– Как спешил я к вам, ненаглядная хозяюшка, уж как спешил, что едва не задохнулся! Уж поверьте, обожаемая Елизавета Никитична, никогда я не стал бы вас обманывать. К чему? Какая мне оттого выгода случится? Разве смогу иметь какой-то прибыток зная, что вас, милейшая, обидел? Нет, нет и нет, голубушка вы моя! Давеча вот сосед ваш, Евгений Петрович так же сомневался, а как прочёл письмо да понял от кого, так и восторгаться стал, так сразу и захотел себе тут же заиметь, однако же, приостановил я восторги, давайте, говорю, подождём, проверим всё, да вот Елизавете Никитичне на суд предложим. Она у нас барыня не только красивейшая, а помимо того, ещё и разумная, ежели что, непременно почует обман или какую аферу, а ежели нет, так и сообщит, голубушка наша. Останавливаю я его такими речами, а сам думаю, немедля надо донести Елизавете Никитичне, иначе сосед ваш ранее вас приобретёт, да и сделает себе прибыль, а вы после пенять мне станете, что не порадел о ваших интересах. Вот и поспешил к вам, драгоценная моя, как только смог, – переводя дух после столь пространной и отчасти взволнованной речи, упитанный господин, слегка поклонясь, поцеловал обе ручки хозяйке, и присел рядом в кресло, откинув фалды кафтана.
Надо заметить, что вошедший бывал у госпожи Зыковой запросто, считался другом, своим человеком, поскольку волочился за Елизаветой Никитичной уже который год подряд.
– Да об чём речь, милостивый государь, Пётр Ефимович? Сколько вы сейчас наговорили, но я совсем не поняла об чём, оттого и встревожилась, – слегка сердясь на пришедшего, возразила Елизавета Никитична Зыкова, хорошенькая стройная дама возраста чуть более тридцати лет, отставляя в сторону корзинку с какими-то клубочками, спицами и жестом выпроваживая свою помощницу или компаньонку, кто их разберёт нынче.
– Не гневайтесь, милейшая хозяюшка, сейчас всё доложу вам, как есть, велите только принести кофею, больно хорошо ваш слуга наловчился его варить.
Пока Елизавета Никитична давала распоряжения, Пётр Ефимович расположился комфортно, ноги вытянул на скамеечку, кафтан расстегнул, на спинку откинулся, взял из вазочки сладость на вид янтарную, понюхал, но пробовать не стал, решил, что сначала повыспросит что это за новый продукт. Любил он бывать у Зыковой, что делал часто и с удовольствием, можно сказать, что жил он у соседки, только к ночи домой возвращался.
– Так, об чём вы мне рассказать хотите? Испробуйте вот сладость восточную, вам понравится, только название у неё чудное, чурчхела, сразу и не выговоришь, зато вкусно, специально учила, записала поначалу-то, чтобы не позабыть.
– Мой друг секретарём служит в суде, нынче отписал из столицы удивительное письмо, любезная Елизавета Никитична, – Пётр Ефимович сделал маленький глоточек кофею, отставил чашечку, что держал за ручку двумя пальцами, слегка оттопырив мизинец, слишком обжигающим был напиток, покачал головой изображая досаду, но не досадуя. Чайной ложечкой помешал напиток, попробовал с ложечки, но и так было слишком горячо, о чём не преминул сообщить хозяйке и продолжил, – давний знакомый его патрона приехал из дальних краёв, из Венесуэлы, у приезжего там своё хозяйство, разводит капибар, водяных свиней по-нашему. Привёз он пару, показал столичному люду, а те и заинтересовались свинками, у кого поместья спешно накупают поголовье, собирают товарищество, чтобы пароход нанять и скопом привезти скотинку, дешевле на круг получится. Я и не уследил за собой, воскликнул, читая письмо, а Василий Гавриилович, сосед наш, у меня давеча с визитом был, заинтересовался, ну я ему и обсказал всё. А надо было вам сначала да теперь уж что! Показал я соседу Чертишкину рукопись друга моего, а тот и загорелся, буду разводить здесь, говорит, одна сплошная выгода. И описал мне, где выгоду увидел, а я у друга своего всё повыспросил в письме ответном про капибару эту, отправил письмо и скорёхонько к вам, как слуга преданный, всё доложить, разложить.
