Документальный роман.
(книга "Зацветает миндаль")
Совсем немного о хоккее, геммологии и озорстве.
Ну вот мы и вошли в наш двор с его северной стороны, оставив многострадальную трансформаторную будку немного позади. Прямо напротив неё, слегка скособочившись, стоит деревянная П-образная стойка с двумя перекладинами, очень напоминающая футбольные ворота. Это наша дворовая «выбивалка» для ковров, окрашенная в небесно-голубой цвет. А скособочилась она не от непоседливой ребятни, а из-за настоящего бульдозера, который в конце зимы каждый год сюда сгребал огромные сугробы, очищая территорию гаражного кооператива, внезапно выросшего всего за пару лет всего в пятидесяти метрах от дома – прямо за территорией двора, границы которого были обозначены хиленьким рядком невысоких, но картинного вида березок, выкопанных в соседнем лесу и пересаженных заботливыми жителями дома. Сейчас эти березки разрослись и сейчас эта граница преобразилась в густую естественную преграду. За всю зиму территория большинства гаражей не расчищалась его хозяевами и наступал тот самый критический момент, когда остальные гаражники, доведенные до отчаяния тем, что с соседних неубранных территорий во время сильных ветров, а зимой в Мурманске они носили перманентный характер, наносился снег, что эффективный труд по очистке ворот превращался в сизифов.
Поэтому гаражники и нанимали на час огромный бульдозер с широким отвалом. И тот, ничуть не напрягаясь, на радость всем, гонял вдоль рядов гаражей, толкая перед собой огромные горы снега. И единственным местом, куда эти снежные кучи можно было свалить – это необжитая и дикая территория двора как раз между трансформаторной будкой и «выбивалкой». Снега было столько, что грейдер всё сгребал и сгребал его туда и вскоре высота этого «бульдозеро-творного» сугроба достигала высоты второго этажа – как раз вровень с крышей трансформаторной будки, а то и выше. Вот часть этого сугроба, конечно же, наваливалась на многострадальную «выбивалку», которая вопреки всему, стойко и мужественно переносила все тяготы и лишения мурманской зимы. Но именно с этого момента у детворы появлялся новый объект – «гора». Спустя всего пару дней снег уплотнялся и буквально каменел. И теперь можно было с удовольствием играть в весьма популярную, мужественную и познавательную с точки зрения альпинистской эквилибристики игру «в царя горы».
О! Сколькими разбитыми носами, ушибами и вывихами с растяжениями было обязана сия гора и игра, когда каждому претенденту хотелось хоть на пару секунд стать царем не только горы, но и двора. Девочкам тоже хотелось стать царевнами и императрицами, и поэтому они не менее мужественно и самоотверженно, наравне с мальчишками, бросались на покорение вершины. Но в отличие от тщеславных и честолюбивых мальчишек, стремящихся к индивидуальному покорению горы, хитроумные девочки кооперировались и, достигнув заветной вершины, теперь всей гурьбой отбивались от мальчишек, наседавших снизу словно муравьи. Визг, смех и радостные крики стояли в те дни над двором, внося акустическое разнообразие в спокойную атмосферу двора. Оторванные пуговицы, потерянные галоши и рукавички, оброненные шапки казалось, никак не могли остановить хоть на минуту эту средневековую осаду. И только окрики родителей, призывающих непоседливых сопливых воителей и валькирий с косичками возвращаться домой с прогулки, могли прекратить эти «всамделишные» баталии. Но мы немного отвлеклись.
Со стороны дороги нумерация подъездов начинается с «хвоста», ну то есть с четвертого. В виду естественной искривлённости Земного шара крыльцо каждого подъезда разительно отличалось от его собрата. Самые высокие – с двумя ступеньками - были у четвертого и первого подъездов. Тут уж вся детвора безапелляционно верила в то, что Земля действительно круглая, потому что крыльцо третьего подъезда хотя имела и одну, но высокую ступеньку, что доставляло немало неудобств доморощенным хоккеистам, которые в ворота выбирали себе как раз двери подъезда.
