- Итак, ты решился? - спросил Себастиан, бросая на Гидеона внимательный взгляд. Они стояли на галерее, а под ними простиралась терраса гарема. Привлеченные присутствием владыки, женщины поспешили выйти и теперь, негромко смеясь, перебирая струны лютен, они всячески привлекали к себе внимание Гидеона. Илеана тоже была здесь, но, в отличие от остальных, она предпочитала держаться тени, отдавая дань уважения мужу своим присутствием и вместе с тем упорно избегая привлечь его внимание.
Гидеон был погружен в собственные мысли и вряд ли замечал ухищрения женщин.
- А у тебя есть возражения? - спросил он Себастиана и едва заметно усмехнулся, увидев, каким взглядом тот провожает хорошенькую метиску из Равии.
- Не знаю, - несмело ответил он. - Я видел, как самые невероятные твои планы сбываются с поразительной точностью. Но, Гидеон, то, что ты предлагаешь, почти невозможно. Ты полагаешься на удачу больше, чем на логику.
Гидеон не ответил. Не встречая никакого сопротивления, Себастиан более уверенно продолжил.
- Ты думаешь, что за год чужими руками ты станешь владыкой Морно и Равнины? Но, Гидеон, это никому не удавалось. Даже Белобородый потерпел поражение у Мраморного города.
- И в Долине соколов. Не год, Себастиан, три, быть может, чуть дольше. На то будет воля божья, но направлять мы ее станем чужими руками.
- Ты ведь понимаешь, чего ты лишишься в случае провала? Сангрида этого тебе никогда не простит.
- Я уже раз ее потерял, - глухо отозвался Гидеон. Впервые на памяти Себастиана он говорил о сестре с тех самых пор, как та вышла замуж. - Я знаю, как управлять людьми, Себастиан, это дается мне даже лучше, чем махать мечом. Сангрида сама снимет с меня ответственность. Ей будет не в чем меня упрекнуть, если мы потерпим поражение, более того, она станет меня благодарить меня.
- Благодарить?
Гидеон усмехнулся.
- Ты был на старом кладбище в Каскадеях? - неожиданно спросил он. Себастиан изумленно изогнул брови. - Древние жители Каскадей хоронили своих покойников не как мы. Они сжигали их прах и высыпали его в пустые винные кувшины, после чего закапывали в землю. И над каждым кувшином устанавливали портреты умерших высотой в четыре локтя. Художники Каскадей считаются лучшими в мире, умерших они рисуют бесплатно, будь тот бедняком или богачом, это особая почесть, отдать последнюю дань и ухаживать за своим творением, пока тебе самому не нарисуют портрет. После смерти художника члены гильдии ведут бои с тем, чтобы принять его наследие и продолжить заботу об умерших.
Я был там шесть лет назад. Я смотрел в их лица и рассказывал своим спутникам о жизни того или иного человека — этот был капитаном корабля и возил фрукты на материк, та красивая женщина была лучшей портовой девкой, а эта дочерью сатрапа. Я вглядывался в их лица и на мгновения они вновь становились живыми, о них вспоминали, возвращали в этот мир. У них появлялись истории, прошлое. Но ни одна эта история не была правдой. Я говорил то, что мне хотелось и мне верили. Я менял судьбы мертвых. Неужели я не справлюсь с живыми?
- Ты ведь никогда не сомневаешься в собственном успехе? - спросил Себастиан, но что Гидеон откровенно рассмеялся.
- Нет. Я лишь раз познал поражение, когда тот, кого я считал названным братом, нанес мне удар в спину. Молчишь, Себастиан? Не бойся, если бы я того хотел, я бы убил тебя в ту же ночь. Ты прислал мне женщин, зная, что я приму твой дар, и не остановил Сангриду. Ты позволил ей увидеть гораздо больше, чем полагалось, и потому она теперь жена этого морнийского калеки.
- Я не мог иначе. Если бы этого не произошло, мы бы никогда не смогли убедить Крыса в том, что я ему верен.
