Секс, как нас заставили поверить, так же естественен, как дыхание. Но на самом деле, утверждает британский философ Ален де Боттон, это "близко к ракетостроению по сложности". Это не только мощная сила, но и часто противоречит многим другим вещам, которые нас волнуют. Секс по своей сути создает конфликты внутри нас. Мы жаждем секса с людьми, которых не знаем или не любим. Это заставляет нас хотеть делать вещи, которые кажутся аморальными или унизительными, например, дать кому-то пощечину или быть связанными. Мы чувствуем себя неловко, спрашивая людей, которых мы любим, о сексуальных действиях, которые мы действительно хотим.
Нельзя отрицать, что у секса есть свои потные прелести, и в самые изысканные моменты он растворяет изоляцию, которую навязывает нам воплощенная жизнь. Но такие моменты редки, скорее исключение, чем правило, говорит де Боттон, основатель Лондонской школы жизни. "Секс всегда будет вызывать у нас головную боль; это не то, к чему мы можем чудесным образом расслабиться". Мы страдаем в частном порядке, чувствуя себя "болезненно странно в отношении секса, которого мы либо жаждем, либо изо всех сил пытаемся избежать".
Если мы обращаемся к книгам о сексе, чтобы помочь нам выработать этот центральный опыт нашей жизни, нас обычно уверяют, что большинство проблем являются механическими, вопрос метода. В своей новой книге "Как больше думать о сексе" де Боттон доказывает, что наши трудности в большей степени проистекают из множества вещей, которые мы хотим получить от жизни, или из накопления повседневных обид, или из странности самого сексуального влечения. Вот некоторые из самых основных вопросов, на которые он отвечает. —Редакторы
Почему большинство людей лгут о своих истинных желаниях?
Редко можно прожить жизнь, не чувствуя, что мы как-то немного странно относимся к сексу. Это область, в которой у большинства из нас в глубине души складывается болезненное впечатление, что мы довольно необычны. Несмотря на то, что секс является одним из самых частных занятий, он, тем не менее, окружен целым рядом сильно санкционированных обществом идей, которые кодифицируют то, как нормальные люди должны относиться к этому вопросу и справляться с ним. По правде говоря, однако, немногие из нас даже отдаленно нормальны в сексуальном плане. Почти всех нас преследуют чувство вины и неврозы, фобии и разрушительные желания, безразличие и отвращение. Мы повсеместно отклоняемся — но только в отношении некоторых сильно искаженных идеалов нормальности.
Большая часть того, кем мы являемся в сексуальном плане, остается невозможной для общения с кем-либо, с кем мы хотели бы думать о нас хорошо. Влюбленные мужчины и женщины инстинктивно воздерживаются от того, чтобы делиться более чем частью своих желаний из страха, обычно точного, вызвать невыносимое отвращение у своих партнеров.
Нет ничего эротичного, что не вызывало бы отвращения не с тем человеком, и именно это делает эротические моменты такими напряженными: именно в тот момент, когда отвращение может быть на пике, мы находим только приветствие и разрешение. Подумайте о двух языках, исследующих глубоко интимную область рта — эту темную, влажную полость, в которую обычно не входит никто, кроме нашего стоматолога. Привилегированный характер союза между двумя людьми скреплен актом, который с кем-то другим ужаснул бы их обоих.
То, что разворачивается между парой в спальне, - это акт взаимного примирения между двумя тайными сексуальными "я", выходящими, наконец, из греховного одиночества. Их поведение резко расходится с поведением, ожидаемым от них цивилизованным миром. Наконец, в полумраке пара может признаться во многих удивительных и безумных вещах, которые заставляет их хотеть иметь тело.
Почему в эту эпоху говорить о сексе труднее, а не меньше?
Какой бы дискомфорт мы ни испытывали в связи с сексом, он обычно усугубляется мыслью о том, что мы принадлежим к освобожденному веку — и к настоящему времени должны были бы считать секс простым и беззаботным делом, немного похожим на теннис, чем-то, чем каждый должен заниматься как можно чаще, чтобы снять стресс современной жизни.