Зато крыльцо второго подъезда было невысоким – не более десятка сантиметров, и поэтому являло собой настоящий Дворец спорта для местных Харламовых с Балдерисами. Хоккейной площадки у нас не было, а в хоккей так интенсивно и страстно желалось играть абсолютно всем. К тому же наши подъезды так напоминали собой гигантские хоккейные ворота с железобетонными штангами, что практически весь двор по вечерам выстраивался перед самым удобным именно вторым подъездом с низеньким крыльцом и от души и до самозабвения лупил по импровизированным воротам, создавая жителям того самого подъезда жуткий дискомфорт. Представляете, как себя должен чувствовать утомленный житель первого этажа, когда почти ежесекундно в деревянную дверь влетала очередная резиновая шайба. И только сейчас понимаешь, как же мы досаждали своей хоккейной стрельбой квартирантам подъезда. А как себя чувствовал выходивший на улицу иной житель, подспудно осознавая, что очередное открывание двери подъезда может ему стоить если не жизни, то здоровья точно – с легкими увечьями или тяжелым нервным потрясением. Правда, справедливости ради, следует отметить, что за всю историю нашего дворового хоккея мы ни одного жителя дома так и не подстрелили. Ну и кто после этого возьмётся утверждать, что Боженьки на свете не существует?
А в то время мы очень обижались на заслуженного старшего мичмана по фамилии Евтушенко. Звали его Анатолий Денисович и был он главным бухгалтером части или, оперируя сугубо военными терминами – помощником начальника финансовой части. По вечерам, утомившийся от общения со счётами и учётными книгами, он всё же находил в себе остатки сил и степенно презрев опасность молча и сурово выходил из подъезда в домашних тапочках, в майке и трико прямо на морозный пятачок перед воротами. Своим появлением, телосложением и монолитностью, словно скала, он приводил в неописуемый трепет всю хоккейную братию. И, воспользовавшись нашим мимолётным замешательством забирал шайбу и, широко размахнувшись, молча и с нескрываемым достоинством отправлял её в дальний межгалактический полёт в темноту полярной ночи. Потом – уже летом – в самых дальних закоулках двора мы собирали урожай из своих временно утраченных резиновых дисков и… приходила очередная зима, и мы опять расстреливали дверь, и снова Анатолий Денисович занимался молчаливым и степенным дискобольством, отправляя очередной килограмм хоккейных снарядов в небытие. Прошли года. И однажды Вашего покорного слугу настигла расплата с тем изысканным изощрением, с которым мы сами мучили нашего доброго дядю Толю. Я уже служил лейтенантом в той самой части и вот однажды пришёл за своей первой офицерской зарплатой. В финансовой части меня встретил широко улыбающийся старший бухгалтер части старший мичман Евтушенко:
- А-а-а! Это ты, Алексей?!
- Да!
- Молодец! А вот зарплату ты у меня получишь в последнюю очередь.
- Это почему же?
- А помнишь свои шайбы по подъезду? Пришёл час зарплатной расплаты…
Я тогда совсем не обиделся на него. Дядечка Толя Евтушенко не был злопамятным, просто он обладал хорошей памятью, и поэтому я в назидание за всё ранее содеянное, только один раз получил жалованье самым последним в части, как беззлобное напоминание и лёгкий укор о моём безответственном и непоседливом детстве. Но после того, как я ему искренне побожился, что больше никогда не буду стрелять шайбой по дверям подъезда, свою зарплату я уже получал на общих основаниях. Ещё немного расскажу про Анатолия Денисовича, ибо это был уникальный человек, обязательно заслуживающий доброй памяти. В воинской части про него ходили слухи, что службу матросом на действующем военно-морском флоте он начал ещё при здравствующем отце всех народов, товарище Сталине. Потом, уже с присвоением мичманского звания, он продолжил службу уже по финансовой части. Другим уникальным его свойством было, что он до самых последних дней службы финансистом абсолютно отказывался доверять каким-то там плоским калькуляторам, железным счётным машинкам и тем более - этим дурацким компьютерам. Однажды я сам невольно оказался свидетелем того, как он, зависнув над одной денежной ведомостью, медленно и тщательно нажимал на огромные кнопки плоского калькулятора. Хмурился, сердился на непонятную железяку и вдруг выпалил претензию прямо в лицо вошедшему начальнику финчасти:
- Ну как на такой ерунде можно работать? Тупость и бестолковщина!
С этими словами он достаёт со шкафа свои счёты, со вкусно блестящими костяшками, за несколько десятилетий отполированные заботливыми пальцами, и с ловкостью фокусника-иллюзиониста начинает ими быстро щёлкать туда и обратно так, что аж в глазах зарябило!
- Во! Как! – радостно подытожил он, - всего пара минут! И без ошибок! А то с этим вашим куркулятором полчаса потерял и все нервы испортил. Ваши ЭВМы мне ник чему. Машина должна не думать, а ездить!