- Думаешь, я ценю его выше нее? Ты разочаровал меня, Себастиан. Сильно разочаровал. Но твоими руками мы вернем все на свои места. Очень скоро мне понадобятся твои услуги. А теперь пойдем, нужно еще распорядиться насчет празднества.
Но Себастиан не слышал его, жадно вглядываясь в изящные фигуры красавиц. Перехватив его взгляд, Гидеон усмехнулся.
- Мечтаешь о таком же гареме? Когда перестанешь быть мне нужен, я сошлю тебя в одну из своих сатрапий и будешь ею управлять. Тогда у тебя будет сколько угодно женщин.
- Тогда я буду жирным стариком и мой член будет безжизненно болтаться между ног.
- Нам с тобой не дожить до таких лет, - успокоил его Гидеон и хлопнул по спине. - Ты, - бросил он стоящему позади них евнуху. - Приведешь ему в покои двух женщин, каких он пожелает, и убедишься, что они не понесут бастардов. На королеву это не распространяется, - добавил он и расхохотался. - Не хватало мне еще посадить на престол твоего ублюдка.
Себастиан вымученно улыбнулся, но тут же его улыбка стала шире, когда его взгляд вновь упал на молоденькую метиску. Он нагнал Гидеона, когда тот уже вышел в холл.
- А что насчет дочери Толеса? Она уже навестила тебя?
- Поговорим о женщинах? - приподнял бровь Гидеон. Себастиан осекся, но на лице его повелителя появилась усмешка и он хихикнул.
С тех самых пор, как он стал причиной расставания Гидеона и Сангриды, Себастиан побаивался Черного принца, и все чаще пресмыкался перед ним. Прошлое, когда он пьяным и в компании девок мог ворваться в покои друга и разделить их на двоих, безвозвратно минули. Себастиан упрямо делал вид, что все по-прежнему, и упорно не вспоминал побои Гидеона в их беседах. Они больше не были на равных. И все же ближе него у владыки никого не было. Себастиан даже думать не хотел, как тот обращается с Илеаной после смерти очередного ребенка. О королеве они никогда не говорили.
- Магдалена искусна и очень послушна.
- И? - спросил Себастиан, уловив недовольную нотку в голосе Гидеона.
- Она слишком послушна. Чтобы я не велел ей сделать, в ответ слышу «да, мой владыка», «вы довольны, мой владыка?». Кто мог подумать, что наступит день, когда я смогу получить любую женщину, на которую только упадет мой взгляд, но не буду этому рад. Куда ушла страсть? Они послушны, каждая похожа на другую, они не смеют мне противоречить, они точно простыни — испачкал одну — возьми другую. Они даже в глаза не смеют мне смотреть, не просят у меня подарков и не требуют особого к себе отношения. Я порой сомневаюсь, знают ли они вообще наш язык, или им достаточно пары фраз, означающих покорность во всем. Я начинаю скучать по битвам. Помнишь тех женщин, которых мы брали против их воли? Помнишь девок из борделей, дравшихся между собой за право присоединиться к нашей армии и жить в моем шатре на правах походных жен?
- Ты скучаешь по временам, когда женщины отказывали тебе?
- Я скучаю по женщинам. Теперь вокруг только слуги, - досадливо поморщился Гидеон. - Даже ты, Себастиан прислуживаешь мне и не смеешь сказать слово против. Разве не ты прежде был голосом моей совести? Разве не ты взывал к моему милосердию, когда я переходил черту?
- Я не знаю, как к тебе относиться теперь, когда ты стал моим владыкой.
- Как к брату, - Гидеон остановился. Он крепко сжал плечо Себастиана и впервые за долгое время тот встретил его взгляд. - Я прощаю тебе прошлые ошибки. Будь мне тем, кого я привык в тебе видеть. Я даю тебе слово, что ты никогда не встретишь смерть от моей руки или от моего слова. Говори мне то, чего я не желаю слышать, удерживай мою руку, когда я готов нанести неоправданный удар.
- Нужно будет вспомнить, как это было, - пробормотал Себастиан и Гидеон рассмеялся.
