2. Тень.
Со мной пошли не все. Некоторые решили, что попасться в руки террористов- нацистов намного гуманнее, чем если тебе вырвут душу. Хотя я бы мог поспорить. Кто знает, что ощущает человек, когда у него вырывают душу Тень? Никто никогда не выживал, встретившись с этой тварью.
Не смотря на то обстоятельство, что бóльшая половина группы осталась там, за пределами Пустоши, нас и так было достаточно. Лично мне прям в обрез как достаточно. Старик ведь не врал, все заботы о людях легли на меня. Мало того, что надо было думать о пропитании и ночлеге, так ведь у людей то же есть характер. Не редко в нашей компании случались ссоры и конфликты. И пока Клэрис смотрел на всё это с хитрым прищуром, будто что-то знал и не рассказывал, я как предводитель пытался решить конфликты мирным путём. Не всегда получалось, но ведь и я не семирукий.
Для меня время тянулось как резина. Хотелось уже поскорей дойти. Я не терял надежды, что страна Муун нас примет, когда мои спутники уже просто волочили ноги, что бы хоть куда-нибудь прийти.
Мы остановились на ночлег у кромки очередного оазиса.
- Так, Женя, Нильс и Ольхе, вы идите в лес за сухими дровами, а я, Герман и Нурс пойдём ягоды и прочую еду поищем. Клэрис, ты за главного, - распорядился я и легонько подтолкнул Машу к старику. Сестрёнка недоуменно на меня посмотрела, но идти за мной не стала. "Вот и умница,"- подумал я и, схватив корзину, пошёл в лес.
За всё то время, что мы шли, нам ни раз не попалась Тень. Что было неудивительно. Мы не так далеко ушли от земли, а эти твари терпеть не могли плодородную почву и зелень, растущую на ней.
В оазисы Тени то же не совались. Как ни как, а тут жизнь. Хотя нам уже несколько раз приходилось отбиваться от мавок, друид и призраков. Но пока у каждого мужчины нашей компании беженцев был с собой железный нож и соль, нам нечисть была не страшна.
Этот оазис был клочком соснового леса. Вообще иногда создавалось ощущение, будто кто-то рандомно вырвал куски общей земли и разбросал по Пустоши - так были не похожи друг на друга клочки земли.
Мы с ребятами потихоньку продвигались в глубь леса, постоянно оглядываясь и прислушиваясь. На этой коварной земле всегда надо быть на стороже.
- Юд, что будешь с Нинель делать? - спросил Герман, стараясь на меня не смотреть.
Нинель была нашей головной болью. Уже не молодая женщина страдала клептоманией. Сначала мы даже и не подозревали эту милую с виду мадам воровкой. Было до абсурдного смешно, ведь можно было понять если пропадала бы еда или прочие жизненно важные вещи, но пропадали портянки. И ладно бы чистые, так пропадали ношенные.
Может быть мы бы и не заподозрили бы Нинель в этом до странности смешном деле, если бы самолично не поймали. С безумным азартом в глазах она нюхала портянки и, воровато оглядываясь, засунула их за пазуху. Это был шок для всех нас.
Мы тогда вызвали Нинель на общее собрание. Женщина клялась, что не хотела и сама не понимает как так вышло. Она нас заверяла, что такое больше не повториться. Но странные пропажи продолжались.
Мы могли и раньше догадаться по странному поведению Нинель. Миловидная и добрая женщина иногда могла начать хихикать. Но с этой войной мы все немного повёрнутые на голову. Я не знаю никого, кто вышел бы с войны абсолютно психически здоровым человеком.
Сейчас надо было решать что делать. Да, это абсурдно. Это понимали все. Но тем не менее это нельзя было оставлять просто так. Но что надо было предпринять? Этот вопрос полностью лёг на мои плечи.
- Надо снова собрать всех. Только на этот раз на закрытый суд. Надо, надо решать эту проблему, - я взъерошил волосы и присел у куста, под которым притаились маслята.
- Оставлять её с нами нельзя, - вставил свои пять копеек Нурс. - Она сумасшедшая. Что ей взбредёт в голову? Сегодня портянки ношенные, завтра наши головы или скальпы.
Я поджал губы. Я был полностью с ним согласен. С одной стороны. Но с другой мне было жаль эту женщину.
Как то мы остались одни у костра. Была наша очередь поддерживать очаг. Это был один из тех вечеров, когда на душе было так тоскливо и горько. Хотелось завернуться в старое пуховое одеяло, подойти к маме, обнять её и смотреть как она готовит свои фирменные булочки с корицей и ванилью. Налить чайку, прокрасться в детскую, взять книгу сказок и тихо читать Машке сказки. А потом обязательно бы пришёл с работы папа. Снял бы кепку, расстегнул тяжёлый, пропахший опилками и копотью камзол и тоже бы прошёл в детскую, предводительно поцеловав в щёку маму.