Профессионал своего дела. А ещё все служащие части удивлялись (это уже было в лихие девяностые), когда дядя Анатолий Денисович ездил в банк за зарплатой без охраны на чьей-то частной машине или на командирском УАЗике и привозил пачки денег… аккуратно уложенные в обыкновенную овощную авоську. Так что Семён Семёныч Горбунков со своим пекалем «на всякий пожарный» в авоське просто отдыхает…
Но я немного отвлёкся. Я постараюсь не сильно утомлять читателя геодезическими подробностями двора и остановлюсь лишь на самых значимых его объектах. Хотя… даже маленькая ямочка среди валунов для нас в то время являла собой весьма важный объект, словно свежий кратер на поверхности Луны или Марса.
По детским меркам двор и в самом деле был огромен: 40 на 60 метров. И на нём с удивительным остроумием и вопреки всем канонам пресловутого Фэн-шуя умудрились гармонично сожительствовать песочница со множеством вкопанных в песок скамейками, большой качелью с тремя досками, высокой деревянной горкой и несколькими клумбами. Наш двор сам по себе был разделен на две неравные части. В прилегающей к дому, сплошь покрытой песком части располагались как раз все вышеперечисленные элементы детской площадки, которая занимала лишь треть пространства. Зато две трети двора считались дикой тундрой, на которой кустились множественные пучки колючей травы и дремало несколько эффектных валунов, вносивших особенный первозданный шарм нашему двору. Очень даже нездоровый интерес у всей детворы вызывал особый дуэт из двух валунов, располагавшийся по центру двора. Один был похож на уснувшего серого слонёнка. Такой весь округлый, гладкий и по виду был ещё таким мягким и нежным с задумчивой дырочкой шурфа сверху. А по соседству с ним, заплывшим от своей лени этаким коричневым бегемотом возвышался большой коричневый валун, испещрённый многочисленными продольными шрамами, и поэтому издалека напоминавший заснувшего исполинского шарпея с трогательными складками по всему телу.
Да! Нелёгкая судьба у этого валуна. Однажды в доме, что стоял по соседству с домом офицеров решили поменять металлическую крышу, для чего кроме всего прочего сгрузили огромные связки специальных металлических ограничителей, сваренных в виде буквы «Т» и очень сильно напоминавших собой маленькие апельштоки. Ой, зря сделали строители, что так легкомысленно оставили эти железяки возле того дома всего на пару выходных дней. Непоседливая ребятня тут же сообразила, как найти им иррациональное применение. И около полусотни импровизированных апельштоков тут же перекочевало в наш двор. Вы не поверите! Да я и сам в это сейчас слабо верю, но всё же. По двору вдруг пронёсся неведомо кем запущенный слух, что в недрах того самого валуна-«шарпея» скрываются несметные сокровища. И вот каждым вечером детвора, вместо того, чтобы бесшабашно носиться по двору и проказничать, с маниакальным усердием гномов-каменотёсов, окружив несчастный коричневый валун, долбила и долбила по нему, стараясь добраться до самых до заветных его недр. Вы представляете ощущения жильцов дома, когда каждый вечер со двора доносилась монотонная дробь юных дятлов, которые словно мухи облепили несчастный валун? Я – с трудом! Поубивал бы всех! Но взрослые нашего двора были умными и терпеливыми, и спустя всего месяц интерес детворы к камню заметно охладел, и вскоре оставила многострадальный камень в покое со множеством глубоких и неизгладимых временем шрамов. Кто знает? Может те сокровища до сих пор томятся в чреве нашего «шарпея».
Немного левее от этого камня имеется небольшая впадина, на дне которой притаился ещё один валун. Такой пегий, но острый и высокий, стоящий вертикально, словно истукан с острова Пасхи. Во время сильных вьюг перед этим камнем вырастал особо плотный и высокий сугроб, в котором было очень здорово выкапывать норы и устраивать штабные блиндажи. А летом девочки там любили играть в дочки-матери, ибо расположенные поблизости кустарники и пара невысоких, но стройных березок в совокупности с приветливыми зарослями молодого ивнячка создавали особый интимный уголок, напоминавший уютную комнатку. Для мальчиков эта территория была заповедной и без специального приглашения девочек они остерегались там появляться. Правда это договор денонсировался в случае внезапной игры мальчишек в войнушку, а играли в неё пацаны чуть ли не каждый день. Кстати, если от этого валуна сбежать вниз по короткому и широкому склону, то можно наткнуться на оставленную строителями огромную ржавую лебёдку со множеством шестеренок.