Черный принц был в отличном настроении, что с ним случалось не часто, и Себастиан, привыкший к его вспышкам гнева, относился к произошедшей перемене недоверчиво. С тех самых пор, как Гидеон впервые заговорил о приезде Сангриды, Себастиан ощущал себя точно парализованный свидетель надвигающегося торнадо. В нем как никогда была сильна уверенность в дурном исходе всего происходящего, а план, озвученный накануне владыкой, лишь сильнее убедил его в надвигающейся катастрофе. Он даже не мог ни с кем обсудить происходящее. С недавних пор он вовсе боялся говорить с кем-либо о принце, уверенный, что эти разговоры будут тотчас ему переданы. Все чаще ему снилась смерть владыки, и он просыпался в ужасе. Как бы ни был силен его страх перед другом, хуже его смерти он не мог ничего представить. Себастиан был слишком близок к этому пылающему божеству, чтобы самому не сгореть вместе с ним.
- Наше время выходит, Себастиан, - негромко произнёс Гидеон, обращаясь скорее к себе, чем к побратиму. - Осталось так много дел и так мало времени.
- О чем ты? - насторожился тот. - Ты болен?
- Нет. Но я чувствую, что конец уже близок. Мне и без того довелось пережить гораздо больше, чем выпадает на долю любого смертного. Когда же я осуществлю задуманное, придёт мой черед уйти. Но я сделаю это на своих условиях.
- Что ты задумал? Покончить с собой?
- Никогда, - серьёзно ответил Гидеон. - Меня убьют, я знаю это наверняка. Не знаю только кто и как. Но мне не дадут жить. Похорони меня достойно, хорошо?
- Не хочу даже говорить об этом, - поежился Себастиан.
После произошедшего разговора он не мог ни о чем думать, и Гидеону не удалось вовлечь его в обсуждение деталей празднования. Себастиан был непривычно задумчиво, и, получив дозволение Гидеона, он поспешно покинул его. Лишь вечером, когда молчаливый евнух привел к нему наложниц, тоска Себастиана развеялась без следа.
Гидеон же о произошедшем разговоре не забыл. Закончив совет, он наскоро перекусил и, переодевшись, вышел в город. В отличие от Аластера, он не терпел присутствие стражи, и предпочитал гулять в одиночку. Изредка компанию ему составляли Себастиан или сир Каллат. После случившегося между ними разговора, видеть Себастиана Чёрный принц не хотел, а сир Каллат был слишком далеко. К тому же причина, по которой Гидеон покинул дворец, не располагала к компании. Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, он поспешно свернул в узкий переулок и задними дворами направился к южным воротам. Нерии давно были научены - не стоит приближаться к владыке, увидев его на улице или обращаться к нему со своими вопросами и просьбами. Единственными, кто с удовольствием нарушал это написанное правило, были дети. Для них Гидеон всегда держал в плаще орехи и мелкие монетки. Но сегодня даже дети не отваживались подходить к владыке, столь мрачен был его вид.
Он миновал мясницкий ряд и сыромятню, морщась от нестерпимой вони и поскальзываясь на крови, миновал трактир и бордель, прежде чем остановился возле бедного дома и, отворив заржавевшую калитку, вошел внутрь.
Несмотря на свой неказистый вид, внутри дом был уютным и очень чистым. Здесь приятно пахло хлебом, и разносились смеющиеся детские голоса. Помедлив, Гидеон все же вошел на просторную кухню и тут же все веселье смолкло. Десятки глаз уставились на него, а спины тотчас согнулись в низких поклонах.
- Какая несказанная честь, - услышан он хрипловатый голос, в котором едва заметно улавливалась насмешка. - Дети, нас почтил своим присутствием сам владыка. А вы говорили, что все чудеса остались в священном писании.
В дверном проеме стоял невысокий худощавый мужчина, облаченный в серую шелковую хламиду, и с улыбкой смотрел на Гидеона. Волосы его были белее снега, карие глаза, пылали, точно два уголька. Одеяние выдавало в нем человека религии, но ни серый шелк, ни повязанный поверх него белоснежный фартук не могли обмануть смотрящего — в его прошлом было немало крови и жестокости.
