НОЧЬ МОЕЙ СМЕРТИ
Глава 9 | Начало
Юровский из тех сыскарей, которые не пасуют перед трудностями. Затормозив перед проблемой, он мертвой хваткой вцепился в варианты решения создавшейся ситуации, бросив ответный вызов.
Меряя шагами дорогу перед домом вдовы Еремеевой, сыщик углубился в мысли, рисуя картину происшествия и выстраивая ходы. Засельский не мешал, поглядывая со стороны.
— Ваше благородие, мы тут закончили, двери опечатали, — обратился городовой. — Будут какие распоряжения?
— Да, любезный, — откликнулся Юровский. — Найдите мне художника, который проживает на первом этаже дома Еремеевой, и со всем творческим скарбом доставьте в участок. По словам портнихи он работает близ площади, рисуя с натуры дом земской Управы.
— Что прикажете предъявить художнику?
— Он проживает в доме, где совершенно убийство. Пока пригласите для дачи свидетельских показаний. Будет уклоняться, действуйте по обстоятельствам и задержите за неподчинение полиции. Пока я не вернусь в участок, художника не отпускать.
— Так точно, ваше благородие! — отчеканил городовой и удалился, а я внимательно следил за дальнейшими действиями: блеск в глазах Юровского выдавал работу мысли.
Напав на след, тот уже не остановится и не важно, есть доказательства причастности Кузнецова или нет. В чем я убедился в скором времени.
— Константин Викторович, возьмите парочку полицейских и навестим Кузнецова. Как думаете, где он может находиться: в больнице, на вызове, дома или у ювелира?
— Однако, Эрнест Андреевич, задачу вы задали! Но вы собираетесь взять того под стражу? Нам не понадобится разрешение?
— Вы забываетесь, любезный, что находясь в должности судебного следователя я располагаю полномочиями к независимому ведению расследования и заключению под стражу обвиняемого, как и в дальнейшем решение вопроса передачи дела в суд.
— Так точно, ваше благородие! Виноват, исправлюсь! Но как с доказательствами, вернее, с их отсутствием?
— У нас есть два свидетеля, которые подтвердят, что Кузнецов в первую половину дня посетил дом вдовы Еремеевой. Посмотрим, что скажет художник. Интуиция подсказывает, что цепкий взгляд творческой личности дополнит деталями общую картину. Надеюсь, тот не отлучался надолго с места работы.
— А чем именно нам это поможет?
— Восстановите в памяти особняк, где заседает Управа, — предложил Юровский, — он окружен деревьями и только одна часть архитектурного строения имеет ценность для художника, рисующего с натуры. Представили, Константин Викторович?
— Будь я художник, то занял бы место по другую сторону улицы, откуда открывается вид не только на Управу, но и виден вход в больницу. Ай да Эрнест Андреевич!
— Погодите радоваться! Это лишь мои предположения. Примерьте на себя теперь образ Кузнецова: куда бы вы отправились после совершения убийства и кражи ювелирных украшений?
— Хм, я бы затаился и спрятал драгоценности, но тогда бы пришлось держать ответ перед Звягинцевым, почему отсутствовал на рабочем месте. Это кидает тень.
— Верно, Константин Викторович! Когда я утром покидал больницу после вскрытия тела Фомкина, то предложил Кузнецову составить мне компанию и проехать в дом ювелира Зарецкого, чтобы тот оценил состояние здоровья будущего тестя. На что Игорь Леонидович отказался, сославшись на загруженность работой в больнице.
— Но сразу после вашего ухода, Эрнест Андреевич, он спокойно покинул пост и отправился к Софье Матвеевой, — воскликнул помощник следователя. — Стало быть, ему следовало вернуться обратно, дабы не вызывать подозрение.
— Согласен с вашей точкой зрения. Едем в больницу!
Весь путь сыщик поглядывал на часы, засекая время. Юровский вознамерился создать поминутный маршрут передвижения Кузнецова не только в день убийства Софьи, но и накануне: в ночь моей смерти.
— После того, как поместим ассистента доктора под стражу, я попрошу вас, Константин Викторович, отправиться в каретный двор, благо в нашем городе только промышленник Варфоломеев его держит, и выснить, кто из извозчиков подвозил Кузнецова к дому Еремеевой. Снимите показания, установите время. Более того, найдите того, кто занимался извозом вчерашним вечером в районе ювелирной лавки. Насколько знаю, у возниц собственные правила и законы, а также распределены маршруты. Уверен, вам не составит труда найти того, кто подвозил таинственную личность, которая направила мальчонку в полицейский участок с донесением о смерти Фомкина.
— Так точно, господин следователь, выясню, свидетельские показания зафиксирую. Но позволите ли мне, Эрнест Андреевич, высказать предложение?
— Отчего же, слушаю вас, Константин Викторович.
— Почему бы нам не установить слежку за Кузнецовым? Агенты в полиции толковые, ассистент ничего не заподозрит. Увидев, что никто им не интересуется, Кузнецов успокоится и обязательно совершит оплошность, на которой его и возьмем тепленьким.