Повествование о просвещении и прогрессе скрывает непреложный факт: секс - это не то, от чего мы можем ожидать легкого освобождения. Это фундаментально разрушительная и подавляющая сила, противоречащая большинству наших амбиций и практически неспособная незаметно интегрироваться в цивилизованное общество. Секс не является принципиально демократичным или добрым. Это отказывается аккуратно сидеть на вершине любви. Укроти это, как бы мы ни пытались, это имеет тенденцию сеять хаос в нашей жизни; это приводит нас к разрушению наших отношений, угрожает нашей продуктивности и заставляет нас засиживаться допоздна в ночных клубах, разговаривая с людьми, которые нам не нравятся, но чьи обнаженные животы мы хотим потрогать. Наша лучшая надежда должна заключаться в уважительном примирении с анархической и безрассудной властью.
Как секс может быть отличным детектором лжи?
Непроизвольные физиологические реакции, такие как влажность влагалища и жесткость пениса, приносят эмоциональное удовлетворение (что одновременно означает и эротичность), потому что они сигнализируют о своего рода одобрении, которое лежит за пределами рационального манипулирования. Эрекция и смазка просто не могут быть вызваны силой воли и поэтому являются особенно верными и честными показателями интереса. В мире, в котором распространен поддельный энтузиазм, в котором часто трудно сказать, действительно ли мы нравимся людям или они добры к нам просто из чувства долга, влажное влагалище и твердый пенис действуют как недвусмысленные агенты искренности.
Поцелуй приятен из-за сенсорной восприимчивости наших губ, но значительная часть нашего возбуждения не имеет ничего общего с физическим аспектом акта: оно проистекает из простого осознания того, что мы кому-то очень нравимся.
В чем соблазн секса в задней части самолета?
Большинство людей, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни, едва замечают нас. Их деловитое безразличие может быть болезненным и унизительным для нас — отсюда особая сила фантазии о том, что жизнь может перевернуться с ног на голову и обычные приоритеты поменяются местами. Например, эротизм униформы медсестер проистекает из разрыва между рациональным контролем, который они символизируют, и необузданной сексуальной страстью, которая может на какое-то время, пусть только в фантазии, одержать над ней верх.
Точно так же, как униформа может вызывать вожделение, вызывая чувство нарушения правил, может быть захватывающим представить секс в укромном уголке университетской библиотеки, в раздевалке ресторана или в вагоне поезда. Наш дерзкий проступок может дать нам ощущение силы, выходящее за рамки просто сексуального. Заниматься сексом в задней части самолета, набитого деловыми путешественниками, означает перевернуть привычную иерархию вещей, привнеся желание в атмосферу, в которой хладнокровная дисциплина обычно доминирует над личными желаниями. На высоте 35 000 футов, как и в офисной кабинке, победа близости кажется слаще, и наше удовольствие соответственно возрастает. Эротизм наиболее четко проявляется на пересечении формального и интимного.
Почему "Не сегодня, дорогая" так разрушительно?
Логика может подсказать, что брак или долгосрочные отношения должны гарантировать прекращение беспокойства о том, что в противном случае один человек пытается склонить другого к сексу.Но, хотя любой вид союза может сделать секс постоянным теоретическим вариантом, он не узаконит акт и не облегчит путь к нему. Более того, на фоне постоянной возможности нежелание заниматься сексом может рассматриваться как гораздо более серьезное нарушение основных правил, чем аналогичный тупик в других контекстах. Быть отвергнутым кем-то, кого мы только что встретили в баре, не так уж удивительно или обидно. Страдать от сексуального отвержения со стороны человека, с которым мы поклялись разделить нашу жизнь, гораздо более странно и унизительно.
Почему импотенция - это достижение?
Есть несколько больших источников стыда для мужчины или чувства отвержения для его партнера. Настоящая проблема импотенции - это удар по самооценке обеих сторон.
Мы жестоко ошибаемся в нашей интерпретации. Импотенция - это странно неприятный плод разума и доброты, вторгающихся в свободный поток животных импульсов, нашей новой склонности интересоваться, что может чувствовать другой, а затем отождествлять себя с его или ее потенциальными возражениями против наших агрессивных или неудовлетворительных требований.
