Глава 8 Ельшин
В столе старшего следователя лежала пластиковая коробочка с дорожными шашками. Вечерами, когда отдел пустел, он доставал её, не спеша расставлял фигуры и играл за двоих. Когда белыми, когда чёрными. Никакого тебе "шума", всё предельно лаконично.
Так он прорабатывал линии расследования. Ведь что в игре главное – правильно выстроить защиту и нападение, а тогда позиция противника сыплется в один, два хода.
Если кто-то из запозднившихся коллег видел во неурочное время круглый затылок старика над столом, не тревожил. Все знали: сейчас в следствии – решающий момент…
Павел Кириллович уходил на заслуженный отдых. Отгремели фанфары тожественного вечера. Высокий гость из главка произнёс прочувствованную и поучительную речь перед строем не спортивных на вид блюстителей порядка. Вручил, ни разу не уронив, стеклянную стелу… Отдел напился до состояния риз... Всё как у людей.
Сорок лет в органах – это тебе не кошка начихала.
Ельшин уже сдал дела молодому напарнику, табельное оружие и жетон каптёру. Ему осталось три недели отпуска. Всё остальное недогуленное время компенсируется отпускными. Их должно хватить на подержанный тёмно-синий «фиат» соседа.
"Дача, лодка и внуки есть. Что ещё нужно человеку на пенсии?" – белые выстроились в решающий фрунт – капитан усмехнулся, медленно встал и тихо задвинул стул на место. Похлопал себя по карманам, нашёл ключи и вышел из кабинета.
На столе остались шашки в позиции: белые начинают и выигрывают. Это послание сменному.
***
Около четырёх его разбудил раздражённый полковник Муравьёв.
Павел, не посмотрел на экран, подтянулся к спинке кровати, засунул к пояснице подушку жены, та спала с затемпературившей внучкой, и, расправив на коленях пижамные штаны, буднично ответил:
– Слушаю, Александр Иванович.
– Смеяться вздумал, отпускник? – полковник закусил удила.
– Ни-ни. Готов к труду и обороне.
– Тогда возвращайся в отдел, там дельце для тебя, – пару секунд помолчав, добавил: – На кой тебе итальянская колымага?
И отключился.
«Чёт серьёзное? Нет, скорее, Зевса потревожил в неурочный час какой-то желторотый смертный», – Ельшин тихо рассмеялся.
Заглянула Тамара.
– Даше полегче… А ты радуешься, что возвращаешься в отдел. А как же наш...? – она не договорила. – Через десять минут приходи завтракать.
Поцеловав жену в макушку, капитан щёлкнул дверной ручкой и вышел в туманное утро.
По краям дорожки клубились очарованные кусты. Одна кривая дикая ромашка торчала между плиток на пути:
– Возьми меня с собой.
– Нет, малявка. Здесь от тебя больше пользы.
За калиткой дремал служебный «газик». Капитан прислонился у окошка и прикрыл глаза.
Только вчера он стал свободным обывателем и хотел перво-наперво пробежаться по прожитому, чтобы восстановить непрерывную цепочку событий. Ещё не зная, зачем. Наверное, по привычке осматривался в незнакомом месте, чтобы освоиться в нём. И теперь нехотя отпускал птичку в синем оперенье. Удары в скулу по касательной от дорожных ухабов не мешали вспоминать.
Паша вырос в детдоме. Боевой подвиг родителей не позволил ему скатиться на кривую дорожку. Правда, мир окрасился в два цвета: белый и чёрный. Так случилось со всеми его поколения. Никто не запаривался.
Парень закончил ФЗУ, стал комсомольским вожаком. К нему тянулись. Одна так вообще осталась жить. Ельшин сощурил в улыбке глаза. С Томой у них получилось неплохой домик слепить. Населить уютом, детским криком и смехом. Жене, конечно, спасибо.
Дальше… Дальше – прямая дорога в партию. А там его разглядели органы правопорядка, и молодой офицер отправился на внутренний фронт.