— Если бы да кабы бы, любезный Константин Викторович, но я не доверяю Кузнецову, посему подследственное заключение преследует две цели: предупреждение опасности побега со стороны обвиняемого и предотвращение укрывательства следов и доказательств совершенного им преступления. Будь я Кузнецовым и обладателем шкатулки с ювелирными украшениями, то сбежал бы в тот же день, затерялся в дебрях необъятной нашей страны и поминай как звали. Потому, пусть сидит в одиночной камере, дабы не имел даже возможности общения с другими. А доказательства виновности мы добудем!
Штат работников доктора Звягинцева был невелик. Сердобольная старушка-санитарка указала сыскарям на помещение, где проходила операция, сопровождавшаяся бранью больного. По ее же словам Игорь Леонидович ассистировал доктору.
— Что будем делать, Эрнест Андреевич? Ожидать окончания операции?
— Судя по речи пациента, он преувеличивает собственные страдания, доктор вполне обойдется без ассистента, либо найдет замену. Время не терпит! Прошу прощения, Федор Алексеевич, — сыскарь отворил дверь и вошел в операционную в сопровождении Засельского и одного полицейского, второй ожидал с улицы.
— Господа! — возмущенно протянул доктор, глядя на вошедших поверх очков. — Что вы себе позволяете?! Эрнест Андреевич, ну от вас-то я никак не ожидал...
— Что поделать, любезный доктор, но я при исполнении судебных полномочий. Господин Кузнецов, вы арестованы по обвинению в убийстве Софьи Матвеевой и Фомкина Дмитрия.
— Что?! Вы в своем уме, господа? — воскликнул ассистент.
— Эрнест Андреевич, вы заблуждаетесь! — недоумевал Звягинцев.
— Доктор, мне больно! — взвыл пациент.
— От перелома ноги еще никто не умирал, — отмахнулся эскулап, — терпите, голубчик!
— Рад бы заблуждаться, Федор Алексеевич, но показания свидетелей говорят не в пользу ассистента. Игорь Леонидович, в ваших интересах не противодействовать расследованию. Пройдемте!
— Это возмутительно, господин следователь! Я – уважаемый в городе человек и требую адвоката! Я подам жалобу на вас!
— Всенепременно, но не раньше, чем я предоставлю доказательства вашей вины! Наденьте наручники на обвиняемого!
— Вы не имеете права! — не сдавался ассистент.
— Неформально я и есть суд, господин Кузнецов и каждое слово говорит против вас! Уведите задержанного!
Бросив жалостливый взгляд на доктора, Кузнецов неловко шагнул в сторону двери, что не укрылось от глаз пронырливого следователя:
— Что с вами, Игорь Леонидович? Еще утром вы не хромали, когда резво переворачивали тело Фомкина на секционном столе в морге.
— Неудачно сошел со ступеньки, — тихо ответил Кузнецов, выходя из операционной в сопровождении Засельского и полицейского.
— Эрнест Андреевич, неужели это правда? — недоумение сквозило в голосе доктора.
— Вы мне скажите, любезный Федор Алексеевич! Своего ассистента знаете лучше меня: неужто Кузнецов настолько чист душой? Насколько я помню, вы азартный человек и частенько принимали участие в карточных играх. На пару с Кузнецовым, не так ли?
— Но при чем тут двойное убийство? Я не понимаю, господин следователь...
— Вот и я не понимаю, зачем тому путаться с танцовщицей, когда он без пяти минут супруг дочки ювелира. Столь скоропостижная свадьба и убийство Матвеевой наводит на странные мысли, вам не кажется, доктор?
— Думаю, господин следователь, вам лучше о причинах свадьбы поговорить с Зарецким. Мое дело – лечить больных и препарировать трупы. К слову, о них: оба медицинских заключения я отправил в участок.
— Благодарю вас, доктор! Но смею вас опять потревожить: необходимо провести обыск.
— В больнице?! Но, что вы намерены обнаружить?
— Неопровержимые доказательства, господин доктор! Позвольте откланяться...
Но обыск ничего не дал, да и не мудрено: у Кузнецова оказалось достаточно времени, чтобы хорошенько припрятать шкатулку. Юровский отправил городовых с обыском на квартире ассистента доктора. Однако это лишь вынужденная мера, как выразился следователь: Кузнецов жил на другом конце города и вряд ли бы стал терять время, чтобы укрыть ценности там, чтобы после вернуться в больницу.
Я выжидал подходящего случая, чтобы отлучиться от сыщика и самостоятельно заняться поиском драгоценностей, используя выработанные воровские навыки, которые не умерли вместе с телом. Однако Юровский намеревался посетить ювелира, благополучно посадив обвиняемого Кузнецова в камеру. Я не видел причин, чтобы не отправиться следом, ведь личность Зарецкого являлась главным следствием вереницы убийств...