Все, кроме наименее самосознательных среди нас, иногда будут поражены тем, насколько неприятным наше желание секса может показаться кому-то другому, насколько своеобразной и физически отталкивающей может быть наша плоть и насколько нежелательны наши ласки. Развитая способность к любви и нежности может по иронии судьбы сделать нас слишком чувствительными, чтобы пытаться приставать к кому-либо еще, чтобы заняться с нами сексом, хотя время от времени мы можем пересекаться с людьми, которых не пугает наше стремление к срочному и сильному сексуальному контакту, и которые не видят ничего отвратительного даже в самых крайних эротических крайностях.
Таким образом, в основе импотенции лежит симптом уважения, страх вызвать неудовольствие из—за навязывания наших собственных желаний или неспособности удовлетворить потребности нашего партнера - цивилизованное беспокойство о том, что мы разочаруем или расстроим других. Это достояние, которое следует ценить как свидетельство достижения этического воображения.
Что религии знают о сексе, чего не знаем мы?
Только религии по-прежнему относятся к сексу серьезно, в том смысле, что должным образом уважают его способность отвлекать нас от наших приоритетов. Только религии рассматривают это как нечто потенциально опасное, от чего нужно защищаться. Возможно, только после того, как убил много часов онлайн на pornhub можем ли мы оценить, что в одном вопросе религии правы: секс и сексуальные образы могут подавить наши высшие рациональные способности с удручающей легкостью. Религии часто высмеивают за ханжество, но они не считали бы секс таким уж плохим, если бы не понимали, что он может быть довольно замечательным.
Разрушает ли брак секс?
Постепенное снижение интенсивности и частоты секса между супружеской парой является неизбежным фактом биологической жизни и, как таковое, свидетельством глубокой нормальности, хотя индустрия секс—терапии сосредоточила большую часть своих усилий на том, чтобы убедить нас, что брак должен оживляться постоянным желанием.
Самое невинное, что недостаток секса в установленных отношениях связан с трудностью переключения регистров между повседневным и эротическим. Качества, которые требуются от нас, когда мы занимаемся сексом, резко контрастируют с теми, которые мы используем для выполнения большинства других наших повседневных действий. Брак, как правило, включает в себя — если не сразу, то в течение нескольких лет — ведение домашнего хозяйства и воспитание детей, задачи, которые часто кажутся похожими на управление небольшим бизнесом и требуют многих из тех же навыков.
Секс, с его противоположными акцентами на экспансивности, воображении, игривости и потере контроля, по самой своей природе должен прерывать эту рутину регулирования и самоограничения. Мы избегаем секса не потому, что это не весело, а потому, что его удовольствия подрывают нашу последующую способность выдерживать напряженные требования, которые предъявляют к нам наши домашние условия.
Секс также может изменить и вывести из равновесия наши отношения с нашим коллегой по дому. Его инициация требует, чтобы один или другой партнер стал уязвимым, раскрыв то, что может показаться унизительным сексуальным потребностям. Мы должны перейти от обсуждения того, какой бытовой прибор приобрести, к более сложной просьбе, например, чтобы наш супруг перевернулся и принял позу покорной медсестры или надел пару ботинок и начал обзывать нас.
Удовлетворение наших потребностей может заставить нас просить о вещах, которые на расстоянии могут показаться смешными и презренными, так что в конце концов мы можем предпочесть не доверять их кому-то, на кого мы должны полагаться во многом другом в ходе нашей обычной честной жизни. На самом деле нам может быть проще надеть резиновую маску или притвориться хищным кровосмесительным родственником с кем-то, с кем нам также не придется завтракать в течение следующих трех десятилетий.
Почему хлебные крошки на кухне вредны для секса?
Распространенная концепция гнева предполагает красные лица, повышенные голоса и хлопающие двери, но слишком часто это просто превращается в оцепенение.Мы склонны забывать, что злимся на своего партнера, и, следовательно, становимся обезболивающими, меланхоличными и неспособными заниматься с ним или с ней сексом, потому что конкретные инциденты, которые нас раздражают, происходят так быстро и незаметно, в такой хаотичной обстановке (за завтраком, перед школьной пробежкой), что мы не можемосознайте преступление достаточно хорошо, чтобы выразить последовательный протест против него. И мы часто не выражаем свой гнев, даже когда понимаем его, потому что вещи, которые нас оскорбляют, могут показаться настолько тривиальными или странными, что они будут звучать смешно, если произнести их вслух: "Я злюсь на тебя, потому что ты неправильно режешь хлеб". Но как только мы вступаем в отношения, больше не существует такой вещи, как незначительная деталь.