Тут сильный обрыв нити, лет на пятнадцать или больше. Много, очень много рутинной работы. Младший лейтенант учился, обкатывался, как прибрежная галька в бесконечных злых волнах прибоя. Перенимал у природы необходимые свойства для профессии: заглядывать под каждый камень, держать чувства в узде.
Муж и отец не помнил детских впечатлений девочек, не помнил, как менялась Тамара, становясь то его обедом, газетой, тапками, редкими вылазками на природу, рыбалку, то памятными датами. При том умудрялась каким-то образом оставаться желанной…
Против внешней угрозы стране работали учёные, военные, разведка. А милиция вела самые обычные дела: воровство, хулиганство, вандализм, бытовые убийства... Он не роптал, оттачивал навыки ищейки. Кто-то же должен убирать строительный мусор.
Милиционер, как большинство отвечающих за общественный порядок и жизнь граждан служащих, верил в свою благородную миссию. Ведь какое делище задумано: мир и благоденствие во всём мире. Детектив менял погоны, клянясь Родине.
Когда глиняные ноги у колосса подломились, Павел устоял благодаря своим родителям и семье. Девяностые не дали времени на поиск причин и виноватых. Область захлестнула волна преступности. И тут тихий старлей удивил не только коллег, но и областное руководство. При его участии тогда провели первую успешную операцию по разоблачению и ликвидации наркотрафика из Дании. Он стал капитаном и больше не участвовал в делах, перешедших в ведомство УБОПа.
Но на своём месте этому спецу не было равных. Скоро Ельшин превратился в Кириллыча, слившись с образом «своего мужика», которому можно доверить такие запутанные жизненные клубки, когда уже и дышать нечем. Особо тёртые вовремя вспоминали, кто он такой, но большинство благодарило судьбу.
Начальство его недолюбливало – подчинённый соглашался, а делал по-своему, но терпело благодаря госпоже статистике. Ради раскрываемости кулак можно и за пазуху засунуть.
Коллеги? Тут без комментариев, как говорится. Все по-разному. В зависимости от того, кто в какой жизненной ж… сам сидел. А в целом, уважали…
Он помнил синие институтские выпускные и розовые, из ЗАГЗа, корочки обеих дочек, и Тома хранит клеёнчатые браслеты с полом, весом, ростом и датой рождения внучек Сашки и Дашки… Эти пять женщин, словно мифический кит, до сего дня оставались его землёй обетованной…
Водитель аккуратно въехал в рытвину, но задок всё равно подбросило, и боль от удара головой в потолок вернула Пашу в реальность у дверей РОВД.
– Товарищ капитан! – к нему спускался Валера Пильняк.
Вид у парня был помятый, глаза красные. Оступился, одна нога подогнулась и, чтобы не упасть, парень обеими руками вцепился в перила. Шея и лицо тут же залила краска.
«А вот и болотный участковый лёгок на помине. Эк, тебя колбасит», – усмехнулся Ельшин. А вслух произнёс:
– Ты, сынок, часом не заболел?
– Никак нет! Павел Кириллович, я приехал доложить, как у нас дело продвигается.
– Ах, у вас дело? Ну, пойдём, доложишь.
Они вошли в кабинет, и капитан, поставив перед парнем стакан с водой, минут двадцать слушал не перебивая. Посмотрел содержимое папочки. Позвонил в прозекторскую Юле. Та сказала, что вскрытия ещё не было. Отчёт он получит после двенадцати.
– Первичный осмотр мало что дал. Да, это точно Курт Зумпф. Есть внешние повреждения на лице и в промежности. Но ему больше восьмидесяти. Таких без штанов она встречала не одного. Так что можно подумать на грызунов… Детальный осмотр, анализы, вскрытие попозже. – Потерпи. А что вернулся? И дня без меня прожить не можешь?
– Хе-хе, какая ты прозорливая девушка.
Телефон проворковал: «А то!» и отключился.
– Ну, теперь давай рассказывай по порядку, что к чему. Откуда фотографии? К кому ходил? Чего нарыл? – капитан достал диктофон. – Это мне для памяти. А то стареть стал, ширинку иногда забываю застегнуть.
Валера метнул взгляд на следователя – не издевается ли, но тот смотрел без тени улыбки.