– Не томите уже, Пётр Ефимович, рассказывайте поскорее, да угощайтесь, угощайтесь.
– Выгода одна сплошная, милейшая Елизавета Никитична, а затрат так и нет ничего. Вот посчитайте сами. Разведёте вы у озёр своих этих свиней, пусть там и пасутся да плодятся, а вы с них и мясо брать будете, кожу на изделия, жир для аптекарей или куда ещё. Вот какой навар! Кладезь. Она, свинья эта, даром что водная, до трёх с половиной пудов вырастает, а в год по два потомства из пяти — шести поросят приносит. Так и это ещё полдела!
Бахвалов Пётр Ефимович, победно поглядывая на задумавшуюся хозяйку, с удовольствием попивал кофей и закусывал чурчхелой, заодно радуясь, что жизнь какая настала! Прогрессивная жизнь у них! Живут в самом сердце России-матушки, а к ним отовсюду купцы свои товары везут, и сладости всякие, и свиней диковинных, чтобы мог русский человек всего попробовать, всему подивиться, всё сравнить.
– А велики ли затраты будут, как считаете, Пётр Ефимович?
– Да всего-то тридцать — пятьдесят тысяч ассигнациями вложить и потом только успевай поворачиваться, мясо продавай, да всякие продукты другие.
– А что это вы так хлопочете, в толк не возьму? Да и зачем мне лишние хлопоты?
– Да какие хлопоты? Расскажу, всё доложу, сами поймёте, да и пообещал я соседу Василию Гаврииловичу словечко у вас замолвить, а обещание держать надо. Мне ничто не интересно, только на вас, голубушка любоваться да ждать вашего согласия.
– Какого ещё согласия? – насторожилась Елизавета Никитична.
– Ну как же, голубушка вы моя? Обещали подумать, а уж который год я надеюсь, что согласитесь выйти за меня.
– Окститесь, Пётр Ефимович, когда это я вам обещала?
– Ну как же! Было же, Лизушка свет Никитична! Было годков этак четыре — три назад, матушка, запамятовали вы. Уж больно тогда у вас настроение было соответственное, вот и дали согласие подумать.
– Христа ради, Пётр Ефимович! Вспомнила бабка, как девкой была! Никаких обещаний не давала я тогда, посмеялась, забудьте уже.
– Эх, барыня, как же забыть? Я днями и ночами мечтаю о вас. Выйду, бывает на балкон в мезонине, загляжусь на звёзды, заслушаюсь трели певуний наших либо стрекот сверчков и так моя душа возрадуется надежде, что станем мы вместе жить, так запоёт душа моя, что всплакну от ожидания счастия нашего. – Бахвалов к концу речи своей пламенной уже стоял перед Елизаветой Никитичной и держал её руку в своих.
– Ну полно, полно серенады придумывать, Пётр Ефимович, не уводите беседу в сторону! Ступайте! Что за дикое животное мне всучить хотите?
