для размещения Дома народного творчества. А потом особняк стал музеем, где после капитального ремонта началась совсем иная жизнь...
Музей начинался не с фондов, а с имени. Целью его создания было не только формирование художественной коллекции, но и организация при музее студии для одаренных детей. И сейчас здесь талантливых ребят обучают изобразительному и театральному искусству, игре на музыкальных инструментах, проводят музейные праздники, ездят на летние пленэры в разные города. И каждый год проходит Международный детско-юношеский фестиваль искусств «Либеровская весна».
Постоянная экспозиция музея посвящена жизни и творчеству Алексея Либерова. Здесь представлена его биография в фотографиях. А также произведения разных лет. Самое раннее из них, «Портрет матери», датировано 1944 годом, самое позднее, «Дождь в парке», – 1996-м. Всего за семьдесят лет художник создал более 3 тысяч работ.
Художественный раздел дополняют редкие фотографии, сделанные Алексеем Николаевичем, и коллекция его раритетных фотоаппаратов.
В залах музея регулярно проходят выставки художников Омска и Сибирского региона, отличающиеся особой камерностью. А в год столетия со дня рождения народного художника России Алексея Либерова здесь открылась I Всероссийская художественная выставка «Пастель России». И ныне Омск заслуженно именуют «столицей пастели».
ЗАГАДКИ СТАРИННОГО ОСОБНЯКА
Как и подобает старому дому, особняк, ставший музеем, хранит много загадок. Здесь даже клады находили: во время одного из ремонтов обнаружили столовое серебро и завернутую в тряпку банку с золотыми часами и украшениями.
А в 2021 году в музее открылась выставка «Чердачные находки». Ведь на чердаке обнаружилось множество раритетов. Например, печатная машинка «Башкирия-7», выпущенная на уфимском заводе. Под самой крышей она пролежала не один десяток лет, но после небольшого ремонта на ней вполне можно будет печатать.
«Еще мы нашли архив артиста омской драмы Николая Ильича Слесарева – документы 1950-х годов, текст роли с карандашными пометками. Помните в фильме «Место встречи изменить нельзя» соседа убитой Липатникова, который не увлекался футболом? Так вот его играл Николай Ильич. Он много характерных ролей сыграл, но в основном на театральной сцене», – поясняет главный идеолог чердачных «раскопок», хранитель музея Сергей Руденко.
«У нас батарея замечательная. Вам не показывали? Пойдем, – приглашает методист научно-просветительского отдела музея Мадина Насковец. – Она рабочая, мы ею гордимся, всем показываем. Каким образом она уцелела во время ремонта – неизвестно». Изящная узорная секция – единственный фрагмент, сохранившийся от батарей, которые были изначально установлены в особняке. Все остальные были утрачены во время капитального ремонта.
Но кто же все-таки построил этот особняк? Сейчас музейщики склоняются к мнению, что автором проекта был известный красноярский архитектор Леонид Чернышев. Выпускник архитектурного отделения Московского училища живописи, ваяния и зодчества и Художественного училища при Петербургской академии художеств, Чернышев был главным архитектором проходившей в Омске в 1911 году грандиозной Западно-Сибирской выставки.
Правда, эскиза особняка Кабалкиных в фондах красноярского музея, куда после смерти архитектора передали все его имущество, нет. Впрочем, тому есть логичное объяснение. Наследие Чернышева поступило в музей сразу после его смерти в 1932 году. В то время на модерн смотрели скептически, потому многое было утеряно, возможно, и эскиз этого удивительного дома...
А творчество Алексея Либерова теперь изучают и в школе: на странице учебника «Изобразительное искусство» среди полотен Левитана и Саврасова помещена репродукция картины Либерова «Васюганские просторы».