«Ну, и чёрт же хитрый» – подумал участковый и по новой перечислил события по порядку, как они происходили.
– Хорошо. Вилкас во сколько к тебе пришёл? Как был одет? Вёл себя? Заметил что-то необычное?
– Он. Ну… полдевятого. Я только заступил. Куртка, кирзовые сапоги. Грязные. Так болото же там. Нет, он был спокойный. Хмурый, разве что. Напомнил мне, что надо родственникам сообщить. Они тогда на Капри отдыхали.
– А он, значит, от хутора к сторожке через болото шёл?
– Да, егерь тут все тропки знает с детства.
– Ясно-понятно. Спокойный, говоришь… Всё-тки, непростой человек покойник, а хозяин усадьбы и работодатель… Что-то ещё, Валерий Анатольевич?
– Я ему карточку показал, но он только пожар тушить помогал, а больше ничего не знает.
– Так, ты не спеши. Какую карточку? Чего не знает? – капитан проследил движение кадыка участкового.
Тот попил, вытер рукавом рот и пододвинул вылинявшую фотографию.
– Вот про эту. Я же говорил. Здесь плохо видно. Ну, это яма, в которой были детские кости. Провели санацию, всё перепахали и подготовили землю под яровые. Я на место ходил, там поле пшеничное… К пожарникам… да нет уже никого свидетелей. Поразъехались или помёрли. Мужики просто прикинули: «Что приказали – то и выполнили».
Старший следователь сделал пометку в блокноте запросить документы по делу, если оно существует, и сообщил, что отправляется в посёлок.
– Там и встретимся, а пока попрошу тебя найти бабку-грибницу и поговорить. Ну, добре! Хорошая работа, товарищ участковый. Продолжай в том же духе. Полковник таких отмечает, – подытожил беседу капитан.
В дом престарелых Валера прилетел быстрее автобуса. На скамейке крыльца сидели два старика.
«Карантин, наверное, сняли, вот и вышли мужики погреться». Пильняк поздоровался и спросил про свою догадку.
Они обрадованно закивали. С погоды перешли на ожившую природу и надежду вскоре побродить в парке. Гость вставил, что можно сморчков поискать. Те посмеялись, но один поделился, что приходит к ним иногда жинка старенькая – грибов приносит. А повар варит. Такая благодать. Как в детстве. Они переглянулись и ощерились потерявшими большую часть боекомплекта челюстями.
– А бабка та знакомая? Или кого-то навещает?
– Как не знать! Это Танька Чижова. Раньше она была Эммой-давалкой, – старые греховодники потолкались локтями.
– Знаете, где живёт?
– Недалеко отсюда. В Ржевском. Село это. Там её все знают.
– Ага! – отозвался второй молчавший.
И деды снова захихикали.
Участковый пожалел, что нет колёс и отправился на остановку. Автобус недавно ушёл, оставался один вечерний рейс. Но на скамейке перебрасывались в картишки местные пацаны с поднадзорным Костяном Чуйкой. Тот и выручил, одолжив велик.
Бабушка Чижова сделала вид, что не узнала Валеру. Но в дом пригласила и напоила чаем. Она рассказала, опустив свою, мягко говоря, аморальную молодость, что жила с Томасом Казлаускасом («вот он на снимке»), членом клуба охотников до его смерти. «Большинство энтих в доме престарелых доживали. Я знаю, грибы туда носила продавать… Хоть какая копейка…»
– Ну как жила? – она жеманно сморщилась. Приютил меня, чтобы по хозяйству управлялась. Я и тому была рада.
Гражданский муж умер в беседке. «Воон там!» – трясущимся пальцем старуха указала направление. «Дохтур сказал, что от укуса осы. «Фиктический шок», – бабка важно поджала губы.
– Милок, – она вдруг поманила собеседника придвинуться поближе. – Хочу душу облегчить. Нашла мужика свого без причиндалов. Вот!.. Да постеснялась тогда признаться. Это ж стыдоба на всё село. Но я прошу тебя, ты не выдавай меня людям-то. Ужо доживу как-нить. Опосля делайте что хотите.
Продолжение следует
Начало Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7