Недавно в сети стал доступен фильм Чупова и Меркуловой “Капитан Волконогов бежал”, расхваленный до этого всеми либеральными критиками и журналистами и не показанный на большом экране. Хотя все фестивальные фильмы уже давно выпускают на платформах, где их найдет глубокий зритель и поклонник авторского авангардного и не массового кино. Фильм является действительно очень интересным высказыванием как смысловой, так и с визуальной точки зрения.
Представьте себе микс из черно-белых фильмов Германа и фильмов Балабанова конца 1990-х, в желтой выцветшем и обшарпанном Петербурге в стиле дизельпанка. Только действие происходит в печально известном, но в сюрреалистичном 1937 году, напоминающем антиутопию братьев Стругацких. Летают красные дирижабли, люди живут в больших коммунальных квартирах, ездят желтые трамваи, ходят люди, похожие на морлоков, грязные и неумытые, вечно что-то копают и несут и все время стучат друг на друга. В городе проводят чистки среди сотрудников неких правоохранительных органов, бритоголовые сотрудники которого ходят в униформе братков и бандитов 1990-х годов, в кожаных куртках поверх спортивных красных костюмов. Основная их задача — это профилактика еще несовершенных преступлений, основанных на показаниях, выбитых посредством пыток. Поэтому сотрудники держат себя в прекрасной физической форме. Один из них, избегая чистки, сбегает, оставив лучшего друга системе, пытаясь искупить грехи прощением родственников невинно осужденных. И на погоне за беглецом и основан фильм.
Все грязно и утрированно беспросветно, явный уклон в стилистику Алексея Германа, но снято ярко и сочно. Дружба Волконогова с другом отсылает на фильм “Мой друг Иван Лапшин” и всю мифологию кровавого сталинского режима и аллюзия, явно, на день сегодняшний. Фильм призывает к покаянию, как власти, так и людей, без участия которых не возможен никакой террор. Типичная и традиционная позиция русской интеллигенции, виноват во всем неправильный народ, терпящих неправильную власть, которые молчат, не хотят подставляться, громко и ярко высказываться, терпят и не сопротивляются или спиваются и не уезжают из страны. А интеллигенция, хорошо чувствовшая себя при всех режимах, даже когда фильмы попадали на полку или закрывались спектакли, не так часто, пока их не коснется всегда помалкивали или играли в подтекст. Но потом все гордо сбегали заграницу от цензуры и страшной советской и российской власти, оставляя зрителя или читателя одного, и еще уча оттуда как нам надо жить и что делать и какие мы плохие. "Как далеки они от народа", как и всегда русская интеллигенция, видят только плохое, живя так, как мы, простые и не очень сложные, не будем жить никогда. И каяться надо именно нам в преступлениях власти и расплачиваемся за свою покорность. Такие фильмы очень нравятся западному зрителю и фестивальным жюри, как и фильмы “Восток-Запад” старшего Бодрова или фильмы Кончаловского с неизменным набором Сталин, ГУЛАГ, коммуналки, НКВД, репрессии.
Диссиденты и подпольщики, издававшиеся в толстых журналах и тиражируемые на пленках барды и рокеры, под контролем КГБ, но не явном, борцы с режимом, которые только в рамках своих городов и знали жизнь и от ведущих западных радиостанций, в вечных попойках и квартирниках, закрытых показах и самиздате. Но работавшие на власть на идеологическом фронте в молодежных редакциях и иновещании, как “взглядовцы” или отделе пропаганды как Познер. Проболтав и осмеяв страну и жизнь простых советских людей, которые жили по-разному, не только как в чернушных фильмах “перестройки”, они стали получать огромные деньги и заказы, оставив обманутых людей в недоумении и предоставленных на откуп грязным политикам и рекламе иностранных товаров, эрзаца “потребительского счастья”, для тех, кто не спился и не сошел с ума. В которых как в оголенный нерв попал справедливый герой фильма “Брат” Данила Багров, искалеченный морально за время “службы в штабе”, хотя, возможно, Балабанов имел в виду другое, но народу понравился простой парень, защищавший по мере сил униженных и оскорбленных в желтых домах колодцах и проходных питерских дворах. По которым и бегал Волконогов, то ли палач, то ли судья, то ли Иуда. То ли в Ленинграде 1930-х годов, то ли в Петербурге 1990-х.