Накатывала тоска. Под влиянием горькой настольгии я решил поразговаривать, что бы затушить эту боль в груди.
- Нинель, а вы откуда? - спросил я, помешивая угли.
Женщина вскинула свои блёклые глаза и чему-то улыбнулась.
- Я? - удивлённо переспросила она. - Я из Вольги... Может быть, ты и не слышал о такой деревушке на окраине метисского района вальпуривой области. Но я от туда родом.
- А я из Выгожа, это городок такой в Пенеммкой области, Суратовского района. Слышали о таком?
Над поляной повисла тишина. Слышался только треск костра да далёкий стрёкот сверчков.
- Нет, не слышала, - прервала тишину Нинель. Для убедительности женщина покачала отрицательно головой.
- А... А у тебя кто-то остался дома? - спросил я. Это был крайне неудобный и нетактичный вопрос, но мне настолько хотелось заглушить боль души, что я отмахнулся от совести.
Нинель снова улыбнулась. Тогда она рассказала, что да, осталась дочь и сын. Я долго недоумевал, почему она их оставила одних, а сама ушла. В конце разговора я понял, что её дети умерли от холода. Портянки износились, тёплую одежду моль поела.
Чисто по-человечести мне было её жаль.
Но с другой стороны, что означает одна жизнь против целой группы? Она явно повёрнутая.
Если бы я был бы злодеем, который спасёт одного человека, но убьёт целую планету, я бы чисто из жалости и сочувствия оставил её в нашей компании. Но зачем я взял ответсвенность? Это было глупо. Я не могу поступить так, как мне хочется. Я не могу спасти одного, пожертвовав другими. Да гореть мне в Аду.
- Придём, решим, - я поджал губы. Решать не хотелось. Ну почему я был настолько глуп, принимая людей?
Этот оазис оказался на удивление мирным. В кронах тихо шептались призраки, но спускаться и пакостить не решались. Один раз нами была замечена мавка. Блеснула хитрыми красными глазами, но стоило достать нож, как она скрылась в лесу.
Мы не слишком углублялись в лес.
В принципе, мы не часто захаживали в сами оазисы. Я думал, что легче заранее едой запастись, что бы лишний раз не рисковать. Клэрис был со мной согласен, люди же просто покивали. Им больше ничего не оставалось, как согласиться с нашим мнением.
Вдруг от кромки леса, где разбился наш лагерь, раздался душераздирающий вопль.
Я вскинул голову и тут же, бросив корзину, побежал. Нурс что-то протестующе крикнул, но побежал за мной, доставая нож.
Кое-как выбравшись из зарослей, мы встали как вкопанные.
Моё тело словно приковало к земле невидимыми путами. Передо мной встало страшное зрелище.
Длинное, словно тень на рассвете, и чёрное, словно самая глубокая безвёздная ночь, существо зависло над Нинель. Белые плошки-глаза излучали мертвенный блёкло-жёлтый свет. К женщине тянулись длинные руки с тремя пальцами, плавно переходящими в острые антрацитовые когти.
Я сначала и не понял, кто это и что за тварь. Но из оцепенения меня вырвал Нурс, который дёрнул на себя. И тогда осознание, словно раскалённый нож, вонзился в мой мозг. На нас напала Тень.
Моя группа в панике рассыпалась кто куда. Я беглым взглядом окинул Пустошь и понял, что Тень пришла одна. Достал было нож, но Нурс снова остановил. Никто не знал, чего всё же боится Тень, а рисковать своей жизнью не стоило. Мы стали медленно пятиться назад.
Но тут Тень, словно почуяв нас, медленно обернулась. Белые глаза уставились на нас.
Не описать какой я страх испытал, пока от ужаса не мог двигаться с места. Нурс что-то кричал. Хотя это не точно. Ведь в это время у меня в ушах звенело.
Возможно Нурс попытался растормошить меня, хотя и это не точно. Я стоял как вкопанный.
А Тень тем временем медленно приближалась. Я уверен, будь у неё пасть, она бы оскалилась.
Я почувствовал, будто из меня что-то начали тянуть. Что-то ценное, дорогое. В груди засвербело.
Стало так отчаянно больно, но я почему-то не мог издать крик. И даже когда показалось, будто меня сжигают заживо, я не мог ни шелохнуться, ни издать звука. Хотя при этом я мог мыслить. Я видел эту длинную уродливую морду, эти безэмоциональные белые глаза - плошки, но почему-то не испытывал ни капли отвращения. Даже бояться уже не было сил.
Я закрыл глаза. Хотелось окунуться в безмятежную тьму, где нет этой боли. Не надо вести людей и бояться за сестру... Сестра... Машка.... Да что ж тебя дери, Машка!
Я очнулся, будто ото сна. Было ужасно больно, но я, собрав последние клочки силы, потянулся к упавшему ножу.
