Миф о Медее влечёт кинематографистов своим трагизмом и огромным накалом страстей. Мы знаем несколько экранизаций бессмертной трагедии Еврипида. Но сегодня будем говорить не о версии Паоло Пазолини, показавшего, как всё было, и не о трактовке Ларса фон Триера, раскрывающей, как могло бы быть - мы рассмотрим отечественную интерпретацию, выполненную Александром Зельдовичем.
Зельдович – непростой режиссёр во всех смыслах. Он не только снимает сложные вещи (сложностью современного зрителя трудно удивить), но и очень долго вынашивает свои замыслы. Снимает по одной картине раз в десять лет. И вот эти вот длинные паузы как раз очень интригуют. О чём после долгого молчания высказался режиссёр? Оказалось, что "Медея" не так сложна для понимания, как "Мишень", но поклонников своего творчества Зельдович не разочаровал. Он перевёл стрелки и очень убедительно обосновал этот перевод.
Мы ужасаемся поступку Медеи и всегда осуждаем её. А если в душе и просыпается какое-то сочувствие к её страстям и страданиям, то мы торопливо глушим его, осуждая самих себя за это. Как же иначе? Медея бросилась в омут мести, будто с обрыва, а это противоречит христианскому восприятию мира. Медея убила собственных детей, и после этого для подавляющего большинства людей причины уже не важны. Разве можно из-за мужчины поднять руку на невинных детей? Она не мать, не женщина, не колдунья даже, а ведьма! После фильмов Пазолини и Триера думаешь о том, что Медея виновата во всём сама, а вот после картины Зельдовича возникают другие мысли.
Зельдович переносит действие античной трагедии в наши дни. Сейчас многие используют такой приём, чтобы подчеркнуть вечную актуальность классики и приблизить сюжет к зрителю, сделав его более привычным. Но для Зельдовича в первую очередь важно убрать строго обозначенные рамки мифа, что возможно лишь через осовременивание архаичного сюжета. И всё же древность как дань мифу присутствует в фильме. Потому что основное действие разворачивается на земле Израиля. Через место действия Зельдович объединяет наши дни и древность.
Но, однако, начинается всё в холодной России. Здесь разворачивается первый акт трагедии и происходит первое убийство. Мы к нему ещё вернёмся, а пока хочу сказать, что убийство стало видимой причиной разлада между главными героями. Но на самом деле эта причина возникла уже давно, как тоненькая трещина на гладком боку амфоры. Здесь нет расчёта, как в мифе, всё банальней гораздо: женщина просто надоела мужчине своей долгой, большой, непреходящей любовью.
Медея (Т. Далакишвили) действительно очень долго и приданно любит Алексея (Е. Цыганов). Она родила ему двоих детей, пока терпеливо ждала, когда бизнесмен разведётся с женой. Но вот развод состоялся, и новая семья выехала из России. В жарком климате Израиля ещё сильнее закипает страсть. Зрители, зная классический сюжет и вспоминая начало фильма, боятся Медею и жгучие чёрные вьющиеся волосы актрисы напоминают о голове Медузы Горгоны. Но постепенно, чем дальше, тем больше, внимательным вдумчивым зрителям становится жаль главную героиню. Дело в том, что Медея абсолютно так же, как её античная тёзка, предвидит будущее. Она не боится выйти к гостям в свадебном платье до свадьбы - при чём здесь приметы, если всё уже предопределено? Но Медея XXI века будет отчаянно пытаться победить свою судьбу.
Вспомните важный разговор между главными героями. На вопрос Медеи о счастье Алексей вспоминает фразу из классического фильма о школе. Женщина должна принять любовь как понимание любых поступков мужчины. И Медея пытается понять уход Алексея, хотя это невероятно трудно, и она срывается. (Эпизод с зажигалкой нужен для соответствия мифу.) Но и после болезненного срыва борьба с судьбой продолжается. Медея примеряет парик в салоне, "чтобы сатана не тянул за волосы"; она бесстрашно бросается под нож террориста в тайной надежде, что нож прервёт страдания; она пытается убить память об Алексее множеством встреч с другими. Зельдович показывает, что Медея непременно справилась бы с собой и предотвратила трагедию, если бы не Алексей.
Алексей не хочет уходить навсегда. Он возвращается, и дело тут совсем не в детях, которые скучают по матери. Просто Алексей хочет подпитываться энергетикой страданий Медеи. А ведь это изощрённое издевательство – напоминать о себе любящему человеку, если сам не любишь. Медею очень жаль. Ведь она хотела и могла принять Алексея любым, даже вором. Женщина даже смогла принять необходимость расставания, и трагедии бы не случилось, если бы не эгоцентризм мужчины. Зельдович очень правильно выбрал на главную мужскую роль Евгения Цыганова. Этот актёр, пожалуй, лучше всех может показать абсолютную индифферентность ко всему внешнему и полную сосредоточенность на самом себе. Когда Медея поняла, что Алексей не примет её, но и не отпустит от себя, она убила детей.
"Как можно сопереживать Медее, если она так легко и свободно убила родного брата?" – возможно, подумают многие зрители. Хорошо, давайте вернёмся к началу фильма. Ну и что же тот брат? Он посчитал возможным для себя поставить банальные деньги выше счастья родной сестры. Не поверю, что больше взятки не с кого было брать. Да даже если бы и совсем остался без дохода, он должен был отпустить сестру с миром. То, что Зельдович обвиняет мужчин, становится особенно ясным в финале. Алексей разговаривает с часовщиком, он совсем не думает о том, что лишился детей, он озабочен лишь исчезновением Медеи. А стрелки необычных часов между тем уже пошли назад...
Вот такое мнение сложилось у меня о новой работе режиссёра-интеллектуала Александра Зельдовича. А скоро на экраны выйдет новый фильм о Медее, ещё одна версия, созданная по сценарию Василия Сигарева. Имя сценариста пробуждает у меня большой интерес к картине, надо будет обязательно посмотреть.