Глава 95
– Гляди, Палыч, кого я тут нашёл, – Рома кивнул на монитор компьютера, стоило другу войти в его кабинет, – надо же, какая полезная штука – социальная сеть.
– И кто это у нас? – Палыч сел на стол рядом, протёр очки, но девушку на фото, конечно, не узнал, да и фамилия ему ни о чём не сказала.
– Болван, – вздохнул Рома, – это же моя сестра. По-моему, мы даже немного похожи.
– Ни хрена себе…
– Да, пишу вот письмо. Интересно, что и как. А то у неё папка с фотками открыта лишь для друзей. Только одну главную и видно. А там внутри, может, муж, тройня и всякое забавное в открытом купальнике.
– Она тебе сестра, – хмыкнул Палыч, – а ты о купальниках.
– Вот и хотел оценить по-родственному. Хотя… я тебе сейчас такой купальничек покажу, ты ахнешь.
Открыв ещё одну страничку, Рома продемонстрировал Палычу вторую свою находку.
Друг что-то восхищённо пробормотал, потом поинтересовался:
– А это кто?
– Моя несостоявшаяся игуана, – отчитался Рома, – нашёл по вкладке «места отдыха». Кстати, можно поглядеть на многих наших лягушат. Выросли здоровые кони.
– Каролина?!
– А ты буквы забыл? Вот же рядом всё написано.
– Я в шоке.
– Да, надо было прикармливать, а я упустил.
– Ну ничего, Светлана Алексеевна не намного старше. Подумаешь, не выращивал…
Рома закрыл сайт и уставился на друга. Пусть говорит, зачем пришёл, и уматывает. Ещё не хватало, чтобы он начал тут талдычить прописные истины – мол, если не давать понять девушке, что ты её любишь, она может этого и не заметить. Тем более сейчас, когда Рома мужественно решил потерпеть в изоляции и уже пару недель Илью из школы забирали или бабушка, или Катенька с коляской. А вдруг наваждение пройдёт. Ничего не проходило, Рома испытывал ломки, и при упоминании другом объекта этой странной страсти настроение мгновенно испортилось.
– Я вот чего пришёл, – сказал Палыч. – На той неделе показ…
– Думаешь, я забыл?
– Нет… Постарайся воспринять то, что я тебе скажу, философски. Я сейчас был в школе и пригласил Светлану на презентацию. Спокойно! Меня сын просил. Она их, мол, водит и к страусам, и в кино, а мы почему не можем развлечь любимую учительницу? Не мог же я сказать – не дам приглашение, потому что дядя Рома решил излечиться от чувств изоляцией.
– Не мог, – согласился Рома.
– А когда я ей это приглашение давал, пришла её мать и тоже попросила. А потом попросила ещё штук пять для коллег. Учителя тоже следят за модой. В общем, ждём педагогическую делегацию.
– Отлично.
Произнёс он это вяло, размышляя – не прийти на презентацию не сможет, обязан там быть. Отказать тёткам, вымогающим приглашения, Палыч тоже не мог, это бы странно выглядело. А значит, встретиться со Светланой им придётся. Чувствуя себя алкоголиком, который теоретически в курсе, что лучше бы ему завязать и выйти в трезвость, но практически вряд ли откажется от неожиданной предложенной дозы, заверил друга, что всё в порядке. Показ так показ, не слишком он и взволнован. А сейчас пора поработать, и так провисел в этой соцсети почти час. Потерять час времени в предпоказный период – непростительно.
Жданов ушёл, а Рома, закрыв за ним дверь, плюхнулся в кресло без единой мысли о работе. Итак, не видеть Светлану не получится. Да и не вышло бы – родительский комитет скоро начнёт суетиться по поводу новогодних праздников, а из его списков он себя не вычёркивал. Они бы увиделись так или иначе, и, наверное, стоило ему в самом деле уже как-то продвигаться в отношениях. Забился в нору и принялся страдать, словно подросток, – вдруг откажут. Конечно, у него было оправдание. Он испугался не девушки, а себя. Все его принципы и убеждения вдруг полетели к чертям, и, порой представляя себя со Светланой, он видел их не в клубе, не в кафе и даже не в постели, хотя и в постели тоже, но это была уже общая постель в его квартире. А чаще всего он представлял их дома перед телевизором, с конфетами и яблоками на тарелке или разводящими костёр в лесу за городом, а самое страшное – он теперь прекрасно мог вообразить, что у Светланы появится от него шустрый сероглазый пацан. И от мысли, что он мог бы стать отцом, его не тошнило и не передёргивало. А это всё уже не просто так. Он хотел, чтобы Светлана стала его женой, когда-нибудь родила ему ребёнка и жили бы они так, как Палыч с Катей – дружно и счастливо… В те же эпизоды, когда они общались, его, пожалуй, несло. Много ли можно наболтать, пока вешаешь шторы на окна? А он успел вывалить и какие они с Палычем друзья с пелёнок, и как они вместе поступили в педагогический институт, так что, по сути, они со Светланой могут даже считаться коллегами, и про практику в лагере, и про рекламный отдел в «Зималетто». Ещё немного – и выложил бы, под каким деревом во дворе в детстве закапывал секретики. Хотя нет, наверное, не решился бы, хоть в их с Палычем схронках были довольно мужественные предметы – военные пуговицы, монетки-копейки и даже гильза от патрона, найденная в перелеске у дачного посёлка, – но всё равно это было больше девичьим занятием. Фантик там или пуговица – всё равно несолидно. К счастью, двигая шкафы, трепаться было сложнее, а уж страусы и вовсе не дали возможности пообщаться. Поди уследи за безумным стадом первоклассников, вырвавшихся за город и узревших кучу разнообразных птичек. Надо было спасать ферму от неминуемого материального ущерба. Теперь, успокоившись и всё проанализировав, он подумал – вёл себя глупо. Будто с психикой у него не совсем порядок, вот он и скачет по подоконникам и мелет, не закрывая рта, и, как выразилась когда-то Дина, такой человек для брака не перспективен. А как показать себя перспективным – Рома понятия не имел. Умея отрекламировать любую феерическую хрень, рекламой себя как будущего мужа был загнан в тупик…
– Роман Дмитриевич, – на пороге показался Зорькин – Ромина головная боль, сердечный приступ и геморрой в одном флаконе. По физиономии этого садиста от экономики сразу было видно – какую-то часть расходов на презентацию он жаждет зарубить в самый последний момент.
