Запускаем рубрику, в которой собраны наши заметки о событиях, людях, литературных происшествиях последнего года жизни Пушкина. Заметки представляют собой развернутый комментарий к эпизодам, которые мы публикуем в телеграм-канале «Год с Пушкиным». Там можно следить за событиями 1836 года в режиме реального времени.
Подписывайтесь, и за год вы проживете две жизни: свою и Пушкина.
17 января 1836 года по старому стилю
В Петербурге разразился скандал вокруг наследства графа Шереметева. При чем здесь Пушкин?
Когда журналов было мало, каждый из них был на счету у читающей публики.
Испытывая информационный голод, публика Петербурга ждала свежий номер «Московского наблюдателя». Ноябрьский выпуск дошел до столицы только в середине января. В нем было напечатано стихотворение Пушкина «На выздоровление Лукулла». Когда его прочли, в свете разразился скандал.
В ноябре 1835 года общество было поражено внезапной смертельной болезнью молодого графа Дмитрия Николаевича Шереметева (между прочим, сына Прасковьи Жемчуговой, но сейчас не о ней).
Молодой граф был несметно богат. Уже начинали вполголоса обсуждать вопрос наследства, когда на пороге шереметьевского дома на Фонтанке появился Сергей Семенович Уваров. Его жена приходилась родственницей, по счастью для Уварова, не женатому и не имеющему детей графу. Уваров начал энергично опечатывать дом своей печатью, объявляя себя единственным наследником Шереметева. Однако умирающий неожиданно выздоровел, а поступок Уварова дал повод для едких острот.
Семидесятилетний граф Литта при сообщении, что у Шереметева скарлатинная лихорадка, обрил Уварова своим громовым голосом: «А у вас лихорадка ожидания».
Может быть, этот анекдот выдумал Вяземский, а может быть, он действительно имел место, потому что Литта был вице-адмиралом Российского флота и вообще, как пишет Википедия, самым высокопоставленным придворным чиновником Российской империи, совершенно независимым от графа Уварова. А вот Пушкин был от Сергея Семеновича Уварова зависим, поскольку Уваров был министром просвещения и контролировал цензурный комитет.
Жизнь уже успела свести министра и поэта на узкой цензурной дорожке. Уваров стремился подвергнуть все сочинения Пушкина «обычной», общей цензуре, вместо той личной императорской цензуры, которую обещал поэту Николай I.
Пушкин решил не вести против Уварова подковерную игру — здесь бы он, безусловно, проиграл. Пушкин решил действовать противоположным образом: обличать Уварова в печати, выставляя его пороки напоказ максимально широкой аудитории. Он написал не просто эпиграмму, которую можно было бы пустить по рукам (но не больше), а целое стихотворение и назвал его «На выздоровление Лукулла» с подзаголовком «Подражание латинскому».
Зная, что петербургские цензоры сразу же рассекретят прозрачные намеки в стихотворении, Пушкин отправил его в Москву. Московский цензоры, простые работяги-клерки, не были в курсе светских новостей столичной аристократии, поэтому приняли подзаголовок за чистую монету и пропустили сочинение для публикации в журнале «Московский наблюдатель» без всяких подозрений.
Но когда 14 номер журнала наконец дошел до Санкт-Петербурга… стихотворение Пушкина стало главным событием дня.
Представляя себе всю эту историю в подробностях, вы сможете понять, чего стоит упоминание Пушкиным лихорадки и сургуча в мнимой латинской оде:
А между тем наследник твой,
Как ворон, к мертвечине падкой,
Бледнел и трясся над тобой,
Знобим стяжанья лихорадкой.
Уже скупой его сургуч
Пятнал замки твоей конторы;
И мнил загресть он злата горы
В пыли бумажных куч.
Полный текст стихотворения здесь.