Что говорить, надеялся, конечно, что она возьмет и исчезнет, но уже сам точно знал, что напрасно, не для того эта стерва сюда явилась, чтобы просто вот так снегурочкой передо мной растаять. Я так разнервничался, что даже про сигарету забыл, которую только что собирался прикурить, так и мял ее в пальцах, затем сломал ее со злости, и выбросил на улицу. Разломанная пополам на тротуаре сигарета, сломанные, валяющиеся на дороге розы…
Я снова был там, в том своем проклятом прошлом и с этим, Господи, ничего уже нельзя было поделать. Сон в руку, не зря ведь мне перед этим какая-то ведьма на костре снилась. Ох, не зря… Сам инквизитором заделался. Или это постановка по радио была? Но…какая разница, что там было во сне или по радио в спектакле, если моя собственная ведьма снова рядом! Вот тебе и приехал сегодня домой по раньше, где эти проклятые пятьсот режиссерских рубчиков? Сдачи не надо, Продолжение следует… И скомканная безжалостно в руке бумажка летит в ночь через приспущенное стекло на дорогу. Хоть какая-то, но разрядка… С другой стороны, что это уже меняло, только, дурак, своих же денег лишился. Вот если бы я не подобрал этого гада пол часа назад на дороге, то тогда бы и здесь, точно, никогда не остановился бы и со своей бывшей никогда бы не встретился. Наивный, тут же усмехаюсь я себе, нашел стрелочника. Уж если она ухитрилась с того света смотаться, то тебя, мой хороший, то… что ей стоит откапать тебя на этом.
Когда мы познакомились, уж не тогда ли, когда в первый раз я встретился случайно с ней на студенческой вечеринке, где я даже не обратил в пьяном угаре на нее внимания? Или все же чуть позже, когда разглядывал от нечего делать ее смазливое личико, улыбающееся мне с любительского снимка, случайно выпавшего на колени из фотоальбома ее подруги, пока мы с той, спустя месяц или два после той вечеринки, катили на природу в надежде найти там что-нибудь такое для нас двоих подходящее и укромненькое?
—Ты с ней знакома?—удивился я, обращаясь к своей спутнице, довольно умело, кстати, управляющей в это время отцовским «Мерседесом».
—С кем?—девчонка мельком взглянула на фото и снова внимательно уставилась на дорогу.— Конечно, мы же подруги, с пятого класса дружим, когда она к нам в класс пришла новенькой, а ты откуда ее знаешь?
—Не знаю,— поспешил я тут же откреститься.—На дискотеке, кажется, один раз видел, когда с тобой знакомился. Вы похожи…
Скорость 180 км в час, «полет» нормальный; лечу, не знаю, что вся моя жизнь, как то полотно художника уже на десять лет вперед расписано черными красками, треплюсь в свое удовольствие.
—Только цветом волос и все, мы с ней обе рыжие,—смеется она весело,—а рыжим везет, причем фантастически. Мы везучие…—и тут же со смехом добавляет,—убью, если спутаешься. Кстати, зря ты ее не пригласил тогда хоть на один танец, ты ей тоже приглянулся, это она мне тебя и показала. Но я же не виновата, что ты тогда на меня запал, хоть она и краше. Всегда ведь ее выбирали. Хотя нет, открою секретик, это то я тебя тогда выбрала и специально утащила тебя с ее глаз долой, уж очень ты мне самой приглянулся, чтобы таким счастьем еще с кем делиться, пусть даже и с лучшей подругой. Я ведь молодец, правда?
—Точно,— чмокнул я ее в щечку,—отчаянная моя.
—Да, я отчаянная и собственница,—кивнула она серьезно,—ни тебя, ни ее не пожалею, если что…
Шикарная машина, симпатичная девчонка рядом, что еще надо для счастья, но… Но, как говорится, одни предполагают, а другой располагают. Перед глазами снова тот снимок, застывший кадр из прошлого... Два прелестнейших юных создания кокетливо позируют, обнявшись перед объективом, уютно расположившись на зелененькой лужайке в тени великолепного раскидистого клена, тут же рядом на траве валяются брошенные теннисные ракетки и несколько, лимонного цвета, мячиков. Почему-то вот именно эта ядовито цвета мелочь со второго плана крепче всего в памяти и засела, кроме ее завораживающего лица, конечно. У одной лицо, зато у другой глаза, тоже ангельские голубые, но гораздо выразительнее и теплее, а потому и более красивые, чем у первой, у которой те, вообще, на удивление оставались всегда космически холодными в независимости от обстоятельств и времени года. Рассмотреть бы только мне все это раньше, смотришь, и моя жизнь сложилась бы по-другому, не пролетела бы мимо подстреленной уткой.
Одна из них вскоре умерла, в расцвете своих сил, толи от рака легких, то ли от лейкемии, успев даже по слухам один раз сняться в каком-то американском триллере, то ли, вообще, разбилась насмерть при съемках или сгорела. Жена даже портрет подружки в рамочке с черной ленточкой на трюмо выставила в своей спальне, у нас к этому времени они были уже разные, и целую неделю на него так любовалась. Сядет так напротив, бывало, уставиться на него, подперев руками подбородок и сидит молча пол часа, час… только слезы и вытирает. Я уж молчал, видел, что переживает очень по покойной, и не вмешивался. Ровно на неделю всего ее и пережила. Фотография исчезла со столика ровно за день до ее собственной гибели. Сказала, что сожгла… Странная мелочь, однако, но я вот только сейчас и обратил на нее внимание. Сначала умирает или погибает одна, следом тут же горит в огне другая.
—Сама виновата…—проронила как-то она, день на пятый своего созерцания.