Часть 1
Настя Савина была активисткой со второго класса, ее тогда старостой выбрали, и понеслось. В те времена это было обычным делом: запрягся в общественную работу — вези всю жизнь!
В четвертом классе девочка стала председателем совета отряда, в седьмом снова вверх по карьерной лестнице. И вот Настена уже и председатель совета дружины, после вступления в комсомол выбрали комсоргом класса, а в десятом — комсоргом школы. Хотя и был в ее активной пионерско-комсомольской биографии небольшой перерыв. Целый год Настя отдыхала от общественных поручений.
Когда она училась в шестом классе, папа получил трехкомнатную квартиру в другом районе города, и девочка вынужденно перешла в новую школу, а там никто не знал о ее заслугах, и она целый год «ваньку валяла» без общественной работы. Но кто-то, видимо, где-то что-то брякнул, а скорее всего классный руководитель внимательно изучила характеристику новенькой, и в восьмом классе, как только появилась комсомольская ячейка, Настю сразу и избрали ее вожаком.
И в тот же год Настя страстно влюбилась в одноклассника, шутника и балагура, Витьку Стрельникова, и он в нее тоже, и ребятки стали дружить. В кино ходили, на каток вместе ездили, в парке гуляли, после уроков Витька провожал Настю домой, и, как полагалось тогда, нес ее портфель.
В девятом классе ребята впервые поцеловались, но дальше поцелуев не зашло. Витя хотел и настаивал, но Настя отказала в жесткой форме, если не сказать в жестокой, залепив Витьке такую пощечину, от которой он отлетел к стене и больно ударился.
А летом после девятого класса грянула беда! Родители знали об отношениях ребят и очень хорошо общались между собой, и как-то уж совсем поздно вечером Витина мама пришла к Савиным. Когда Настина мама открыла дверь, то Александра Трофимовна буквально упала ей на руки:
— Саша, что с тобой, — перепугалась Настина мама, — девочки, дайте воды кто-нибудь, — крикнула она дочерям.
Настя выбежала в коридор, увидев маму своего парня в таком состоянии, она разволновалась, хотела что-то спросить, но не стала этого делать, а кинулась за водой.
Александра Трофимовна пришла в себя, сделав несколько жадных глотков прохладной воды, но тут же разрыдалась вновь:
— Витя… Витя… — повторяла она.
— Что… что с Витькой? Говорите же, — Настя сама была на грани обморока, — ну, что с ним?
Мать словно очнулась и стала быстро-быстро говорить:
— Я кино смотрела, мама уснула уже, вдруг позвонили из милиции, — Александра Трофимовна вцепилась в руку Настиной мамы, той, видимо, даже стало больно, потому что она ойкнула и отдернула руку.
— Да, из милиции, Аня, и они сказали, что я должна приехать в РОВД, Витю задержали.
— Ты уже ездила? — спросила Анна Николаевна.
— Нет! Что ты! Нет! Я боюсь одна. Где Гриша? — она осмотрелась.
— Гриша на рыбалке, у него трехдневный отгул.
— Что же делать? — Александра Трофимовна снова громко разрыдалась.
— Сами поедем! Что там такого произошло, что мы не справимся без Гриши?
— У меня плохое предчувствие, — мать была снова почти без чувств.
В милицию женщины Настю не взяли, хотя она очень рвалась, и пока их не было, она не могла найти себе места, а потому даже вычистила добела две кастрюли.
Мамы приехали поздно чернее тучи и без Вити.
— А где Витька? Что с ним? — Настя сама была готова хлопнуться в обморок.
— Насть, давай утром, — устало проговорила мать и так посмотрела на дочь, что та больше ничего не стала спрашивать.
***
В тот несчастливый день Витька совершенно случайно оказался в компании ребят, которые курили марихуану.
Дядя Вадим, сосед, попросил отнести продукты его сестре, она недавно перенесла операцию по удалению аппендицита, и не могла сама сходить в магазин.
— А сын — балбес. Ты даже не представляешь, какой. А я вот ногу подвернул утром на пробежке. Поможешь, Витек? — попросил дядя Вадим.
— Конечно, какой разговор! — согласился мгновенно добрый Витька.
Он пришел по адресу, дверь ему открыл сам оболтус, принял продукты, и тут, черт бы его побрал, в коридор выскочил Сашка, Витькин друг из бабушкиного двора.
Витька очень обрадовался, потому что они давно не виделись, месяца два, не меньше. Бабушка все это время жила у них, что-то давление у нее расшалилось. Хозяин посиделок пригласил Витю, раз такое дело, и они с Саньком друзья.
Ребята бренчали на гитаре, пили дешевое вино, и вдруг хозяин комнаты достал коробок.
— А вот это видели? Ну что, попробуем?
Витька сразу догадался о содержимом коробки, и хотел тут же уйти, но пацанское: «Слабо’» сыграло свою роль.
Витька сделал одну затяжку и свалился на задницу: все поплыло, потом бешено запрыгало, затем стало смешно, и Витька смеялся до изнеможения, пока силы не покинули его совсем.