– Нет, – сказал он Зорькину раньше, чем тот продолжил, – поздно метаться, всё просчитано, и предоплаты внесены. Что не устраивает – иди к Жданову.
Договариваться напрямую с Андреем Колюня не любил, понимая, что если вынесет мозг ему, а Палыч об этом скажет Катеньке, та и с тремя детьми найдёт время и энергию позвонить и облаять друга детства. И снова кольнуло – как же повезло Палычу, такой здоровенный дядька, а за него некрупная жена порвёт на запчасти любого обидчика…
В день показа Рома проснулся взвинченный как никогда. За окном крупными хлопьями неторопливо валил снег, но это не успокаивало. Бесило всё – и пробка на дороге, и медленно движущийся лифт офиса, и пыль на стойке ресепшн, то ли реальная, то ли мнимая, и курьер Фёдор, вьющийся вокруг Маши Тропинкиной, вместо того чтобы работать. И очередной легкомысленный наряд на этой Маше. Сдерживать себя удалось ровно до минуты, когда сотрудница ресепшн принялась улыбаться ему. Завопив на Машу так, что сам вздрогнул, Рома собрал всё в кучу – пыль, безделье, непотребный вид. Подскочившая на шум Шурочка тоже получила свою порцию – почему она сейчас не в кабинете, когда он может в любую секунду явиться туда и нуждаться в её присутствии?! Чего она бродит тут у бара или у лифта? Без разницы, здесь её быть не должно…
Конечно, он волновался не потому, что скоро встретит объект своей любви, просто его всё раздражало. Наверное, начало зимы, авитаминоз и куча работы. Взбесишься тут…
Ближе к презентации в офис прибыли Катина мама с парой своих коллег и родители Андрея. Маргарита была явно счастлива тем, что вот показ, а им не пришлось работать день и ночь над его подготовкой. Мол, наконец-то они могут прибыть к началу и чувствовать себя безмятежными гостями. Хотя Павел в роль гостя вжился не до конца и всё-таки рванул зачем-то на производство. А Маргарита озаботилась – чего вдруг Рома такой нервный? – и даже повела его в бар поить чаем. Да, Палыч сейчас на его фоне был просто ледяной статуей, хотя именно ему предстояло выходить на подиум и открывать показ, да и масса возникающих перед самым началом вопросов валилась на президента, а не на начальника рекламного отдела. В баре Рома увидел Киру и темноволосую женщину, рядом с которой толклась девица младшего подросткового возраста. В девице Рома опознал Воропаевскую Марианну, а женщину идентифицировал как ту самую, что позарилась когда-то на Сашеньку и создала с ним ячейку общества. Кира пила коктейль и выглядела весьма умиротворённо.
Не зная, чем объяснить Маргарите свою неожиданную нервозность, Рома промычал нечто невнятное, послушно проглотил чай и отправился курить на крыльцо, считая, что уж на лифте мать друга за ним не отправится, как бы ни волновалась за его самочувствие.
Глядя в снежную пелену, Рома затянулся и проследил глазами, откуда всё это пушистое богатство сыплется. Небо было плотно затянуто тучами. Перевести взгляд на другой объект он не успел – увидел, что растяжка, приглашающая на новый показ «Зималетто» и висящая над входом в здание, покосилась.
– Сволочи безрукие, – сказал Рома в снегопад и пошёл к охраннику Потапкину, у которого можно было разжиться стремянкой.
Никому нельзя доверять. Вот сейчас он влезет и закрепит край как следует.
Как он умудрился поскользнуться на этой стремянке… Вроде и верёвку, фиксирующую растяжку, уже укрепил, и надо было спускаться вниз. Но тут он глянул через плечо и увидел дружную группку педагогов из школы Андреича. Выхватил взглядом Светлану – ни дать ни взять Снегурочку, – оступился и полетел вниз.
Взрывы боли в руке, колене и голове были яркими и впечатляющими, потом на несколько секунд потемнело, а когда видимость вернулась, стало ясно, что он валяется на крыльце «Зималетто», а над ним кудахчет стайка учителей… Из всего этого коллективного волнения он выхватил только слова:
– Куда же ты смотрел?
И почему-то решил, что когда вопрос ставит учительница со стажем, ей следует ответить.
– Снегурочку… увидел, – выдохнул Рома, садясь и сжимая руками голову.
Правда и ничего кроме правды…