И разрубила этот Гордиев узел Варфоломеевская ночь.
Пара слов от автора:
Вот, оказывается, в чём была причина моего "творческого ступора."
В моём отношении к королеве-матери.
В романах Дюма Екатерина Медичи представлена едва ли не главным антагонистом всей трилогии, я имею в виду "Королеву Марго", "Графиню де Монсоро" и "Сорок пять".
И Жанну д'Альбре, мать Генриха Наваррского, она отравила, и на самого Генриха неоднократно покушалась, и Варфоломеевскую ночь чуть ли не сама организовала, и Колиньи… Хотя нет. Заказ на убийство Колиньи Морвелю даёт Карл IX, но чует моё сердце, и здесь без королевы-матери не обошлось. Впрочем, Морвель всё равно промахивается. Что же касается того, как оно было на самом деле…
А на самом деле, во всей этой религиозной вражде, Екатерина Медичи всегда выступала в роли примирителя, по крайней мере, на первых порах. Почти все договорённости католиков и гугенотов были достигнуты при её непосредственном участии, можно даже сказать, что она была главной усмирительницей бушующих страстей. Хотя, конечно, и понимала, что просто так эту вражду не прекратить, слишком много крови уже пролилось с обеих сторон, и слишком большие счета выставляли католики и гугеноты друг другу. Но в 1570 году всё же был заключён Сен-Жерменский мир, а к 1572 году по крайней мере верхи враждующих партий смогли успокоиться и договориться. Лидер французских протестантов Гаспар де Колиньи вошёл в Королевский совет, став едва ли не его главой, Ларошфуко и Телиньи были едва ли не лучшими друзьями Карла IX, и свадьба Генриха Наваррского с Маргаритой де Валуа должна была стать кульминационным моментом примирения. Хотя нет, кульминацией должна была стать "маленькая победоносная война" с Испанией, только не в самой Испании, а во Фландрии. Благо, война там уже шла вовсю, и испанский наместник герцог Альба никак не мог усмирить непокорных протестантов. Вдобавок, была достигнута договорённость с Елизаветой I Английской, обещавшей Франции военную помощь.
Идею вторгнуться во Фландрию приписывают Гаспару де Колиньи, ну, собственно, сама идея носилась в воздухе со времени "восстания иконоборцев", он лишь первый её озвучил и предпринял конкретные шаги для её осуществления. Именно армия протестантов должна была стать главной ударной силой вторжения, такую армию поддержало бы и местное население, недовольное чрезмерно жёсткой, и даже жестокой политикой Альбы, да и для англичан французские кальвинисты являлись почти что "братьями по вере". А заодно Франция освобождалась от целой кучи воинственного народа, который после завершения очередной католическо-гугенотской резни попросту не знал, куда себя девать. Не поля же пахать, в самом деле, воевать и грабить - оно как-то веселее. Да и прибыльнее.
План, в общем, был хорош, и поддержан всеми - за исключением Генриха де Гиза и его сторонников, которые во Франции пользовались огромным влиянием. Настолько большим, что при короле Франциске II страной фактически управлял Франсуа де Гиз со своими сторонниками, почти полностью подчинивший молодого короля своему влиянию, и лишь при небольшом участии Екатерины Медичи. Это привело к очередным ограничениям свободы вероисповедания и гонениям на сторонников Реформации. И, естественно, во Франции снова началась кровавая смута. Екатерина урок усвоила, и к Карлу, который наследовал трон после скоропостижной смерти Франциска II, старалась Гизов близко не подпускать.
Впрочем, помимо политических мотивов, Генрих де Гиз имел и личные претензии, как к гугенотам вообще, так и к Колиньи - в частности. И если он был не против отправки во Фландрию большей части кальвинистов, то Колиньи - дело другое. Король и так слушает главу проклятых еретиков, как родного отца, более того - он даже прилюдно называет его отцом! А ведь именно Колиньи стоял во главе гугенотов в то время, когда армия католиков под командованием Франсуа де Гиза, отца Генриха, осаждала Ла-Рошель. И во время осады Франсуа де Гиз был убит, причем не в бою, а рукой наёмного убийцы. Кто подослал убийцу? Ну конечно, Колиньи. И он, Генрих де Гиз, этого так не оставит. А вдруг, не дай Бог, Колиньи во Фландрии одержит победу - тогда он вообще окажется недосягаем для Гиза. И если адмирала прирежут в тёмной подворотне по приказу герцога, и об этом станет известно - Гиза не поймут даже католики.
