Солнца слепило, отражаясь в талых лужах, и я пожалел, что не взял солнцезащитные очки!
Поскользнувшись на остатках весеннего льда, я едва не плюхнулся в лужу, около самого края дороги. Устоял, перепрыгнул лужу и направился к двухэтажному зданию на другой стороне улицы на фронтоне которого гордо реял Российский триколор.
Приставов на входе получилось миновать без заминок и досмотра. Махнул открытым удостоверением и не задерживаясь проскользнул внутрь здания. Один из приставов начал было подниматься, но поняв, что упустил момент сел на место.
Внутри я осмотрелся и понял, что обходить все здание в поиске нужного кабинета «в лом».
Вернувшись ко входу, спросил у приставов, что-то увлеченно рассматривавших на экране монитора компьютера у себя в закутке:
- Ребята, а в каком кабинете Прудникова?
Один из приставов, сутулый и стриженный под машинку, тот, что пытался тормознуть меня, ответил:
- Двести четырнадцатый. Второй этаж.
- Окей! – бросил я и не давая возможности что-либо спросить быстро прошел к лестничной клетке и взбежал на второй этаж.
Найдя нужный кабинет и удостоверившись, что на табличке действительно было написано «Федеральный судья Прудникова Н.М.» два раза стукнул костяшками пальцев в дверь и потянул ручку на себя.
Заглянув в образовавшийся проем, увидел слева от входа за столом девицу лет двадцати, ни по возрасту, ни по манере никак не тянувшую на судью. Она по локоть засунула руку в ящик стола и что-то там искала.
- Здрасьте! Адвокат Серков! – представился я. - Могу зайти к Наталье Михайловне?
- Здравствуйте, подождите, она занята. – Откликнулась девица, и продолжила исследование глубин стола.
Дверь справа открылась и в приемную вышел Дима Белов, коллега из районной конторы. Он широко улыбался, почти интимно прошелестел:
- Как всегда приятно с вами общаться! До послезавтра Наталья Михайловна! - Попрощался он, по-видимому, с хозяйкой кабинета. И, одарив Наташу лучезарной улыбкой двинулся к выходу.
- Привет! – поздоровался я.
- Здоров! – откликнулся Белов не подавая руки, не замечая моего движения подать руку вышел.
Я откашлялся.
Секретарь, посмотрев на меня, с явной неохотой оторвалась от глубин стола и прошла в кабинет направо, плотно прикрыв за собой дверь. Выйдя, коротко сказала не глядя на меня:
- Пройдите, - и вновь углубилась в свой ящик, на этот раз по плечо.
Постучавшись, я прошел в кабинет и оказался перед столом, за которым сидела женщиной на вид лет тридцати пяти, с пышно взбитой прической, вроде кока из темно-русых волос и в огромных, на пол лица, очках в роговой оправе. Мне она больше напомнила учительницу младших классов, а не представителя судебной власти.
- Наталья Михайловна, здравствуйте! Адвокат Серков, завтра участвую у вас по делу по сто девяносто первой, в отношении Конюхова!
Она медленно подняла на меня взгляд от документов на столе, поправила очки и спросила:
- Вы что-то хотели обсудить по делу? Здравствуйте.
- Ну, я просто хотел представиться, уточнить по завтрашнему. Одним днем дело рассмотрите и как с явкой будет? Мы не против если сотрудников вызывать не будете.
- Я дело, по-моему, не читала. Наташа, принеси Конюхова, по сто девяносто первой, то, что на завтра.
В соседней комнате скрежетнул ключ в дверце сейфа, скрипнула дверца и спустя несколько секунд вошла Наташа с нетолстым томом уголовного дела, положила его перед судьей и вышла.
Прудникова, пролистнув до последних страниц пробежала глазами текст. И, вновь поправив очки, произнесла:
- Тэкс, вспомнила. Вы просите объединить эпизоды в один продолжаемый. Так?
- Да, так.
- А кроме этого, что-то будете еще просить?
Я замешкался. В принципе меня устроил бы и один эпизод, вместо четырех, но чем больше просишь, тем больше можно получить. Я решился.
- Наталья Михайловна, если можно, хотел бы еще попросить прекратить за изменением обстановки.
- Угу. Тэкс. Посмотрим. – Она перевернула несколько страниц. – Давайте так, вы заявите, а там посмотрим. Договорились?
- О,кей. Но все-таки, если можно…
- Завтра, как придете с Конюховым, посмотрим на него там и решим. Договорились?