Последнее, что он видел, были какие-то незнакомые лица, склонившиеся над ним, которые почти мгновенно превратились в морды ослов и загоготали как в некогда горячо любимом Витькой мультфильме «Бременские музыканты». Очнулся он в кутузке.
Часть 2
Ребятам, а особенно Витьке, не повезло, нарвались они на милицейский патруль, их сдала соседка. Надоели ей эти бесконечные посиделки с гитарой. Играть-то красиво не научились, а раздражающее тринь-тринь только головную боль вызывало. Вот и позвонила женщина, куда следует, именно тогда, когда в квартире случайно оказался Витя, не умеющий играть на гитаре и ранее даже сигарет не куривший.
О том, что Витя в милиции по обвинению в употреблении и распространении наркотиков, Настя узнала от мамы утром.
Девушка не спала всю ночь и пришла к маме в шесть утра, требуя рассказать, что произошло.
— Мамочка, — в ужасе прошептала Настенька, выслушав историю, — что же теперь будет?
— Не знаю, доченька. Папа приезжает завтра, может ему удастся что-то предпринять. Хотя, — мать махнула рукой, — вряд ли. Групповая. Да и времени много прошло, это надо по горячим следам. А какие они горячие? Они уже сегодня еле теплятся, а завтра будут как из морозильника.
Витьке дали два года условно. В первый же день после каникул Настю вызвали в райком комсомола.
— Анастасия, — начал первый секретарь, — у вас в школе ЧП. Тебе об этом известно?
— Нет! — в страхе попятилась Настя.
— Да ты садись, — предложил комсомольский вожак, — ну как же? Вы что, телефонограмму мою не получали? — взглянув на Настю удивленно, спросил парень, — понятно. В общем, у вас в десятом «В» есть такой Виктор Стрельников! Есть? — уточнил он.
Сердце Насти заколотилось:
— Да! — ответила она, заикаясь, — хороший парень, активист, вожатый у шестого «А», — зачастила она.
— Ах, еще и вожатый! Срочно снимай с него это поручение, и из комсомола вон!
У Насти все поплыло, хорошо все-таки присела. «Исключение из комсомола — это пятно на всю жизнь», — промелькнула догадка у Насти.
Первый секретарь словно бы прочитал ее мысли:
— Да что ему! У него похлеще запись будет. Судимость! Ты понимаешь, что уголовнику не место в наших рядах? Понимаешь?
Настя молчала.
— Ты что? Одобряешь? — взревел он.
— Понимаю! Понимаю! Я все понимаю! — быстро пробормотала ошарашенная девушка.
— Завтра же собирай школьное комсомольское собрание. Песочьте, осуждайте и исключите большинством голосов. Протокол принесешь сразу же. Поняла?
— Да! — прошептала Настя.
Выйдя из райкома, она хмуро посмотрела на Витьку, он же ее проводил и вот дождался.
— Нась, а ты че такая? — спросил он.
— Вить… знаешь… он … — промямлила Настя.
— Кто он? Что он? — Витька ждал ответа.
— Он сказал, Вить… сказал…— и Настя горько расплакалась.
Ну как сообщить любимому парню такую новость? И как же посмеялась жизнь над Настей. Не кто-нибудь, а именно она должна была сделать это — поставить еще одно темное пятно в его биографию.
— Да какое это пятно? — бушевал отец, — это так, мелочь! Клякса! Он сам себе приговор подписал и пятно поставил. И ты вот что, дочка, — отец остановился, — заканчивай с ним! Не будет с него толку. Уголовник! В институт не возьмут, а если и возьмут, то уже не в тот, в который он хотел. И знаешь, — отец помедлил, — если с ним не закончишь, то он станет твоим пятном! — отец сделал ударение на слове «твоим».
Настя в ужасе слушала то, что говорил родитель.
— Папа, о чем ты говоришь? Мы поженимся, я люблю его.
— Поженитесь? — взревел отец. — А хочешь я тебе нарисую, что будет, если вы поженитесь?
И отец обрисовал уже горько плачущей Насте совсем безнадежную перспективу.
— В институт его не возьмут, партийным тоже никогда не станет, а без партии карьеры нет. В армию тоже не пойдет, после десятого класса отправится вкалывать рублей за девяносто. Начнет пить, нищета и дружки поспособствуют. Пропьет все: мозги, честь и остатки совести. Бить тебя начнет. Ну что? Хочешь за него замуж? И это в лучшем случае, обычно никто одним сроком-то не отделывается.
Настю колотило. Казалось, еще немного, и она свалится в обморок.
Подскочила Анна Николаевна:
— Гриша, ну что же ты! Прекрати! Не видишь, плохо ей, поняла она уже. А ты, доча, успокойся. Папа знает, что говорит, у него ж дядька уголовник. Ты помнишь ты дядю Славу?
Настя хорошо помнила папиного дядю.
Без зубов, лысый, отвратительно пахнущий мужик как-то приходил к ним. Папа, правда, его хорошо встретил, мама стол накрыла. Дядя Слава все время матерился и много пил. Настя содрогнулась.
— Помню! И что? — в ужасе спросила она у папы.
— Как что? Это будущее твоего Витька. Поняла? Думай, Настя!
Татьяна Алимова