- Отец Тобиас? - Гидеон обернулся, и на его лице расплылась благодарная улыбка.
- Дети, - обратился тот к мальчикам, - продолжайте работу. Сестра Эви приглядит за вами. И будьте к ней добры.
- Да, святой отец, - отозвались те неровным хором голосов и, окинув их взглядом, старик направился в сторону кособокой лестницы. Поднимался он с огромным трудом, и скрип половиц не мог заглушить тяжелых вздохов, раздающихся каждый раз, как он опирался на правую ногу. Гидеон послушно плелся позади. Они вошли в маленькую комнату с одним узким окошком, похожим скорее на бойницу. Несмотря на дневной час, комната была освещена крайне скудно, но даже так невозможно было не заметить всей скромности ее убранства. Помимо стула и кровати здесь больше ничего не было, за исключением небольшой статуэтки бога, вырезанной из куска дерева и стоящей на подвесной полке.
- Ты давно ко мне не заходил, - сказал отец Тобиас, тяжело опускаясь на кровать. Гидеон занял привычное место на стуле.
- Дела государства отнимают много времени.
- Понимаю, - отец Тобиас немного помолчал. - Я слышал о постигшем тебя несчастье.
- Несчастье?
- Твой ребенок родился мертвым.
Гидеон вспыхнул. Стараясь погасить гнев, он поднялся со стула и подошел к окну. Вид был давно ему знаком — стена противоположного дома, но Гидеон продолжал смотреть, точно желая запомнить увиденное на всю жизнь.
- Откуда вам это известно? - наконец спросил он, и его голос прозвучал неестественно спокойно. - Новости не распространяются дальше гарема. Никто из живущих в нем не выходит без разрешения. Все знают, что бывает за разглашение тайны.
Отец Тобиас рассмеялся.
- Мальчик мой, неужели ты считаешь, что Себастиан утаит от меня такие новости? Он волнуется за тебя и глубоко переживает за нашу королеву. Не упрекать же его в том, что он исповедался старому учителю?
- Он болтлив, как продажная девка.
- Скажешь тоже. Ни одна продажная девка не сравнится с нашим Себастианом. Но ты ведь пришел поговорить не об этом? Что тебя гложет настолько, что ты позабыл о смерти собственного ребенка?
- Сангрида.
- Ты снова думаешь о ней? Да сядь же ты уже. Надоело смотреть на твою спину.
Гидеон послушно вернулся обратно и бросил на отца Тобиаса раздраженный взгляд.
- Можешь сколько угодно прожигать меня взглядом, Гидеон, я знаю тебя с рождения, и на меня не действуют твои выходки. Не напугаешь. Я видел худшее в тебе и все же я еще жив.
- Она приезжает. Я сам вынудил ее к этому, а теперь не знаю, хочу ли этого.
- Ты ведь не о ее приезде говоришь, - прозорливо заметил отец Тобиас. Гидеон мрачно кивнул.
- До меня дошли слухи, что девка Пелларов пересекла Лазурное море и теперь прячется под защитой Крыса. Пока что узнать подробности не удается, но, думаю, это его задумка. Он посадит ее на престол.
- Зачем? Насколько нам известно, ему выгоден Альдо. Он — наследник Морно и рано или поздно страны объединятся. И Альдо покорен воле Крыса.
- Не думаю, что даже самый покорный король устраивает Крыса. Он хочет не власти, а признания и воплей толпы, выкрикивающей его имя. Айана не замужем, он воспользуется этим. Быть может, он даже изгонит его в Морно. У Крыса что-то есть на Альдо, хотел бы я знать что именно. Быть может, это связано с убийством принца Даррена, но без доказательств у меня нет ничего, чтобы загнать его в угол. Нельзя допустить, чтобы Крыс пожалел мальчишку. Нужно избавиться от него в Нерелиссе. Тогда Сангрида останется на острове, Крыс и Айана взойдут на престол, а мне останется только что отобрать у них Равнину, а затем подмять под себя Морно. Я женился на Илеане, рассчитывая на две вещи — сына и верность вдов. Она неспособна к деторождению, что же, она будет более усердна во втором. Саяра не должна согласиться на золото Морно и тогда я получу все, чего когда-либо желал. Осталось лишь обыграть Крыса.