- О.. Договорились, - сдался я.
- Ну и ладушки. Завтра в, - она заглянула в настольный календарь – одиннадцать тридцать, и не опаздывайте. До свидания. – И вернулась к документам на столе, больше не обращая на меня внимания.
- Да, конечно, будем вовремя. До свидания! – Я поспешил на выход.
В коридоре я остановился, посмотрел на табличку «федеральный судья Прудникова Н.М.», постоял две минуты, размышляя, потом мысленно сказал себе: «Ладно завтра решим!» И направился к лестнице.
*****
На следующий день, в одиннадцать десять, я уже инструктировал около кабинета Прудниковой клиента.
- В общем, послушайте, на вопросы отвечаете только стоя. К судье обращаетесь «Ваша честь». Если в чем-то засомневаетесь, посмотрите на меня я вам кивну или покачаю головой. Ходатайства мои поддерживайте.
- Что я должен поддерживать?
- В начале будет стадия… Ну, короче. Судья спросит есть ли ходатайства. Я попрошу, чтобы приобщили характеристики на вас и копию свидетельства о рождении сына. Скажете, что согласны с ходатайством. Ходатайство – это просьба к суду. Поняли?
- А, так, да. Понятно.
В коридор выглянула вчерашняя Наташа и, показав подбородком на соседнюю дверь, сказала:
- Конюхов, защитник, проходите в зал.
В зале судебного заседания уже сидела по правую руку от стола судьи платиновая блондинка, в форменной рубашке без кителя, по-видимому помощник прокурора. Кивнув на мое «Здравствуйте!», не поднимая глаз, продолжила листать лежавшие перед ней документы.
Дальше все прошло как обычно:
«Встать! Суд идет!»
«Подсудимый, разъясняю ваши права.»
Ходатайства, отношение к вине, исследование доказательств, допрос подсудимого и прочее.
Когда дошли до выступления в прениях прокурор, неожиданно для меня вместо того, чтобы высказаться, как обвинители чаще всего и делают о полной доказанности вины и правильности, предложенной следствием квалификации, начала говорить о необходимости объединения всех действий Конюхова из четырех самостоятельных в один продолжаемый эпизод.
Я удивленно поднял глаза на Прудникову, та, как мне показалось, намеренно отвернулась от меня, чтобы не встречаться глазами и безучастно посмотрела в окно. На секунду мне почудилось, что губы ее слегка скривились в едва заметной улыбке.
Прокурор, же тем временем, заявила, что после совершения преступления обстановка изменилась и подсудимого можно освободить от наказания по нереабилитирующим основаниям. При этом она слегка повысила голос. На этом она закончила и села.
Я был в замешательстве. Прокурор сказала все, о чем готовился говорить я. Я отчаянно соображал, что говорить. Промолчать было нельзя. В зале был Конюхов и могло создаться впечатление, что изменения в его деле произошли сами собой. Допустить это было нельзя. С ним была договоренность о премии!
- Слово предоставляется защитнику.
Я замялся.
-Защитник! – повторила Прудникова.
Я медленно встал:
- Ваша честь! Уважаемый государственный обвинитель сегодня практически заменила меня, и кажется, что тут еще можно сказать? Но фактически… - Собравшись, я выпалил, - но хотел бы сделать несколько реплик! – Мои реплики продолжались не меньше пятнадцати минут. По факту я повторил выступление прокурора, но вывернул его так, что могло показаться, что я сказал что-то новое. Кроме того, я добавил массу отвлеченных рассуждений о социальной значимости предпринимательства и активного содействия расследованию уголовных дел. Затем, заверив суд, что мой подзащитный сделал все необходимые выводы и никогда больше не допустит того, чтобы оказаться в такой «некрасивой» ситуации попросил освободить его от наказания и сел.
Прудникова обратилась к Конюхову:
- Подсудимый, будете участвовать в прениях?
Конюхов повернулся ко мне, и я помотал головой.
- Нет... Ваша честь.
- Хорошо, Конюхов, вам предоставляется последнее слово.
Конюхов медленно встал.
- Ваша честь. Я не знаю, как все произошло. Я больше не буду так делать. Я так сожалею о том, что сделал, у меня семья! Я прошу не наказывать меня строго!
- У вас все?
Конюхов молча кивнул и посмотрел на меня.
Я кивнул.
Прудникова поднялась с кресла.
