Максим уже второй день лежал в прифронтовом медсанбате для легкораненых. От эвакуации в госпиталь глубоко в тыл он отказался, не говоря уже о том, чтобы досрочно завершить контракт по ранению. Он не совершил какого-то особого подвига, не взял в плен генерала и не подбил вражеский «Леопард» из трофейного «Джевелина». Он просто хорошо выполнял свою работу. Максим отчётливо понимал свою роль в этой войне, как и все бойцы ЧВК. Они подписали контракт не просто с компанией, они подписали контракт со своей совестью и своей Родиной. И все они знали, что за эту работу они попадут в ад. Но в аду они будут лучшими.
Из-за взрыва у Максима сосуды головного мозга полопались, произошли кровоизлияния, он, если можно так выразиться, разом перенёс множество микроинсультов, в связи с чем к штурмовой и оперативно-боевой службе уже не годился. Он мог оставаться в строю только в качестве тылового сотрудника и заниматься штабными, либо делами материального обеспечения, до окончания контракта. Сил воевать дальше у Максима уже не было, как физических, так и моральных. Всё своё снаряжение он утратил, какое в боях, а какое в плену. Первой вышла из строя его любимая форма камуфляжа мультикам, которую он покупал ещё задолго до войны, - не перенесла реалий окопной жизни, пришлось заменять на другие, часто трофейные, образцы. Потом осколками повредило его тактические защитные очки при штурме промзоны. Композитный шлем был уничтожен выстрелом снайпера при штурме многоэтажек, но спас жизнь Максиму. Конечно, всё снаряжение заменялось, но для Максима привезённое с собой было как-то роднее, что ли, напоминало о доме. Последние личные разгрузку и ботинки с Максима сняли в плену («броник» был казённый).
Фронт шёл на запад. ЧВК штурмовали крупный город, который был неприступной крепостью националистов. По крайней мере, они так думали. Бои были тяжёлые, боевики, накачанные боевыми стимуляторами, бились за каждый дом, за каждый этаж, за каждый подвал. И погибали. Погибали сотнями, не выдерживая штурмовых волн «музыкантов». Успех ЧВК был обусловлен нестандартным мышлением командиров, отошедших от армейских шаблонов ведения боёв, как в поле, так и в городской застройке. Однако и среди оркестра было немало потерь. Тяжёлые раненые сразу же эвакуировались далеко в тыл, а бойцы с менее тяжёлыми ранениями лежали в медсанбате, где находился и Максим.
Раненых было действительно много. Одни беседовали и шутили, выходили покурить на улицу; другие угрюмо таращились в потолок. Максим не был затворником и охотно общался, но предпочитал слушать, чем рассказывать. А послушать было что.
Максим узнал, что в Соледаре было много иностранных наёмников. Националисты, неся огромные потери и отступая, по обыкновению своему, не забирали тела убитых и раненых своих соплеменников, эвакуируя только раненых иностранцев. Погибшим же иноземцам, желая скрыть их принадлежность, отрубали головы и кисти рук, забирали документы и их сотовые телефоны.
А на днях в госпиталь привезли отравленного химическим оружием бойца. Он выжил и рассказал много интересного. Фашисты сбрасывают с дронов на позиции наших бойцов капсулы с химическим веществом, от чего происходят судороги и удушье. Этот боец с напарником шли вдоль канавы или ручья, в которой текла вода, когда рядом упал снаряд, начинённый химией. Бойцу повезло больше, - он находился от места падения на достаточном расстоянии, а вот напарник успел вдохнуть яда. Спасаясь от смертельного облака, он попытался укрыться в канаве с проточной водой, однако там у него начались судороги, он не мог устоять на ногах, упал в воду и захлебнулся, дёргаясь в конвульсиях. Ужасная смерть.
После таких историй царило уныние какое-то время. Люди переваривали услышанное, переваривали и собственные пережитые события. Но духом никто не падал. В сердцах и душах всё больше и больше укреплялась вера в то, что дело их правое. Всё больше и больше зрела ненависть к этим нелюдям, к этой нацистской мерзости. Все желали возвращения на фронт, пылая страстью в желании своём раздавить этих тварей, потомков бандеровских недобитков, помилованных когда-то советской властью.
Были, конечно, и курьёзные моменты. Максим от души смеялся, слушая одного бойца, который рассказал, как они случайно взяли в плен двух боевиков неорейха: «Сидим мы, значит, на позициях, в окопе, который давеча отбили у нацистов. Бойня была жуткая, за каждый метр, за каждый поворот и блиндаж. Ночь наступила, но бойцов неовермахта ещё не выбили. Сидели они где-то буквально в метрах двадцати, в соседних окопах. Ну, решили наши пока не штурмовать, дождаться утром подкрепления и если боевики неорейха рыпаться не будут, то до утра их не кантовать. Позиция большая была, окопов много. Утром пробежались по периметру и поняли, что убежали все эти горе-вояки. Ну, приказ нам поступил, закрепиться на этих позициях и удерживать их. Отряд не большой у нас. Укрепили часть позиций, часть оставили в стороне, отгородив их от наших основных. Сидим пару дней как уже, вдруг нарисовывается мужичонка, в НАТОвской форме и жовто-блакитными шевронами, я аж очумел. Спрашивает такой: «Ребяты, хлопьцы, привет, а когда нас поменяют? Третий день сидим». Я у него спрашиваю: «А вы где, дядя, сидите-то?». На что он мне: «Так в соседних окопах, вон там, метров двадцать от вас. Как нас ночью капитан привёл, так там и сидим вдвоём, обещали ещё хлопцев прислать. Ждали-ждали, смотрим, вы тут, ну решили узнать, что дальше». Я с парнями своими переглянулся и говорю мужику: «Ну, пошли, покажу вам ваши новые позиции». Забрал я автомат у мужика этого, пошли до его позиций. Я иду, смех еле сдерживаю. Там ещё один мужичонка, на деревенского крестьянина похож больше, чем на вояку. Ну, забрали и у него автомат. Идём, значит, показывать им их новые позиции. Так и дошли до нашего штаба. Слышу, мужик тот: «Ой. Наверно мы ошиблись…». И тут нас прорвало!!! Ну, поржали от души. Но зато горе-вояки целы остались, в плен с лёгким испугом. Как мы позже выяснили, одна рота ушла с позиций, а другая, не имея с ней связи, послала подкрепление в виде двух бойцов. Чудом они прошли через наши мины, а офицер второй раз чудом вернулся ещё и обратно, после того, как привёл их. На следующий день та рота узнала, что первая свалила, и тоже свалила, просто оставив своих бойцов с нами».
Смеялся Максим и с истории о том, как по ошибке эвакуировали негра-наёмника. Ворвались бойцы на позиции ночью, опорник взяли, который до этого штурмовал другой отряд. По информации, вроде как раненые были, надо было забирать. Один боец взвалил на себя раненого, а тот чего-то мычит, сопротивляться пытается. Странно конечно, но чего только после боя не бывает, и в бреду бойцы, и неадекватные от ран и контузий. Притащили его в располагу и в свете ламп увидели, что негр это, наёмник раненый, американец…