Пётр Ефимович поцеловал пальчики Зыковой и с сожалением отпустил её руку. Снова с удобством уселся, заглянул в кофейную чашечку, она пуста оказалась, отодвинул от себя и с чувством ответил:
– Не дикое! Свинья самая обыкновенная, только с длинной шерстью. Живёт и в воде, и на берегу. А представьте, по берегам озёр ваших расселить этих свинок, они и топляк весь в озёрах поедят, очистят озёра. Это какая же выгода! В озёра можно зеркального карпа запустить, плотвицу, других каких рыбёшек. Уловы будут такие, что хоть рыбное хозяйство разводи. А вокруг озёр свиньи эти всю траву, режущую да колючую, объедят, и красота будет. Пляжи новомодные можно открыть для суфражисток городских. Народ станет приезжать, благо тут недалёко от города, купцы лавки откроют. Одна выгода от этих водосвинок, а всего-то и надо, что их заказать да привезти. Берега будут ухожены, кругом стада капибар станут пастись, а мясо у них постное, нечета нашим свинкам, так глядишь в пост батюшка разрешит его употреблять, опять какая выгода! Ох, да не всё ещё как следует про них узнали, про свиней этих.
– А где подвох? В чём он? А как зимой-то в снегу они живут? Чем питаются?
– И тут вам нечего волноваться, приятнейшая Елизавета Никитична, свиньи эти себе лазы в сугробах роют, по ним бегают, хворост под снегом выедают, вот какие удивительные животины.
– Опасаюсь я, вдруг привезут нам больных да старых? – задумчиво проговорила Зыкова, видимо, склоняясь серьёзно рассмотреть вопрос с водосвиньями.
– Так, в те края надёжного человека надо отправить, матушка, – вскричал Пётр Ефимович и даже поднялся с кресла, так желал угодить он своей соседке, – чтобы никак не обманул, да всё сам проверил, да ещё и сопроводил этих водосвинок.
– Где же такого возьму нынче, чтобы за три моря отправить? Все помощники при деле, никого снять нельзя, – с досадою отмахнулась хозяйка.
– А я вам на что, милейшая Елизавета Никитична? – почти что обиженно вопросил Пётр Ефимович, – уж меня-то вы век знаете! Могу ли я вас подвести, голубушка?
– Далеко ехать придётся, надолго уезжать, да и сподручно ли вам свиньями заниматься? От них наверняка запах, как от наших свиней будет.
– Для вас, драгоценная моя Елизавета Никитична, я готов на всё, и меня не смущает это занятие. Древние говорили, будто деньги не пахнут, да и не в одном хлеву с ними поеду, зато как привезу, да как прибыль считать приметесь, так и вспомните моё томление и снизойдёте до меня, любезнейшая моя Лизонька.
– Да Бог с вами, Пётр Ефимович! Приходите завтра, а нынче прощайте, дела у меня, да и вечереет. К ужину вас сегодня не жду, не обессудьте, сама приглашена в общество. Поговорю с важными людьми да послушаю их.
– Конечно, голубушка, откланиваюсь, завтра непременно буду.
Немного позже в доме отца своего Никиты Павловича Кошелева Елизавета Никитична завела разговор о водосвинках.
Оказалось, весь городок уже гудит, обсуждают эту скотинку и собрание пришло к выводу, что дело представляется прибыльным, но поскольку обыватели не располагают большими суммами, стали срочно организовывать товарищество, чтобы согласно своим вложениям после прибыток делить и волновались, как бы у них из-под носа столь прибыльное дело не увели столичные жители.
Там же и порешили, что отправят своего человека вести дела, а коль скоро всё началось с Петра Ефимовича Бахвалова, то его и сделают доверенным лицом.
Минуло три года с того памятного разговора, страсти поутихли, Пётр Ефимович добросовестно отправлял обществу отчёты о продвижении дела, докладывал о приумножении капитала, доверенного ему земляками, и настоятельно требовал ответа от Елизаветы Никитичны, не уклончивого, как прежде, а решительного согласия, обещая тут же явиться. Про водосвинок писал уклончиво, но порадовать земляков обещал.
Елизавета Никитична слегка волновалась, ходила от окна к окну, выглядывала, не подъехал ли экипаж, хотя окна были растворены и стук копыт услышала бы. Ожидала она Петра Ефимовича.
За прошедшее время Зыкова лишь слегка пополнела, что ей удивительно шло.