- Суд удаляется на совещание! – Вставила Наташа. Все встали.
Дождавшись ухода судьи, я подошел к Конюхову.
- Ну, все окей!
-Я не совсем понял, а что прокурор сказала? Что значит, как-то она сложно назвала, какие-то обстоятельства? – Спросил тот.
- Все отлично, все должно быть, как вам и говорил вчера. - Успокоил я его. - Нереабилитирующие обстоятельства значит, что вас признают виновным, но от наказания освободят. Я же вам объяснял! То мое ходатайство, что писал после ознакомления с делом, помните?
- Помню, конечно. Вы так долго писали. А при чем тут ходатайство?
- Небольшая рекогносцировка, - уклончиво ответил я. – После объясню. Я на минуту, - встал и вышел из зала и пока не пригласили на оглашение приговора я в зал не возвращался.
Когда все вновь собрались в зале заседаний вновь последовало:
- Встать! Суд идет!
Затем:
- Именем Российской Федерации…
Слушал я не слишком внимательно, думал о Прудниковой. О том, чему она улыбалась в процессе. И о том, что Конюхова пока не рассчитается отпускать нельзя. Даже если скажет, что денег с собой нет, предложить съездить с ним куда скажет.
Окончив читать, Прудникова поверх очков посмотрела на Конюхова.
- Вам все понятно?
Тот замялся, и я подтолкнул его в бок.
-Д-да, понятно.
- Порядок обжалования приговора понятен? – Конюхов кивнул - Ну и ладушки! До свидания! – Поправив очки, судья, не взглянув ни на кого, сложила листы приговора в папку и встала.
В какой-то момент она подняла глаза, и наши взгляды пересеклись. Прудникова явственно, но очень сдержанно улыбнулась. Затем быстро посерьезнела, повернулась и вышла.
Подождав, пока Наташа вручит копию приговора мне и Конюхову я под руку вывел его из зала.
- Ну что? Вы довольны?
- Н-ну, я даже не знаю, как-то очень легко все закончилось. И потом, прокурор сама…
Про себя я чертыхался и начал терять терпение.
- Послушайте Владлен! – Я назвал Конюхова по имени, желая надавить на него. – Мы с вами договорились. Результат такой, какой я вам обещал вчера. Так?
- Да, но…
В нашу сторону двинулся пристав, только что поднявшийся с первого этажа.
- Так пойдемте-ка на улицу!
Мы вышли на улицу. Я настоял, чтобы мы дошли до моей скромной «Короллы» и сели в салон.
- Владлен, уговор дороже денег!
- Я думал, потом с вами встретимся.
- Так у вас деньги не с собой? Мы же договаривались?
- Ну…
- Так, если вы не взяли деньги давайте съездим.
- М-м-м. – С явной неохотой он полез во внутренний карман куртки и вынул несколько купюр, но не протянул мне, а продолжал держать в руке. – Может, раз прокурор…
- Владлен! Уговор дороже денег!
Я ухватился за край купюр и потянул. Сопротивление было едва ощутимым, но все-таки я явственно ощутил его. Убрав деньги во внутренний карман, я протянул Конюхову руку.
- Думаю, прокурор приговор обжаловать не будет. Сама просила того-же. Но я прослежу и, если что позвоню вам. – Я запустил двигатель. Конюхов продолжал сидеть, думая о своем. Я выразительно посмотрел на наручные часы.
- Владлен, вас куда-то подвезти?
- Не надо. Я на троллейбусе.
- До свидания!
- Угу. До свидания. – Конюхов не торопясь открыл дверцу и вылез из машины. Но дверь закрывать не стал и заглянул в салон.
- Роман Сергеевич, ну если так, то за апелляцию я доплачивать, если что не буду, ладно?
На секунду я замешкался.
- Окей, договорились.
Конюхов, повеселев, закрыл дверь и направился в сторону остановки общественного транспорта.
Я достал деньги Конюхова и пересчитал. В этот момент мимо проехала темно-синяя сверкающая трешка БМВ. За рулем сидел улыбающийся Белов, разговаривавший по мобильнику.
Проводив БМВ взглядом и еще раз пересчитав деньги, я вздохнул, покачал головой и убрал купюры в карман.
- М-мда, на Конюховых на «Бэху» не заработаешь! – Произнес я ни к кому не обращаясь. Переключил передачу и поехал в райотдел. Там кого-то задержали за кражу из магазинчика.