Несмотря на её ржавую запущенность, лебёдка исправно функционировала практически ежедневно и весьма успешно, ибо каждый несовершеннолетний обитатель двора считал своим долгом на счастье покрутить тяжелую ручку. А однажды наш двор захлестнула очередная волна творчества, и вот к лебедке потянулась детвора с проволокой и арматурой различного диаметра, с электродами для сварки, с пустыми консервными банками всех видов и фасонов, пустыми баллончиками от «Дихлофосов» и от освежителей воздуха, и даже простыми обрезками листового железа… Зачем? Да всё очень просто. Берешь проволоку и засовываешь её между огромными шестерёнками размерами почти в половину детского роста и вращаешь ручку. И вот из-под шестерни вдруг выползает причудливо изогнутая красивая и эстетически выверенная загнутая в полукружье будущее ожерелье. Сообразительные девочки сразу же поняли, что лебёдка представляет собой безотказный станок по производству изысканной девичьей бижутерии. И вот наш двор в один миг вдруг украсился множеством королев, цариц, и барышень, которые на своих чудных головках носили разномастные ореолы, короны и кокошники. Ну а мальчишки тут же стали гнуть и штамповать из найденного железа всякие поделки. Правда кроме стиральных досок у них так ничего путного и не вышло. И скоро весь двор был сплошь и рядом усыпан фигурным и ребристым металлоломом. Но пришла пора строить каменные гаражи на дальней поляне (про неё я вам ещё обязательно расскажу) и нашу волшебную лебёдку какие-то дядьки цинично свезли на грузовике со двора ко всеобщей радости дворничихи и взрослому населению дома.
Кстати о дворничихе. Я не помню, как её звали. Было ей уже немало лет и жила она в сером кирпичном доме внизу улицы Шевченко – как раз в том самом доме, где располагалось кафе «Дорожное». Она очень любила наш двор, и поэтому наш двор очень долгое время был аккуратным и ухоженным. И именно поэтому во дворе все бордюры и даже торцы крылечек всегда были побелены. Побеленными были также все кирпичики, вкопанные по диагонали по периметру двух треугольных клумб. Эти клумбы тоже со вкусом оформила наша дворничиха. Во дворе – как раз на его песчаной части - глупыми голыми коленками желтели два небольших валунчика с динамитными шурфами посредине. Выкопать их строителям не хватило ни времени, ни желания, ни технических ресурсов. Они так и остались портить эстетизм нашего двора этакими неприкаянными исполинскими бородавками. Но до тех пор, пока дворничиха не принесла к ним обыкновенный дерн, и не обнесла их кирпичами, похожими на зубы дракона. И теперь эти оба уродца приобрели весьма эстетический вид, будучи побелёнными заботливой хозяйкой. Потом она ещё достала откуда-то две больших широких покрышки от колесного трактора, покрасила их, и устроила в них цветочные клумбы из бархоток и календулы. Это новшество так понравилось ребятне, что вскоре прямо на клумбах все начли играть в незатейливую игру «Птички на дереве». Правда все цветки сорванцы успешно затоптали, но зато покрышки и в самом деле приобрели вид обжитых и засиженных птичьих гнёзд. Даже запомнился один вечер, когда весь двор неистово играл в этих птичек, а Серёга Кулаев сидел гордым кукушонком в покрышке и на весь двор громко распевал песни «Вот новый поворот», «Крутится волчок»… а все вокруг бегали и перепархивали с клумбы на клумбу и всем по-птичьи было так безмятежно, весело и очень счастливо.
