Ане снился рассвет. Невесомые лучи, скользящие от горизонта к городу, поджигающие острые бока вулканов, надвигались медленно, словно дыхание влюбленных. Аня погружалась в мягкий лоск. Вдыхая морозный воздух, она будто бы парила над родным краем. Она взлетела настолько высоко, насколько могла, туда, где спящее, подобно ей, жерло Авачи застыло в вечном зеве. Слезы щипали глаза, Аня парила. Но если это все правда, и новый день уже сорвал покрывало ночи с горных хребтов Камчатки, то где же он?.. Где ее Паша? Аня испугалась, и весь мир вокруг ответил испугом, вторя ей раболепно и бесприкословно. А затем она упала...
Аня поднялась на локтях в собственной кровати. Простыня пропиталась пóтом. В темной комнате было холодно, сквозь ночную полутьму проступали очертания стульев, стола и шкафа серванта. Аня встала, нырнув в Пашин свитер и натянув толстые носки из собачьей шерсти. Она зашла в кухню, налила в граненый стакан воды и вернулась в спальню. Гарнизон спал. Черные, как медвежьи берлоги, дома проступали сквозь отсыревший воздух. Аня вышла на балкон и долго смотрела в сторону военного аэропорта, будто бы высматривая своего мужа. С пятого этажа старого блочного дома открывался восхитительный вид на развернутую ладонь родины, уместившей в себя леса, сопки и голубые озера. Ощущение величия природы накатывало волнами напару с ветром, отражаясь где-то глубоко внутри, поднимая на поверхность ожидание и тоску...
Паша высыпал щебень с лопаты в толстую щель между бетонными плитами. Резь в глазах усилилась. Уже вторую неделю подряд он, глотая пыль под симфонию отбойных молотков, подрабатывал на стройке новой взлетной полосы. Постоянный недосып и питание раз в день забрали у него пять килограммов веса, но Паша твердо решил, что его молодой семье нужна машина. Жалование офицера тихоокеанской авиации даже отдаленно не допускало покупку подержанной японской иномарки. Поэтому, ночь, лопата и ноющая боль в мышцах были его верными друзьями на ближайший месяц.
Паша выпрямил спину и поморщился так, чтобы мужики не видели. Тонкая светлая рябь поднималась с востока. Смена скоро закончится. Он вернется домой к своей Ане, чтобы через три часа ехать обратно на службу.
– Шувалов! – крикнул ему начальник участка. – Еще одну тачку успеешь раскидать, а потом будешь красотой любоваться.
Паша посмотрел в сторону гарнизона, туда, где на балконе Аня утопала в беспокойстве. На мгновение робкая улыбка появилась у него на лице. Скоро все переменится. Паша засучил рукава и набрал полную лопату щебня.
Аня заваривала чай ровно в пять утра, за десять минут до возвращения мужа. Старый металлический чайник щелкал от жара синего пламени, на столе Аня приготовила тарелку с бутербродами. Она разлиливала кипяток по чашкам, когда дверной замок отворился.
Аня выбежала в коридор и бросилась Паше на шею, отчего тот рассмеялся и обнял ее со всей возможной лаской. Он скинул обувь и хотел пройти, но Аня не отпускала его.
– Снова кошмар? – спросил он тихо.
Аня коротко покивала, не отрывая носика от его плеча.
Они простояли так еще немного, а потом Аня отпрянула.
– Это не совсем кошмар...
– Вот как?
– Да. Это было что-то солнечное и приятное, просто потом я ну... Понимаешь, я как бы упала, – сказала Аня, ощутив скользящее чувство внизу живота.
– Это уже лучше, – Паша обнял ее за плечи. – Но запомни: жены летчиков не падают, они пикируют!
Он взял жену за руку и приложил свою ладонь к ее так, что получилась лодочка. Этой рукой Павел продемонстрировал пикирование и успешную посадку. Аня рассмеялась.
– Пусть даже это и во сне, – улыбнулся он.
– Пойдемте чай пить, товарищ лейтенант!
– Ну пойдемте-пойдемте...