Я не помню каким образом, но я оказался лежачим на земле. Тело не слушалось. Я ощущал себя самым древним стариком мира.
Беззвучный крик боли так и рвался из груди. Темнело в глазах и я понимал, что вот-вот и я потеряю сознание. Дыхание уже замедлялось и я чувствовал, будто меня распирает изнутри нечто большое, тяжелее и уже, казалось, чужеродное.
Кое-как собрав последние крохи сил, я, дотянувшись до ножа и подняв его дрожащей рукой, собрав последние крохи смелости и разума, я воткнул его прямо в плошку-глаз монстру.
Тот взвыл раненным зверем, беспокойно заметался по полю.
А у меня в глазах окончательно потемнело. Наступила звенящая и приносящая покой тьма.
***
Ох, моя голова ещё никогда так сильно не раскалывалась. Казалось, будто тысячи отбойных молотков колотят в висках. Было невыносимо шумно и больно.
- Ой, очнулся! - мерзкий, до противного скрипучий голос заставил меня скривиться от очередного приступа боли.
- Да тише ты, - хоть это был и шёпот, но он так действовал на мои бедные уши, что захотелось вновь окунуться в блаженную тьму. - Не видишь, плоховатенько ему. Иди лучше водички тёплой принеси.
Послышался звук удаляющихся шагов. Через некоторое время я услышал как кто-то вновь заходит и уже через считанные секунды я почувствовал тёплый компресс у себя на лбу. Запахло травяным сбором.
Я кое-как разлепил глаза. Всё окружающее меня пространство тут же поплыло, превращаясь в разноцветные, сюриалестичные круги.
- Мммм, - потом только через время я понял, что стонал никто иной как я.
- Лежи, лежи, - заговорила шёпотом старуха, в которой я через время опознал Цирюль из нашего отряда. Она у нас было кем-то наподобие целителя. Немудренно, что она сейчас со мной сидит.
- Тебе надо поспать, - проскрипела старуха и поднесла к моим губам железную кружку с плохо пахнущей в ней жидкостью. Я не хотел это пить, но под давлением серых глаз и настойчивой руки на шее, пришлось выпить.
- М... Мм... Ма.. Ша? - едва я смог выдавить хотя бы имя из себя, но целительница видно поняла меня.
- Да жива она, здорова. Сотый раз за неделю спрашиваешь, а ни как запомнить не можешь.
От этого предложения я едва не соскочил с лежанки.
- Да лежи ты, окаянный! Долечиться надо! - зашипела старуха и настойчиво меня начала укладывать в постель.
Я попытался сопротивляться, но видно снотворное начало уже действовать. Мир снова начал погружаться в блаженную темноту. Последнее, что я услышал, было:
- И так вон, выглядишь как дед.
Солнце медленно садилось над пустыней. Ни звука, ни шороха не было слышно. Лишь изредка ветерок, неощутимый даже, шевелил песчинки, создавать почти неслышный шорох.
Беженцы собрались в круг, сели по-турецки на песок, и что-то тихо обсуждали.
- Он не жилец, - константировал Клэрис и так всем известную истину. Люди кивали, сочувственно бросая взгляды на палатку, где сейчас уже какой день пребывал Юд.
- Но как же мы без него, - вздохнула Юши, немолодая женщина с грудничком на руках. Себя ей было жаль. И жаль свою дочь. - Завёл в эту степь, кишащую монстрами и решил сам коньки двинуть. Тьфу ты, предваритель хренов.
Люди согласно закивали, кидая уже больше не сочувственные взгляды, а скорее взгляды полные раздражения и бесконечной усталости на палатку.
- Так, - нахмурил брови Клэрис и повысил голос. - Вас никто не тянул. Могли бы остаться наедине с террористами. Или вообще дома отсиживаться.
- Клэрис, - вздохнул Герман устало. - Ты прости нас. Мы устали. Ну ей-Богу устали! Вечный голод, война, пустошь эта проклятая. А куда мы теперь? Раньше был Юд. Мы знали куда и зачем мы идëм. У нас была цель и надежда. А теперь? Полумëртвый Юд и куча стариков и баб, которые и защитить-то себя не смогут в случае чего. Ну ладно, пока есть мы. Но вы видели что Тень сделала с Юдом и Нинель?
В кругу повисла тишина. Печальные глаза чьего-то ребëнка уставились на костëр. В воздухе висела лишь отчаянная усталость.
- Надо идти, - хлопнул Клэрис по коленям ладонями и поднялся. - Нельзя сидеть на одном месте.
- Ты поведëшь? - спросила Цирюль, вернувшись из палатки. Она нервно сжимала в руках компресс, пропахший потом и травой. Ей не хотелось оставлять Юда. Хороший малый, думала она, да вот только не жилец.
Клэрис согласно кивнул и устало прикрыл глаза. Люди засобирались.