В письмах уже было всё оговорено, согласие на брак она дала, здраво рассудив, что от добра добра не ищут, а Бахвалов оказался господином не только деловым, а ещё и человеком слова. Уладил дела всё в той далёкой Венесуэле и вёз теперь водосвинок, как обещал. А то, что времени столько понадобилось, так путь неблизкий.
Перед воротами остановилась коляска, стройный элегантно одетый господин легко спрыгнул с козел, кинув вожжи кучеру, решительно толкнул калитку.
Сердце Зыковой забилось. Она узнавала и не узнавала своего нелепого соседа-поклонника. Пётр Ефимович передал шляпу подошедшей девке, церемонно перекрестился на иконы и подошёл к хозяйке. Он оказался загорелым до черноты, только изрядно полысел, что, впрочем, совсем не делало его хуже.
– Как спешил я к вам, ненаглядная вы моя Елизавета Никитична! Уж как спешил, что едва не задохнулся! Уж поверьте мне, обожаемая Елизавета Никитична, никогда я не стал бы вас обманывать. К чему? Какая мне оттого выгода случится? Разве смогу я иметь какой-то прибыток, зная, что вас, милейшая, обидел? Нет, нет и нет, голубушка вы моя! Вот и поспешил к вам, драгоценная моя, как только смог, – переводя дух после столь пространной и отчасти взволнованной речи, господин, слегка поклонясь, поцеловал обе ручки хозяйке. – Многое надобно рассказать мне вам, милый друг, только повинюсь сначала. Всего-то двух капибар я вам привёз, чтобы полюбовались животинками, да вместо собачек в доме держали, коли понравятся.
– А как же прибыль, Пётр Ефимович? Откуда взялась? – изумилась хозяйка. Все её тревоги и почти девичий трепет по поводу будущей встречи с женихом, разом исчезли, словно и не расставались они с Петром Ефимовичем на долгие три с лишком года.
– Ох, обожаемая Елизавета Никитична, отдельно всё поведаю, велите кофею сварить, скучал я без вашего кофею.
И, словно не прошло столько времени, ритуал пития кофея повторился, а Пётр Ефимович, не торопясь, рассказывал, как он едва не погиб в той жаре, как от безысходности купил там землю, чтобы совсем уж не потерять капиталы, доверенные ему обществом, как выучил чужой язык, иначе нельзя, да как придумывал, чтобы этакое организовать, пробовал возделать купленную землю, а на ней забил нефтяной фонтан.
– Вот откуда взялась прибыль, любезнейшая моя Елизавета Никитична. А я шибко скучал, и, если бы не любовь к вам, да не моя жажда вернуться, сгинул бы я в тех диких далёких краях. Лишь вера в вас и в Господа нашего спасла меня от лихих людей и от козней всяких. За терпение моё Господь наградил меня, а всё, что про свинок наплёл мой приятель, выдумал он, да вы сами их посмотрите, для того и привёз этих капибар, вам показать, порадовать..
– Значит, вы теперь промышленник, Пётр Ефимович? Выходит, вы теперь стократ богаче меня? Зачем тогда требовали от меня согласия, я вам не пара нынче, – смущённо, что ей несвойственно, уточнила Елизавета Никитична.
– Пустое всё вы говорите, душа моя, нынче же свадьбу справим. Сейчас откланяюсь, к батюшке вашему заеду, а потом хлопотать о венчании. А свинок водных ступайте посмотрите, они вам поглянутся. Готовьтесь, отбоя теперь не будет, весь город к вам пойдёт смотреть. – Белозубо улыбнулся Пётр Ефимович и с удовольствием поцеловал зардевшуюся Елизавету Никитичну в губы. – Не скучайте, любовь моя, подите, полюбуйтесь да прозвища им придумайте, а я скоро буду.
Автор: nadejda.nemudryakina
Источник: https://litclubbs.ru/articles/17770-kapibara.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь и ставьте лайк.
Читайте также: