Обычный лётный день. Середина сентября, ясно, солнечно, погода прекрасная, лети куда хочешь. Ага, не куда хочешь, а надо развести вахту по дальним Командиршорским буровым. В грузовой кабине вертолёта помимо откидных сидений по бортам, их 32 места, по центру установлены ещё три блока по шесть мест. Итого – 50 мест. У нас сегодня столько пассажиров туда и обратно. Плюс их личные вещи. Всего получается загрузка более четырёх тонн. Работа знакомая, ничего необычного. Правда, сегодня мы летим с проверяющим. Командир лётного отряда Витольд Иванович Терехов проверяет технику пилотирования командира вертолёта МИ-6 Евгения Борисовича Ванчагова. Значит командир на своём левом кресле, а моё кресло второго пилота (правое) будет занято проверяющим. То есть весь полёт туда и обратно я буду сидеть на стуле между механиком и радистом.
Обычная предполётная суета. Уже закончилась заправка, мы взяли полную – девять с половиной тонн (т.е. заправлены все группы баков плюс оба подвесных – левого и правого борта). Лететь далеко на север, поэтому по пути туда и обратно мы будем дозаправляться на подбазе в Денисовке.
Подвезли в автобусе вахту с вещами. Я просматриваю перевозочные документы (заявки, списки, сопроводиловки), считаю вахту, они по моей команде поднимаются по трапу, размещаются на сидениях. Сумки под сидение, инструктирую народ, смотрю, чтобы привязались. Радист проверяет закрытие задних дверей, скоро подъедет АПА (агрегат запуска). Обычно перед вылетом только техбригада, а тут, зачем-то припёрлись начальник АТБ с инженерами, заявился наземный инспектор по безопасности полётов. Короче, лишние люди и толкотня возле вертолёта. Бортмеханик Дим Димыч, проходя возле меня со стремянкой, бурчит себе под нос: «На хрена они все припёрлись, толкутся возле вертолёта, только мешают…».
Наконец то, трап убрали, все двери закрыты, вахте строго настрого приказано, чтобы рукоятки красного цвета не трогали, с мест не вставали. Колодки из-под колёс убраны, АПА подсоединен к борту, уже гудит, давая электропитание в бортовую сеть вертолёта для запуска двигателей.
Экипаж на местах, все привязаны, кроме меня и штурмана. У стула привязных ремней нет, а штурман никогда не привязывается, ему тогда будет неудобно в своём «стакане» (штурманской кабине) крутиться. Радист мне дал резервную пару наушников, чтобы я не оглох к концу полёта. Он меня соединил тройничком с сетью СПУ (самолётно-переговорное устройство) и я теперь слышу все переговоры экипажа и диспетчера. Дальше, всё как всегда – тренаж в кабине по особым случаям в полёте, прочтение контрольных карт, запуск, прогрев систем, их проверка, выруливание, взлёт с полосы.
Взлетели, экипаж работает, мне делать нечего, смотрю вперёд на приборные доски пилотов и через лобовые стекла кабины, переговариваюсь с радистом и механиком. Стул специально отодвинул назад, ближе к входной двери в пилотскую кабину. Между командиром вертолета и командиром отряда Витольдом Ивановичем лучше не сидеть. А то командир отряда задаст какой-нибудь каверзный вопрос, а он это любит, а я не дай бог поплыву. Лучше сидеть чуть сзади и не высовываться. Так, если только переключить частоту на командной радиостанции на центральном пульте пилотов. Мне видно, как в передней кабине работает штурман. Он смотрит на карту, то на свои навигационные приборы, то на землю, то на часы, двигает бегунком навигационной линейки НЛ-10М. Короче, едем. Прошли поворотный пункт "Озеро" (это такое круглое озеро, почти в сорока километрах на север от аэродрома), перешли на чистоту "Района". Я сижу, откинувшись на спинку стула, головой прислонился к створчатой двери в пилотскую кабину. На этой машине в створках двери окошек нет, только на одной створке круглое отверстие - глазок, чтобы можно было из пилотской глянуть в грузовую кабину.
Вот в одну из створок кто-то постучал. Я отодвинул стул, развернулся, открыл дверцы, и мы с механиком выглянули в грузовую. Перед нами стоял вахтовик и, перекрикивая рёв двигателей и рокот редуктора, сообщил нам: «Ребята, там у вас пробочка из бачка выпала…». Мы с Дим Димычем (бортмехаником) переглянулись. Он доложил по СПУ: «Осмотр грузовой кабины!». Это положено делать через определённое время, по-моему, через 20 минут полёта. Проверяющий, командир отряда, открыл в нижней части своей приборной доски специальный щиток, под ним находятся приборы контроля двигателей и главного редуктора. А мы с механиком вывалились в грузовую кабину, прикрыв за собой створки дверей. Вахтовик нас провёл к своему месту. А оно у него по левому борту, как раз возле первого иллюминатора, если считать от входной двери в сторону хвоста вертолёта. Я и Дим Димыч сунулись носами (голова к голове) в этот иллюминатор. Горловина левого подвесного бака не закрыта. В нём было залито 2250 литров керосина, и сейчас часть этого керосина из-за разрежения, всё-таки скорость у нас 220 километров в час, отсасывается из бака и тянется шлейфом за вертолётом. За нами керосиновый след, а выше бака, метра на полтора-два, огромная выхлопная труба левого двигателя, из которой летят горячие газы.
А сама пробка с такой продолговатой линейкой-штырём (они, эти линейки были не на всех машинах, потом их с пробок убрали) лежит между цилиндрическим баком и бортом вертолёта. Она может и не улетит никуда от тряски, даже на посадке, но вот керосин хлыщет… Заправщик горловину не закрыл пробкой, техники упустили, а бортмеханик не глянул, закрутился, вот оно и получилась «бяка».
Посмотрели мы с механиком друг на друга. Хорошо, этот иллюминатор почти над заправочной горловиной топливного бака, и самое главное, иллюминатор снимается, надо только открутить четыре барашка. Открутили барашки, сняли иллюминатор, положили под сидение. Вахта с интересом наблюдает за нашим марлезонским балетом. Димыч говорит: «Давай, Саня, ты худой, длинный, пролезешь в иллюминатор, а я тебя за ноги подержу…».
Снял китель, чтобы стать поуже в плечах, галстук заправил между пуговицами рубашки, и полез. Высунулся по пояс в иллюминатор, слава богу, тогда я смог пролезть, сейчас бы, с весом центнер, застрял бы, как Винни - Пух в норе у Кролика. Дотянулся до пробки, вытащил из щели за баком, развернул и сунул линейкой-штырем в горловину. Поток воздуха за бортом треплет, всё-таки 60 метров в секунду, Дим Димыч меня придерживает за ноги. Теперь пробку нужно аккуратно поставить в горловину, точно по центру, без перекоса. Там такие шарики – уплотнители по стенкам цилиндра пробки, а потом сверху нажать с усилием в центральный резиновый колпачок. Воздух в ушах и носу свистит, по глазам бьёт. Но щелчок я пальцами почувствовал, пробка встала точно на место и закрыла горловину топливного бака. Я задёргал ногами: «Димыч, тащи!!!». Механик помог залезть обратно. Мы поставили иллюминатор на место, закрутили барашки. Смотрю, левый рукав рубашки до локтя пропитался керосином, шлейф всё-таки. Ладно, поправил галстук, одел китель, причесался пятернёй. Посадили мы вахтовика на место, я его опять пристегнул, и мы попёрлись в пилотскую кабину. Зашли, закрыли дверцы, уселись на свои места. Механик доложил по СПУ: «Осмотр кабины закончен, все системы герметичны, борт – порядок».
«Дед» Терехов, командир лётного отряда, сразу повёл носом: «А чего это в кабине керосином воняет?». Механик объяснил, что где-то под передними сиденьями, видимо, лежит ветошь, малость пропитанная керосином, вот оно и пахнуло из грузовой кабины. «Дед» подозрительно посмотрел на наши мордуленции, но ничего не сказал.
Летим дальше. Штурман Анатолий Андреевич Буравлёв ведёт связь, выдаёт новый курс, мы прошли поворотный пункт Усть-Уса. Бортрадист Витя Таранченко слушает погоду по второму каналу (дальняя связь). Едем в сторону следующего поворотного – устье реки Лая, а дальше Захарвань и Денисовка, там мы будем дозаправляться. Я уже начал дремать. Тут Дим Димыч толкает меня и показывает пальцем на один из приборов на своей доске механика. Рабочее давление масла в двигателе от 3 до 4,8 килограмма на сантиметр квадратный, в зависимости от режима работы. А тут на левом движке нормально, а на правом меньше трёх.
И тут опять стук в дверку. Открываем, смотрим, тот же вахтовик. Как говорится «те же яйца, только в профиль». Говорит: «Ребята, у вас там с потолка что-то течёт». Я вылез из кабины, пошёл глянуть. Под главным редуктором Р-7 люк, из-под его края тоненькая струйка жидкости, и прямо на центральное сидение. Вахта раздвинулась, чтобы на неё не попали брызги и эта капель. Сидят и смотрят на меня. Я подставил палец под эту капель, понюхал. Масло!!! Глянул на Дим Димыча: «Может залезть на сидение и люк открыть?». Тот показал знаком: «Не вздумай! Иди сюда!».
Зашёл в кабину, закрыл дверь, только сел и надел наушники, как слышу: «Давление масла в правом двигателе падает, уже меньше двух!». А это значит, что движок надо выключать, иначе мы запорем его, без масла, видать где-то течь, не зря же с потолка капает.
Двигатель выключили, идём на одном, на левом. Но впереди Денисовка, вот туда дотянули, сели с коротким пробегом по щебёнке и вкатились на заправочный щит. Выключились, выпустили вахту погулять по травке у ближнего лесочка, а сами стали разбираться. В Денисовке базируется ещё один наш МИ-6, вот его техбригада с нашим бортмехаником и стали вникать в проблему. Всё вытерли насухо, ничего ни откуда не течёт и не капает. Запустились, погоняли машину, выключились, посмотрели – всё нормально. И только на втором запуске, когда дали режим движкам побольше, то техник, стоящий на сидении под редуктором, засунув голову в тот самый открытый люк, заметил, что из-под неплотно затянутого хомута на маслопроводе выбивает масло. Вот оно и уходило из двигателя, скапливаясь на люке, пока не потекло вниз. Хомут затянули, как положено, всё вытерли насухо, долили масло. У техбригады базировочного вертолёта всё есть в запасе. Ещё раз прогоняли на всех режимах. Порядок, ничего не подтекает и не капает, давление в норме на обоих двигателях. Вертолёт дозаправлен, вахта заняла свои места, и мы поехали дальше на север. Всех развезли по буровым и к вечеру вернулись домой на базу.
На послеполётном разборе командир отряда сказал, что техника пилотирования у командира отличная, но вот экипаж, и организация работы в экипаже, и предполётный осмотр, и работа техсостава, и тр-р-р, и п-р-р… Короче, награда нашла каждого своего «героя». Это вам не волам хвосты крутить, это авиация, понимаешь… Ну, вы в общем поняли. Я как понял, так до сих пор и помню.