— Чем обязан, господин следователь? Я был уверен, что с меня сняли обвинения в убийстве Фомкина, — заявил ювелир, но голос предательски дрогнул.
Он принял представителя закона в кабинете, нервно теребя пояс домашнего халата, следуя указанию не покидать дом. Предложив Юровскому кресло, сам опустился за рабочий стол, а я примостился на краю, внимательно следя за разговором.
— Расскажите о вашем несостоявшемся зяте, господин Зарецкий, — без предисловий перешел к делу сыщик. — Смею вас заверить, правда ускорит процесс расследования в отношении Кузнецова.
— Ч-что?! Игорь Леонидович арестован? По какой причине? Неужто... Но... Ох!
— Позвольте мне не вдаваться в подробности следствия, но отвечайте на поставленные вопросы, господин Зарецкий, предельно откровенно! Насколько ваши ответы будут иметь отношение к делу, судить предоставьте мне. Итак, почему вы планировали выдать единственную любимую дочь с богатым приданным за не самого престижного жениха в городе? В чем причина, господин Зарецкий? Неужто дело чести и Ариадна на сносях?
— Да вы что, господин следователь?! Да разве можно? Да моя дочь – ангел непорочности!
— Так разубедите меня, Кондратий Павлович! В силу сложившихся обстоятельств, когда жених находится под следствием, вам ли переживать по поводу его утраты, учитывая грошовую заработную плату ассистента. Коль вы желали видеть зятем медицинское светило, надеясь на надлежащий врачебный контроль из-за больного сердца, то почему выбор пал не на доктора Звягинцева? У того солидности поболе будет и денег больше, да и возраст еще позволяет. Да и не женат Федор Алексеевич, вот уж лет десять как...
Зарецкий поднялся из-за стола, взъерошил волосы и описал круг по просторному кабинету, вновь опускаясь в кресло. Юровский молчаливо следил за терзаниями души, а в глазах стоял победный блеск: он давно заподозрил неладное в поспешно готовящейся свадьбе Ариадны и Кузнецова.
— Умоляю, господин следователь, ответьте: ассистента доктора обвиняют в убийстве Фомкина или той танцовщицы?
— Вижу, новость уже облетела город. Это имеет для вас определенное значение? — спросил Юровский.
— Признаюсь, нет разницы, кого именно убил Кузнецов, — потирая руки и не скрывая злорадной ухмылки, ответил ювелир. — Главное, провидение избавило меня от этого человека.
Юровский сузил глаза и долгим проницательным взором всматривался в холеное лицо ювелира, сопоставляя известные сыскному отделу сведения о Зарецком.
— Я правильно понял, Кондратий Павлович? Ариадна предназначалась Кузнецову в качестве...
— ... уплаты долга, — выдавил из себя Зарецкий, а я едва со стола не рухнул: как такая новость прошла мимо меня при жизни? Но вспомнил про Искорку. С тех пор, как та поселилась в городе, я позабыл про Ариадну, до той самой ночи, когда подслушал страшную правду, в результате которой вынужден бродить призраком.
— Да, я ужасный человек и отец, Эрнест Андреевич, — признался Зарецкий. — Одним вечером мы засиделись допоздна за карточным столом. Я отличный игрок, но Кузнецов-шельма обыграл меня в пух и прах. Войдя в азарт, да под винными парами, я решил во чтобы то ни стало отыграться и поставил крупную сумму. Деньги у меня есть, проблема в другом: я не привык проигрывать!
— Но не судьба? — подсказал Юровский.
— Увы, — вздохнул ювелир, — но оказалось, что проблемы две: я не готов проигрывать и расставаться с деньгами и украшениями.
— Но к дочери привязанности у вас не было, я правильно понимаю? — спросил Юровский.
— Да, — глухим голосом ответил ювелир, но поднял голову, выпрямил спину и надменно посмотрел на сыщика, — Кузнецов предложил сделку, от которой я не смог отказаться: Ариадна в счет уплаты долга. Свадьбу назначили через два месяца.
— Что дочь? Не противилась?
— Ариадна послушна: что я прикажу, то и сделает. Но теперь она свободна от обещания, а я остался и при деньгах, и при дочери, которую непременно теперь сосватаю за богатого промышленника.
— После того, как Кузнецов бросил тень на невесту своим поступком? — Юровский подивился предприимчивости ювелира.
— Не страшно, она стала жертвой. Девочку пожалеют, а я пристрою.
— Эк у вас все складно выходит, Кондратий Павлович, с холодным расчетом. А вы не подумали о том, что Кузнецов срок отсидит и выйдет, и за долгом придет, который к тому времени вырастет в счет процентов? Нет, не подумали? А зря...
Зарецкий переменился в лице, видимо, подобная мысль не посетила голову дельца, затуманенную звоном монет и блеском самородков. Моя собственная деятельность при жизни показалась настолько ничтожной по сравнению с тщеславием ювелира, готового продать дочь во имя наживы...
Продолжение здесь