Впрочем, в данном вопросе на мнение Гиза всем было наплевать, и, если бы не вмешался случай, и королева Англии Елизавета не оказалась двуличной тва… не сдержала своего слова…
Пожалуй, выражение "англичанка гадит" стоило ввести в обиход уже тогда. Обещая на словах поддержку Франции, Елизавета одновременно вела переговоры с герцогом Альбой, наместником Филиппа II во Фландрии. И в этих переговорах тоже были достигнуты определённые договорённости, в случае французского вторжения, Елизавета обещала не помогать Франции, а наоборот, объявить Франции войну. Вот такая она, пресловутая "англичанка." Впрочем, Елизавету можно понять, Англия в то время была маленьким и ничего особо не значащим королевством с огромными долгами и кучей внутренних проблем. Действовала Елизавета исключительно в своих интересах, долгая и вялая война во Фландрии истощала Испанию, а если ещё и Францию удастся втянуть в эту мясорубку - вообще будет замечательно. Ну а обещать помощь, и оказать её на самом деле - разные ведь вещи, согласитесь?
Но, как обычно, всё пошло не так, причём у большинства сторон, принимавших участие во всём этом мутном деле.
Альба потребовал от Елизаветы подтвердить намерения Англии не словом, а делом, пока, хотя бы, прекратить поддерживать бунтовщиков и закрыть английские порты для "морских гёзов". Требование было выполнено, и в апреле 1572 двадцать пять кораблей предводителя "морских гёзов" герцога Ламли покинули Дувр. Уже на следующий день эта флотилия оказалась в Зеландии, островной стране в общей дельте сразу трёх рек - Рейна, Мааса и Шельды. Там, вероятно, от безысходности, Виллем де Ла Марк, герцог Ламли, принял решение высадится на одном из островов и атаковать небольшой город Брилль, поскольку, грубо говоря, на кораблях "жрать было нечего". И наверное, сам невероятно сильно удивился, обнаружив, что испанского гарнизона в городе нет, его охраняют лишь силы ополчения. Брилль удалось взять, но охраной побережья испанцы всё же озаботились, в шестидесяти километрах от Брилле, Утрехте, стоял отряд в полторы тысячи испанцев, который незамедлительно выступил в поход - но уже через день пришлось несколько сменить цель, поскольку пришло известие, что неугомонные гёзы не остановились на достигнутом, а взяли ещё и Флиссинген.
Елизавета между тем продолжала переговоры с Альбой, с видом истинной невинности - вы же сами хотели, чтобы гёзы покинули Англию? Вот они и покинули… но, так и быть, Англия поможет Испании, но только в рамках частного предприятия. Так в Нидерландах появились первые отряды англичан, да только сражаться они начали на стороне гёзов против испанцев, а не наоборот, как должны были, в случае французского вторжения. Но ведь и вторжение не состоялось, да и вообще, это же не королевские солдаты. Убейте их всех, господин герцог, ну, если поймаете, конечно.
Во Франции же вести о успехах гёзов воодушевили всех сторонников вторжения. Колиньи особо напирал на слабость испанцев и их неспособность вести боевые действия во Фландрии, раз они даже не могут отразить атаку каких-то пиратов - а, несмотря на громкое имя, герцог Ламли именно пиратами и командовал, и было их у него от силы пятьсот человек. Правда, к людям Ламли примкнули восставшие крестьяне и ремесленники, но ни Альба, ни французы, ни Вильгельм Оранский не придали этому особого значения. К чему обращать внимание на какое-то "мужичьё" на севере, когда на юге творятся грандиозные дела.
В мае 1572 года Людвиг Нассаусский, брат Вильгельма Оранского, захватывает Валансьен и Монс. Ну как тут не начать вторжение, при столь очевидной слабости противника? - вопрошает Колиньи. Тем более, уже давно заключены все мыслимые и немыслимые соглашения с Англией и Вильгельмом. Нас трое, да сам народ за нас - мы победим!
Впрочем, отрезвление пришло быстро.
На помощь Нассау в Монс, который испанцы взяли в осаду, выступила десятитысячная армия под командованием Адриана де Анжеста, сеньора де Жанлис, на всякий случай, эту армию объявили "вольной бригадой", т.е., просто одни протестанты идут на помощь другим, а Франция как бы не при делах. Седьмого июля десять тысяч Жанлиса у Сен-Жильена встретились с восемью тысячами испанцев. Через несколько часов в живых осталось всего около тысячи французов, но, что не менее, а то и более печально для Франции - в руки испанского командира Фабрике де Толедо, сына герцога Альбы, попало письмо Карла IX Вильгельму Оранскому, в котором о планах войны говорилось достаточно подробно - таким образом, Альба узнал о планируемом вторжении. А Екатерина Медичи получила наглядное представление, чего стоит французская армия по сравнению с фландрской армией герцога Альбы.
А пока сильные мира сего играли в военные игры, то беря Монс, то снова сдавая его друг другу - на севере восставшие гёзы мало-помалу окончательно выдавили и без того немногочисленные испанские гарнизоны из Голландии и Зеландии. По сути, это время стоит рассматривать как первый этап образования независимых Нидерландов - как ни старались впоследствии испанские наместники, северные провинции больше никогда не возвращались под власть Испании. Вот что бывает, когда недооцениваешь "восставшее мужичьё."
Продолжение следует…
Алёна ©