У каждого, наверное, есть свои скелеты в шкафу. А у кого-то – парашюты в дачном уголке, а вместе с ними тельняшка, берет и флаг – как напоминание о службе в воздушно-десантных войсках, о которой, конечно, можно многое вспомнить.
Главный инженер административно-хозяйственного управления Николай Линский 37 лет назад вернулся в Томск со службы в ВДВ, но и сейчас, в ТГАСУ, его окружают коллеги, который не хуже него знают, как обращаться с парашютом и где достать синий берет.
«Дикая дивизия»
Николай Линский закончил школу в Киргизии, в городе Джалал-Абад. В Томск приехал поступать на машиностроительный факультет Политехнического института. Не набрал 0,5 балла, поэтому пошел учиться на вечернее отделение и работать слесарем-инструментальщиком на Томский электромеханический завод. Оттуда его и призвали в учебную часть в 40 км от литовского Каунаса.
– В «учебке» полгода готовили три полка: командиры, операторы-наводчики и механики-водители, а уже потом в дивизиях к нам присоединяли еще четверых в экипаж боевой машины десанта (БМД) – стрелка, старшего стрелка, пулеметчика и гранатометчика. А после учебы был Кировабад – «дикая дивизия» в Азербайджане – горы, камни, пекло, вот там я полтора года и служил. Пришел назад уже командиром роты, был командиром собственного экипажа БМД, мог прыгать из всех видов самолетов и в разных условиях – научили многому.
На счету Николая 27 прыжков – ночные, дневные, учебные, боевые, из «АН-12», «АН-2», «АН-22» и «Ил-76», на воду, на лес – и у каждого такого прыжка есть свои тонкости и важные детали, забыть которые невозможно.
– Обычно по плану каждый совершает один-два прыжка в квартал, но часто бывало, что кто-то не выполнял свой прыжок, а рота должна выполнить план. Прыгали на чужих парашютах сначала ротный, потом командиры взводов, а потом старшина – я тогда им как раз был. Один раз сложный прыжок был – я знал, что парашют собирал молодой парень, уверенности в нем никакой не было, еще и прыжок ночной. А ведь иногда и опытные десантники разбиваются: нервничают, теряются в критической ситуации или просто пренебрегают простыми правилами. Я тогда в самолете поседел, наверное.
Прыжок, который не забыть
– Это был мой второй в жизни прыжок с самолета «АН-2». Зима, деревня Головино под Томском. Пилот обычно делает круг – затем прыжок, еще круг – еще прыжок. Меня подвели к двери, самолет положенный круг сделал, но нужную высоту не набрал, пришлось делать заход на второй круг, а я все это время у двери стоял. Зима, туманно, я как будто в бездну смотрю… Когда, наконец, прыгнул, совсем забыл, что нужно положенные три секунды отсчитать и дернуть за кольцо, чтобы парашют раскрылся. Хорошо каждый парашют оборудован специальным прибором: на четвертой секунде полета срабатывает прибор, и парашют раскрывается. И вот я лечу, когда вспомнил, что не считаю, сразу дернул за кольцо – прибор тогда еще не сработал, т.е. я совсем недолго летел. Но мне казалось, что скоро уже на землю упаду – туман, земли не видно, а может, она совсем близко… Нас после этого прыжка всех по полю разбросало от ветра. Я приземлился, а меня вперед несет прямо на пни. Собой не управлял совсем, уперся в сугроб и парашют как-то головой держал. Водитель КАМАЗа тогда остановился, помог мне смотать парашют, который через всю дорогу раздуло, а я потом его по земле за собой тащил. Мне кричат «курсант, поднимите парашют», а я не могу – руки не двигаются почти. Запоминающийся полет, хоть был в самом начале десантного пути.
Десант – это дисциплина.
Двухлетняя служба Николая в воздушно-десантных войсках давно закончилась, но многие привычки остались: обливание холодной водой, ежедневная зарядка, отжимания, подтягивания.
– Физическая выносливость в армии на совершенно новый уровень выходит. Научился почти из любого оружия стрелять – пистолет, автомат, пулемет, гранатомет, снайперская винтовка и др. Командир ведь должен сдать и на механика-водителя и на оператора-наводчика, чтобы в бою мог заменить любого. Все остальные – солдаты, а командир должен уметь все. Поэтому первый год кажется сложным, на грани невозможного. А потом уже бежишь сам, сверху своего снаряжения еще пару автоматов у молодых возьмешь, кого-нибудь к себе привяжешь и тащишь дальше.
Сейчас, конечно, со многими сослуживцами нет связи, но те, кто знает, что такое ВДВ, точно найдут общий язык, где бы ни находились. Вот и на работе у Николая есть не только коллеги, но и настоящие товарищи – тоже с тельняшками и воспоминаниями о той веселой и сложной службе. Так получилось, что в этой дружной компании почти все в разное время прошли одну «учебку», и есть представители всех трех специальностей: Николай командир, Вячеслав и Канат – механики-водители, Александр – оператор-наводчик. Алексей тоже был бы в той части, но когда он пошел в армию, СССР распался, поэтому служил уже в другом месте и был командиром отделения.
– Мне коллеги на 50-летний юбилей подарили тельняшку, на которой сами вышили «я люблю ВДВ», она у меня на даче хранится в десантном уголке – там и флаг висит, и парашют, и берет. Берет, правда, неродной, его я уже в Томске покупал – свой как-то отдал молодому парню 2 августа, он свой потерял, а в строю же без берета не пойдешь. Но мне все эти атрибуты напоминают о службе, о которой я совсем не жалею. Уже несколько лет я на день ВДВ уезжаю в Славгород (Алтайский край, недалеко от озера Яровое). Там очень хорошо отмечают праздник: организуют и концерты, и полевую кухню, и полосу препятствий – город наполовину из десантников состоит. На праздник приезжаю, чтобы отметить, вспомнить, посмотреть на «своих», хоть и не служили вместе, все равно причастность к общему делу ощутима.