А ещё у нас во дворе были три качельки, но не простые, а гипердинамические. Всю детвору не оставляло в покое тревожное ощущение, что если эти качели и были спроектированы простыми архитекторами, то построили их специалисты, напрямую связанные с отечественной космонавтикой и ядерными технологиями. На них было не так уж и просто качаться. С виду ничего особенного. Ну подумаешь, большая П-образная вкопанная труба длинной в пять метров и высотой от земли в полметра, через которую перекинуты три широкие и толстые, качественно отшлифованные и покрашенные в тёмно-зелёный цвет доски – сами качели с размахом по два метра в каждую сторону. Поэтому высота верхней точки этой качели достигала почти полутора метров. Для малышни - это запредельно стратосферная высота. Но не для нашей опытной детворы. Правда, редко кто осмеливался составить дуэт своему другу на таких экстремальных качелях, тем более, что самым цинусом считалось со всего маху бухнуться своей стороной как можно сильнее о землю, чтобы оппонент кубарем слетел с высоты. Так что опытные обитатели нашего двора, если и соглашались покачаться, то вполне миролюбивое занятие вдруг превращалось в самое настоящее ковбойское родео. А что же делать, если ну никто не соглашается на такой экстрим, а покачаться ох как хочется? Правильно. Надо сначала позаниматься прикладной тяжелой атлетикой. Камней и булыжников в нашем дворе ещё со времён закладки дома было так же много, как у дурака - фантиков. И поэтому на один конец качели наваливались булдыганы, словно гири - на весы. А уж затем наш пытливый любитель катания осторожно переползал на возвышающееся над песчаной площадкой своё посадочное место. И катание начиналось… Правда, длилось оно совсем недолго – как раз до первого опускания на грешную землю, это ещё при условии, что вес камней немного легче самого седока. А то бывало подчас, что естествоиспытатель так переусердствует с камнями, что потом приходится беременной гусеницей пятиться назад и снимать лишний вес. И вот как только наш непоседа достигал земли, то весь разномастный противовес тут же с грохотом катился задорным камнепадом прямо на любителя острых маятниковых ощущений. Ну, тут уж подключался врождённый инстинкт самосохранения и отменная реакция юного и такого отчаянного организма. Тот вскакивал с места и отбегал подальше от греха. Часть камней, свалившись с доски по диагонали, почему-то со снайперской точностью падала именно на железную перекладину, оповещая набатом об очередной неудаче, оставшаяся же часть булыжников, замешкавшихся на самом конце доски, лишившись живого противовеса, тут же с космической скоростью устремлялась вниз, где с грохотом главного орудия революционной «Авроры» бабахала на весь двор, вызывая позвякивание оконных стёкол дома и нервное вздрагивание его обитателей. В такие моменты было и страшно, и весело и тревожно одновременно.
А ещё, как было забавно положить на опущенную сторону доски какой-нибудь не тяжёлый булыжник, поставить рядом с ним ржавую консервную банку с налитой в неё до краёв мутной водицей из лужи и все это присыпать пыльным песком. Да побольше. А потом! Отойдя немного назад, разогнаться, взбежать по наклонной доске до середины и изо всех сил оттолкнувшись в небо, прыгнуть на вздёрнутый край качели. Вот тут она уже превращалась в самую настоящую древнегреческую катапульту. Вверх взметывались клубы пыли, сверкала бриллиантами вода, расплёскивающаяся на лету из ржавой банки, обгоняя которую на прыгуна карающим снарядом устремлялся булыжник. Казалось – ужасный конец неминуем, но нет. Опять-таки скорострельная реакция, бесстрашие и простое везение позволяло естествоиспытателю в очередной раз избежать летального исхода и остаться целым и невредимым. Но обязательно о его проделках в тот же вечер производился подробнейший доклад родителям нашей бабушкой Тоней с 34-й квартиры. Нет, вы только не подумайте, что она была там Цербером нашего двора или не дай Бог, Салтычихой наших дней. Вовсе нет. Это была хоть и старенькая, но довольно-таки резвая и очень ответственная бабушка, преисполненная вселенской озабоченностью, благодаря которой во дворе поддерживался хоть какой-то общественный порядок, и соблюдалась почтительная субординация словно в каком-нибудь лейб-гвардии гусарском полку Ея Величества.
- Ну когда же будет легенда про закопанный фашистский подбитый танк? – спохватится вдруг иной пытливый читатель.
- Да я теперь и сам не знаю, - вынужден Вам признаться.
Тут такое вдруг всплывает в памяти, что никак мне не удаётся добраться до того самого таинственного места нашего двора. Так что потерпите немного. Может, в следующий раз у меня получится? Кто знает? Ведь мои друзья и товарищи по двору столько всего «понавспоминали», что обо всём сразу и не расскажешь. Так что в следующей главе мы попробуем продолжить нашу прогулку по двору, окутанному таинственным ореолом невероятных мифов, легенд и эпосов. И кто знает, может мы доберёмся-таки до этого танка?
© Алексей Сафронкин 2023
Спасибо за внимание, друзья, и если Вам понравилась история, то поставьте лайк и поделитесь ссылкой. А чтобы первыми получать уведомления о новых публикациях и узнать много чего интересного, то подписывайтесь на канал.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.