В среднем за неделю каждый партнер может получить удар и, в свою очередь, выстрелить десятками крошечных стрел, даже не осознавая этого, и единственным поверхностным наследием этих ран является почти незаметное охлаждение между парой и, что особенно важно, нежелание одного или обоих заниматься сексом с другим. Секс - это подарок, который нелегко передать, когда мы раздражены.
Мы не можем подняться над ссорой и сместить фокус с взаимных обвинений на выявление истинных источников боли и страха. Пары должны понимать, что их враждебность была сформирована течением их индивидуальных личностей через искажающие эмоциональные каньоны их конкретного детства. Мы думаем, что уже знаем все необходимое о том, как быть с другим человеком, не потрудившись вообще ничему научиться. Мы не готовы к усилиям, которые мы должны законно затратить, чтобы сделать успешными даже очень приличные взрослые отношения.
Почему отели метафизически важны?
Стены, кровати, кресла с удобной обивкой, меню обслуживания в номерах, телевизоры и плотно упакованные мыла могут сделать больше, чем просто удовлетворить вкус к роскоши. Заселение на ночь в гостиничный номер - это решение проблемы долгосрочного сексуального застоя: мы можем увидеть эротическую сторону нашего партнера, которая часто тесно связана с неизменной средой, в которой мы ведем нашу повседневную жизнь. Мы можем обвинить постоянное присутствие ковра и стульев в гостиной дома в нашей неспособности заниматься сексом чаще: физический фон мешает нам развиваться. Мебель настаивает на том, что мы не можем измениться, потому что она никогда этого не делает.
В гостиничном номере мы можем снова заниматься любовью с радостью, потому что мы заново открыли для себя за ролями, которые мы вынуждены играть в наших домашних условиях, сексуальные идентичности, которые впервые свели нас вместе — акт эстетического восприятия, которому критически помогут пара махровых халатов, бесплатный фрукткорзина и вид на незнакомую гавань. Мы можем видеть нашего возлюбленного так, как будто никогда раньше его не видели.
Почему прелюбодеяние переоценивают?
Вопреки всем общественным вердиктам о супружеской измене, отсутствие какого-либо желания сбиться с пути является иррациональным и противоречит природе, бездумное пренебрежение плотской реальностью наших тел, отрицание власти, которой обладают над нашими более рациональными "я" такие эротические триггеры, как туфли на высоком каблуке и накрахмаленные рубашки, гладкие бедра и мускулистые икры.
Но супруг, который злится на то, что его предали, уклоняется от основной, трагической истины: никто не может быть всем для другого человека. Настоящая ошибка заключается в идеале современного брака с его безумными амбициями и настойчивостью в том, что наши самые насущные потребности могут быть решены с помощью только одного другого человека.
Если рассматривать брак как идеальный ответ на все наши надежды на любовь, секс и семью наивно и ошибочно, то же самое относится и к вере в то, что супружеская измена может быть эффективным противоядием от разочарований в браке. Невозможно спать с кем-то вне брака и не испортить то, что нам дорого внутри. Нет ответа на напряженность в браке.
Когда человек, с которым у нас был эротический обмен в интернет-чате, предлагает встретиться в отеле аэропорта, у нас может возникнуть соблазн разрушить нашу жизнь ради нескольких часов удовольствия. Защитники брака, основанного на чувствах, почитают эмоции за их подлинность только потому, что они избегают пристального взгляда на то, что на самом деле плавает в эмоциональном калейдоскопе большинства людей, все противоречивые, сентиментальные и гормональные силы, которые тянут нас в сотне часто безумных и неубедительных направлений.
Мы не могли бы реализоваться, если бы время от времени не были неаутентичными — неаутентичными, то есть в отношении таких вещей, как наши мимолетные желания задушить наших детей, отравить нашего супруга или расторгнуть наш брак из-за спора о замене лампочки. Определенная степень подавления необходима как для психического здоровья нашего вида, так и для адекватного функционирования благопристойно упорядоченного общества. Мы - хаотичные химические предложения. Мы должны чувствовать благодарность и защищен знанием того, что наши внешние обстоятельства часто не соответствуют тому, что мы чувствуем; это признак того, что мы, вероятно, на правильном пути.