- Убей его сейчас, - посоветовал отец Тобиас. Гидеон рассмеялся.
- Разве тебе полагается говорить такие вещи?
- А разве ты ко мне пришел, как к святому отцу? Если бы тебе нужно было благословение небес, ты бы не ушел так далеко от главного храма. Смею утверждать, что в твоих победах есть и толика моей заслуги. Я рассказал тебе все, что знаю о военном ремесле, и о том, что мне довелось повидать прежде, чем принять сан. Я учил этому и твоего отца, но он забыл мои уроки. Я был добрым советником твоему деду, но и он считал себя слишком значимой фигурой, чтобы прислушиваться к словам сына пехотинца. А теперь я говорю - убей Крыса и девчонку Пелларов. И не говори мне, что в Королевской равнине у тебя не найдётся ни одного человека, который выполнил бы этот приказ.
- Я ценю твои знания. И, будь я на твоем месте, я бы поступил точно так же — убил бы Крыса, не испытывая никаких сожалений на его счет. Но мне нужно, чтобы он начал действовать. Мне нужно, чтобы место рядом с ним заняла эта девка Айана.
- А что, если ты ошибаешься? Что, если на этот раз Крыс окажется проворнее? Я прошел немало войн, мой мальчик, и я не раз видел, как самый слабый противник, оказавшись зажатым в угол, обретает прежде невиданную мощь. А Крыс не слаб. Он не упустит своего и его крайне тяжело переиграть.
- Но ведь нам это удавалось и не единожды. Мы выкрали Айану прямо перед его носом, мы перехватили его шпиона, когда он пришёл за Доменианом, и вместо него объявили Себастиана сыном Крыса.
- Я давно хотел тебя спросить, что стало с мальчиком, - боясь, что ему изменит решительность, поспешно произнес отец Тобиас. Он даже выдержал пронзительный взгляд Гидеона, не выдав своего страха перед бывшим послушником.
- Он умер, но я не виновен в том. Домениан был среди святых отцов, сопровождавших мою армию. В Равии наш лагерь атаковали и он погиб.
- Жаль, - глухо произнёс отец Тобиас, - это была чистая душа.
- Уж лучше умереть святым. Он был Пелларом, кто знает, удалось бы нам и дальше скрывать правду. По крайней мере, у Крыса нет никаких сомнений в преданности Себастиана. С тех пор, как он подставил меня перед Сангридой, вера Крыса в сына непоколебима.
- А кому ты веришь, Гидеон? - святой отец подался вперёд, точно желая рассмотреть истину, промелькнувшую в глазах Гидеона, прежде, чем он привычно озвучит ложь.
- Себе и Сангриде. Впрочем, я верю тебе и Себастиану. Да, пожалуй, я все же ему верю, несмотря на произошедшее в Равнине. Раскаяние его так велико, что скорее он предпочтет умереть, чем вновь меня подведет.
- Тогда спроси и его совет. Мой будет прежним - убей Крыса и избавься от девчонки Пелларов, если ты по-настоящему любишь Сангриду. Пусть она счастливо живёт с мужем, не боясь их тени. А ты люби жену и свой народ.
Гидеон не ответил. Он молча взирал на статуэтку бога, освещаемую неровным светом зажженной свечи. Поддавшись прорыву, он молитвенно сложил ладони и быстро что-то прошептал, после чего, не прощаясь с отцом Тобиасом, вышел прочь из кельи.
Он нашёл Себастиана в его покоях. Тот был чертовски пьяным и довольным.
- Трижды будь благословенен, мой владыка, - хихикнул он, завидев Гидеона. Простыни на его постели были смяты, и в комнате все ещё чувствовался запах разгоряченной плоти. Себастиан сидел перед камином, набросив поверх обнаженного тела серую хламиду священника, и с наслаждением потягивал вино. Любой другой на его месте давно бы уже крепко спал, истомленный похотью и алкоголем, но столь слабый на военном поприще, Себастиан был несокрушим в отношении мирских удовольствий.