Они лежали в постели, задыхаясь от пережитой страсти. Паша провел кончиками пальцев по нежной аниной спине, отчего Аню пробрали мурашки. Она положила голову ему на грудь и довольно выдохнула. Под пуховым одеялом было тепло, их ноги сплелись в сонливой неге. Паша забористо зевнул.
– Чай совсем остыл, – прошептала Аня. – Хочешь, я принесу все сюда?
Но Паша уже провалился в сон. Его лицо было умиротворенным, а мускулистая грудь тяжело поднималась и опускалась. Он обнял жену, замычал и утих, пробираясь сквозь цветную завесу снов. Аня прижалась к нему, словно котенок, и закрыла глаза. Больше она не падала.
Будильник разрезал тишину комнаты, надрываясь металлическим звоном. Павел потер лицо, аккуратно подвинул пробуждающуюся Аню и встал с кровати. Он собирался быстро, старая армейская привычка. Уже через десять минут на кухне он выпивал холодный чай и жевал бутерброд с докторской колбасой.
– Вскипятил бы заново, – протянула Аня, стоя в дверях.
Паша окинул ее восхищенным взглядом и улыбнулся.
– Ничего, пусть желудок тоже закаляется, – ответил он.
– От таких процедур он будет просто булькать! – рассмеялась Аня.
Паша встал, убрал посуду в раковину и поцеловал жену.
– Гости будут в семь?
– Я подумала... Может, не праздновать? Сэкономим...
– Где это видано, чтобы на Дне Рождения экономили? – удивился Паша.
– Многие так делают...
– Многие уринотерапией занимаются, так что ж теперь... Пусть они чем хотят горло полощат, а мы будем как нормальные люди пить чай и праздновать Дни Рождения.
Аня рассмеялась, в ее глазах проскакивали искорки счастья.
– Хорошо, – сказала она. – Наташку Лодкину позову на тортик. Только сначала на почту схожу. Отец прислал гостинцы из Барнаула.
– Вот это уже другое дело, – одобрил Павел. – Позвони мне на службу, как пойдешь.
Он поцеловал Аню, надел фуражку с синим околышем и вышел из квартиры. Аня с балкона проводила его взглядом. Небо налилось голубым соком, вдали белели вулканы. Камчатка дышала полной грудью. По дорогам тащились редкие грузовички, тойоты и автобусы. Все шло своим чередом.
Аня сделала так, как попросил муж: позвонила в часть и сообщила телефонисту, что отправляется на почту, зная, что Паша готовит сюрприз. В таких случаях она всегда подыгрывала мужу. Она зашла на почту, получила большую коробку, перемотанную скотчем, затем забежала в магазин за тортиком и бутылкой шампанского. Домой Аня вернулась уже за полдень. В квартире было тихо, пахло зеленью и хозяйственным мылом. Аня приготовилась к неловкому прыжку, который вот-вот должен был сделать Паша из дверей спальни, но ничего не происходило. Она решила погромче пошуршать курткой и поставить коробку и еду на пол. Тишина начинала забираться под кожу, щекотать сердце, заставляя Аню нервничать. Она пошла по коридору в наполненную лучами спальню.
Если бы Аня держала в руках свои покупки, то непременно выронила бы их от увиденного. Вся комната переливалась бархатным золотом, сотни желтых одуванчиков гнездились на полках, в старых банках и на полу. Сотни маленьких солнышек. Они наполняли все вокруг неповторимым сиянием и сладким запахом. Аня даже не заметила, как из глаз поползли счастливые слезки. Она стояла, завороженная столь теплым зрелищем, и не могла вдохнуть от восхищения. На столе лежала коробочка с сережками, а рядом с ней маленькая записка – вырванный из офицерской тетради листок: «Солнце на День Рождения». Аня расхохоталась, взяла один одуванчик и вдохнула его тонкий аромат. Она еще долго любовалась красотой, сотканной руками ее милого мужа, смеясь и плача от радости.
Вечером, выходя на недостроенную взлетную полосу, Паша жмурился от заходящего солнца и улыбался, вспоминая, как вчера ночью на перерыве вся бригада рвала одуванчики для его Анечки. Лучи ненадолго покидали Камчатку, но этой ночью его квартира была наполнена ими, как и его сердце.