- Вижу, о тебе позаботились наилучшим образом, - рассмеялся Гидеон. Он сбросил с плеч плащ и, налив себе вина, сел напротив друга.
- Лучше не бывает, - охотно согласился Себастиан. - Кто бы мог подумать, что дочери знати более продажны, чем сами продажные девки? Я просто хочу сказать, они так стараются, надеясь попасть тебе в постель, что трудно соответствовать их напору. Может, я старею? Может, пора уже жениться, пока я способен заделать ребёнка?
- Если они понесут от тебя, я велю оставить бастарда, - пообещал Гидеон, пряча усмешку.
- А если это будут девочки? - Себастиан был настолько пьян, что Гидеону всё тяжелее удавалось сдерживать смех. Сейчас его друг больше походил на неумелого актёра, и он с наслаждением наблюдал за этим спектаклем. - Боже мой, что я буду делать если это девочки? - Себастиан едва не рвал на себе волосы, - Они же станут такими же. Я же тоже должен буду отослать их в твой гарем, где им придётся ублажать тебя, - его глаза округлились, - или делать то, что я велел делать тем девкам.
- Успокойся, - Гидеон все же рассмеялся, - Я обещаю тебе никогда не призывать их ко двору. Отправишь их в храм.
Такое предложение ещё меньше понравилось Себастиан. Он отчаянно замотал головой, так, что едва не выпал из кресла.
- Нет! Никогда. Это ты все чах из-за Сангриды. Я в это время только и делал, что имел монашек. И не одна мне не отказала. Интересно, - он задумался, - хоть кто-нибудь из них понес?
- Что ты скажешь о приезде Сангриды? - перебил его Гидеон.
- Что ты совершаешь большую ошибку. Если бы ты в пятнадцать лет раз залез бы ей под юбку, то давно бы успокоился. А теперь ты собираешься рискнуть всем, ради женщины, которая тебе здесь не нужна. Подумай о своей королеве, о союзе с вдовами и Равниной. Никогда прежде Остров так не процветал. На твоем месте я бы просто поимел ее пару раз под носом у этого калеки и отправил бы восвояси, где обо всем позаботился Крыс. А если кто-то пронюхает, ты, как всегда. найдёшь всему благопристойное объяснение. В прошлом тебе это удавалось с легкостью. Консистория с радостью отпустит тебе все грехи и продолжит прославлять своего драгоценного владыку.
- Я больше не пятнадцатилетний мальчишка, потерявший голову из-за любви к сестре. Я мужчина, жаждущий недозволенного, способный погубить все — себя, ее и построенный нами мир из-за одной ночи. Мои чувства более не безвинны. Я осознаю, чего хочу, и какова цена этому. Моя любовь к ней более не чиста. Это пропасть, ведущая в самые темные глубины ада. Никто нас не оправдает, никто не скажет слова в нашу защиту. Я более не смогу войти в ее комнату, и, поддавшись порыву, совершить недозволенное. Я иду в ее комнату, каждый раз надеясь на это. Я боюсь, что, снова добившись своего, не почувствую счастья, что мгновение эйфории завершится горечью раскаяния. И тогда, все, что было между нами, будет перечеркнуто.
- Я не понял, - с трудом ворочая языком, произнес Себастиан. Он попытался ухватить стоящий на столе кубок с вином, но его рука скользнула ладонью выше, - ты собираешься ее поиметь или нет?
- Конечно я ее поимею! - расхохотался Гидеон и, сжалившись над другом, пихнул ему в ладонь кубок. - Выпьем за будущие наслаждения!
- И раздвинутые ноги всех красавиц мира! - поддержал его Себастиан. Он поднес кубок к губам, но большая часть вина пролилась мимо, уничтожая бесценный шелк священного одеяния. Рука его дрогнула, кубок со звоном упал на пол, и Себастиан откинулся на спинку кресла, спящий и мертвецки пьяный.
- За Сангриду, - тихо произнес Гидеон. - За нее.
Понравилась глава? Подписывайся, и ты не пропустишь продолжение.
© Энди Багира. 2018 г.